Мальчик, Который Выжил (СИ)
И вот, каждый раз, как мама заходила в детскую, я начинал своё шоу. Грустные глаза, тяжёлый вздох. Один раз даже умудрился выдавить каплю слезы. Эффект был отличный, мама смотрела на меня с каким-то странным выражением. В глазах растерянность, будто она не понимала, что делать. Полное замешательство.
Ксюня, конечно, сразу что-то заподозрила. Она всегда слишком внимательная, эта девчонка. А тут ещё я — и вдруг сопливлю? Не похоже не меня.
Она подошла ко мне, толкнула в плечо и озабоченно заглянула в глаза:
— Чево с тобо? Сава?
Я ответил с важным видом:
— Ма-му лазвожу на Глинку.
— А-а-а…! — притворилась она, что поняла генеральскую хитрость. А потом обняла меня, на всякий случай. С ней это всё чаще бывает. Девчонки, что с них взять.
Метод, кстати, сработал. Надутые щёки, тяжёлые вздохи и мученическое лицо сделали своё дело. Мама, не выдержав моего «страдания», собрала целое совещание с Ефремом и Матвеем.
Сейчас решится, насколько быстро я смогу вернуть силу Безумного Генерала. Нужно быть начеку — откладывать тренировки нельзя. У меня есть враги, и они не сидят сложа руки. А значит, я буду действовать.
Во имя моего нового рода.
Глава 9
Совещание проходит прямо в детской. Мама заходит вместе с Ефремом и Матвеем, все трое выглядят задумчивыми.
Я бросаю Матвею выразительный взгляд, приподнимая бровь — ну давай, воевода, действуй, толкай речь за меня. И он, как настоящий союзник, не подводит.
— Княжич — необычный ребёнок, Ирина Дмитриевна. У него уже активное ядро, хоть это для нас и загадка, а значит, ему пора развивать тело. Ведь маг — это, в первую очередь, боец, рукопашник. Чтобы ядро распространяло энергию по телу, нужны физические нагрузки.
Я всегда знал, что Матвей — свой парень. Чем-то он напоминал меня в прошлой жизни. Такой же здоровый, весь в канатах мышц, да ещё с бородищей, широкой, как весенний паводок. Только всё-таки я был немного повыше и пошире, но не суть.
Мама всплеснула руками и возмущённо ответила:
— Какие нагрузки⁈ Скакать на псе⁈ Вячеслав еще никакой не маг, а младенец! Ему нет и десяти месяцев! Он себе все мозги отобьёт!
Ефрем, поглаживая укороченную бородку, заметил:
— А если не запрещать, а перенаправить его энергию в более безопасное русло? Например, пусть катается не на эхопсе, а на велосипеде рядом.
Мама удивлённо подняла брови:
— В девять месяцев на велосипеде⁈
Но Ефрем спокойно возразил:
— Он уже ходит, почти бегает. Мышцы шеи и спины у него крепкие, раз он такой активный. А специальный велосипед под княжича я сам сделаю.
Подойдя ко мне, дружинник низко наклонился и с почтением произнёс:
— Вячеслав Светозарович, разрешите?
Я, конечно, знал, к чему всё идёт, но для вида кивнул и даже демонстративно напряг бицепс. Пусть оценит.
Ефрем внимательно осмотрел мои мышцы, аккуратно потрогал, кивнул и, явно довольный, заключил:
— Мышцы достаточно крепкие. Я беру это на себя. Если, конечно, Ирина Дмитриевна не возражает.
Мама устало махнула рукой:
— Ладно, давайте попробуем. А то я больше не могу видеть его надутую моську.
Победа была близка. Главное, теперь — удержаться от торжествующей улыбки.
Уже вечером Ефрем, как и обещал, сдержал слово. Практичное, простое решение — без излишеств. Он взял обычный беговел, прикрутил к переднему колесу педали, и всё — готово. Гениальность в простоте.
Когда изобретение торжественно вынесли на двор, там уже собрались мама, Ксюня и, конечно, я.
— Вячеслав Светозарович, катайтесь! — бодро объявил Ефрем, с гордым блеском в глазах, словно он не детский велосипед собрал, а самый настоящий супертанк.
Я осмотрел своё новое средство передвижения. Сначала с недоверием. Потом с интересом. Но, подняв голову, уточнил:
— Где Глинка? Хо-чу Глинку!
Мама тяжело вздохнула. Видимо, всё же догадывалась, что я так просто не отступлюсь. Наконец, махнув рукой, сдалась:
— Хорошо. Скажите Серафиму, чтобы выпустил пса.
Через пару минут во двор выбежал глиняный эхопёс. Глинка замер, обнюхал меня, сделал пару кругов вокруг велосипеда и, судя по всему, тоже был рад встрече. Я мигом вскочил на свой «боевой транспорт» и, крутанув педали, громко прокричал:
— Догоняй!
Но тут начались трудности. Координация пока явно не мой конёк. Педали упрямо не слушались, мышцы ныли, а с балансом было так себе. Но хирдманы не сдаются!
Обливаясь потом и чуть ли не скрипя зубами, я сделал пару кругов вокруг крыльца. Наконец, когда всё пошло как надо, я гордо выкрикнул:
— Хель мя дели! Полукилось!
Ксюня захлопала в ладошки, радуясь. Мама тревожно покачала головой, а потом, прищурившись на солнце, крикнула слуге:
— Принесите Вячеславу Светозаровичу панамку, а то ещё перегреется!
Но меня такие мелочи не волновали. Я в панамке носился по газону, увлекая за собой Глинку. Мы гоняли друг за другом — то по асфальту, то по траве. Глинка издавал что-то вроде лая, а я рычал, преодолевая очередной бугор, почти забыв про усталость. Ядро качало, как второе сердце, Атрибутика растекалась по телу, наполняя мышцы силой.
Но силы всё-таки не бесконечны. В какой-то момент тело, которому нет и года, сказало «хватит». Я, уже еле переставляя ноги, слез с велосипеда, покачнулся и, пошатываясь, доковылял до мамы.
Рухнув ей на руки, я тихо пробормотал:
— Баинь-ки…
Мама вздохнула, обнимая меня:
— Боже, неужели теперь так будет каждый день⁈
Но я уже ничего не слышал. Усталый, но довольный своим новым достижением, я уснул прямо у неё на руках.
Прошло полмесяца. Я уже мастерски гоняю на велосипеде, Глинка плетётся за мной хвостом, а дома мы с Ксюней устраиваем забеги. Правда, Ксюня, со своей походкой пингвина первого уровня, пока ещё не слишком уверенно держится на ногах. Но её миниатюрное ядро тоже качает ману, и нагрузки идут ей только на пользу.
Нашу весёлую суету однажды прерывает Мастер Рогов — отец Ксюни. Он появляется в самый разгар очередного забега, когда мы с Ксюней носимся по дому, как два неугомонных мячика. Осмотрев это хаотичное зрелище, он лениво бросает:
— Неплохо, неплохо. Знаете, Ирина Дмитриевна, пожалуй, заберу дочку себе. Она уже такая бегунья.
Ксюня замирает. Я замираю. Что значит «заберу»? Нет уж! С Ксюней мне весело! Она крутая, почти как Ден и Глинка! И вообще мне нравится рассказывать ей про битвы с ацтеками! И пусть мои рассказы пока состоят всего из трёх слов — бабах, тырдых и дадых — Ксюня всё равно слушает воодушевленно!
Сжав кулаки, я подхожу к Рогову:
— Не забелёшь! Щас те калено всмятку! Хелак!
И, не теряя времени, как могу, хлопаю его по колену. Удар берсерка! Ну, чтобы сразу понял, с кем имеет дело.
Мастер прищуривается, на лице полное равнодушие:
— Хочешь оставить её себе, княжич?
Я поднимаю голову, смотрю ему прямо в глаза и твёрдо отвечаю:
— Оня уже мая!
Мастер хмыкает, качает головой и хитро замечает:
— Смелое замечание, но одних слов мало, княжич. Если она через неделю пробежит стометровку, ни разу не упав, тогда я оставлю её здесь.
Мама тут же возмущённо вмешивается:
— Тимофей Тимофеевич, вы уже переходите границы! Это же безумие!
Но Мастер невозмутимо отвечает:
— Почему, Ирина Дмитриевна? Она уже ходит и бегает.
— Но не спринты! — мама буквально кипит. — Ксюше ведь ещё нет и года!
Мастер пожимает плечами:
— И что? В её возрасте мне было десять.
Мама вспыхивает:
— Что вы несёте за бред⁈ Может, ей тогда сразу марафон вокруг города пробежать? — съязвила мама, закатывая глаза. — Почему ограничились стометровкой?
Мастер задумывается:
— Считаете, что я слишком мягок?
— Нет! Никакого марафона! Вы несёте чушь! Это ребёнок! — с раздражением парирует мама.
Мастер равнодушно заявляет:
— Ирина Дмитриевна, спасибо, что высказали ваше мнение. Но я всё же считаю, что стометровка Ксении по силам. Посмотрите на её ядро — оно раскрылось. А значит, его нужно качать, иначе момент будет упущен. Моя дочь не будет рохлей. Или вам нужна слабая девочка?