Любите истории пострашнее? (ЛП)
— Сядьте, — тихо произносит Ленни. — Вам стоит это услышать.
Уилсон смотрит на часы и решает дать Леонарду Крокеру ещё пять минут, может быть, даже десять. Возможно, ему удастся определить, действительно ли этот человек сумасшедший или пытается разыграть спектакль. Он должен быть в состоянии сделать это — детектив он всё-таки или нет?
— Пять-шесть лет назад кто-то сумел понять, что происходит. Всё это есть в даркнете, детектив, и расползается, как круги на воде.
— Уверен, так и есть. — Уилсон больше не улыбается. — Вместе с демократами-кровопийцами, насильственным сексом, убийствами животных и детским порно. Вы убили свою жену, Ленни. Вам нужно прекратить этот бред, и немного задуматься. Вы ударили её мясницким ножом и смотрели, как она умирает.
— Они меняются. Они становятся раздражительными и придирчивыми. Им не достаточно просто быть здесь, они хотят доминировать. Но у нас есть шанс, потому что какой-то компьютерный гений придумал, как их обнаружить. Если мы выживем, ему стоит поставить памятник в каждой стране, по всему миру. Пришельцы отправляют сигнал, ясно? Автоматический. Надёжный. Сейчас об этом знают всего несколько человек, но информация распространяется. Для чего хорош интернет, так это для распространения информации.
«И сумасшествия», — думает Уилсон.
— Это будет гонка. — Глаза Ленни широко раскрыты. — Гонка со временем.
— Притормозите-ка, отмотаем назад, ладно? Вы убили свою жену, потому что она стала раздражительной и придирчивой?
Ленни улыбается.
— Не будьте узколобым, детектив. Я знаю, многие женщины ворчат. Поэтому легко не заметить первичные признаки. — Ленни разводит руки, насколько позволяют наручники. Не очень далеко.
Уилсон говорит:
— Мне кажется, в браке с вами у Арлин было много поводов для раздражения и придирок.
— Она начала пилить меня, — говорит Ленни. — Пилить и пилить, и пилить. Сначала я просто чувствовал себя подавленным…
— Пострадала самооценка, да?
— Затем я стал подозревать.
— Моя жена тоже меня пилит, — говорит Уилсон. — Любит говорить, что моя машина похожа на свинарник на колёсах, злится, если я забываю опустить стульчак. Но я не собираюсь опробовать на ней мясницкий нож.
— Экран моего телефона стал красным. Всего на секунду или две, чтобы они не увидели. Но когда увидел я, то всё понял.
— А я понимаю, что эта беседа окончена. — Уилсон поворачивается к зеркалу на стене слева от себя и проводит ребром ладони по горлу: конец.
— Это происходит ненавязчиво, — говорит Ленни. Он смотрит на Уилсона одновременно с жалостью и неким превосходством. — Как в той истории про лягушку, где её варят, постепенно увеличивая температуру. Они ослабляют тебя. Они отбирают твоё самоуважение, и когда ты слаб… — Ленни вытягивает руки на всю длину цепи и изображает удушение, — …они лишают тебя жизни.
— Женщины, да?
— Женщины и мужчины. Затем приходит очередь следующего.
— Значит это не «Изгоняющий дьявола», это «Похитители тел».
Убийца жены расплывается в широкой улыбке.
— Именно!
— Думайте так дальше, Ленни. Посмотрим, как это вам поможет.
***Уилсон возвращается домой без четверти семь. Сэнди сидит в гостиной и смотрит вечерние новости. На кухонном столе накрыто одно место, которое выглядит одиноким.
— Привет, детка, — говорит Уилсон.
— Твой ужин в духовке. Курица, наверное, уже подсохла. Ты сказал, что будешь дома к пяти.
— Нарисовались дела.
— У тебя всегда так.
Разве он говорил Сэнди, что будет к пяти? Честно говоря, Уилсон не может вспомнить. Но он помнит, как Крокер — который, должно быть, сейчас уже находится в следственном изоляторе — сказал, что «это происходит ненавязчиво».
Уилсон достаёт курицу с картофелем из духовки, и зелёную фасоль из пароварки на плите. Картошка выглядит симпатичной, но курица и фасоль кажутся обветренными и неаппетитными.
— Ты забрал одежду из химчистки?
Уилсон замирает, наполовину отрезав кусочек куриной грудки. Правильнее сказать — наполовину отпилив.
— Какую одежду?
Сэнди встаёт в дверном проёме.
— Нашу одежду. Я говорила тебе прошлым вечером, Фрэнк! Господи!
— Я… — Звонит его мобильник. Уилсон снимает его с пояса и смотрит на экран. Будь звонок от его напарника, Уилсон не стал бы отвечать. Но это капитан Альварес. — Я должен ответить.
— Конечно, должен, — говорит Сэнди, уходя обратно в гостиную, чтобы не пропустить последние показатели смертности от короновируса. — Бог свидетель как должен.
Уилсон думает было пойти за Сэнди, попытаться разрядить ситуацию, но звонит его босс, поэтому он отвечает. Слушает, что говорит Альварес, затем садится.
— Да ты гонишь? Как?
На его голос Сэнди снова появляется в дверном проёме. А его скрюченная поза — телефон прижат к уху, голова склонена, одна рука лежит на бедре — побуждает её подойти к столу.
Уилсон слушает, затем даёт отбой. Он относит тарелку в раковину и вываливает еду в измельчитель.
— Идеальное, блядь, завершение идеального, блядь, дня.
— Что случилось? — Сэнди кладёт руку ему на плечо. Прикосновение лёгкое, но очень приятное.
— Мы задержали парня, который убил свою жену. Я был на месте преступления — настоящий ужас. Кровь по всей кухне, она лежала в луже крови. В участке я провёл предварительный допрос. У преступника было не всё в порядке с головой. Утверждал, что она была пришельцем, частью группы вторжения.
— О боже мой.
— Он покончил с собой. Перед рамкой металлоискателя в изоляторе схватил карандаш на цепочке и проткнул себе ярёмную вену. Альварес говорит, что это было слепое везение, но сержант уверяет, будто он знал, куда бить.
— Может быть, проходил медицинскую подготовку.
— Сэнди, он был сантехником.
Сэнди смеётся, и это заставляет засмеяться Уилсона. Он прижимается лбом к её лбу.
— Смешно не от самого факта, — говорит Сэнди, — а от того, как ты это сказал. Сантехник. — Она снова смеётся.
— Альварес сказал, что он отбивался от них. Продолжал отбиваться, пока лилась — хлестала, — кровь. Когда потерял сознание, его отвезли в пресвитерианскую больницу, но было уже поздно. Он потерял слишком много крови.
— Выключи, пожалуйста, телек, — просит Сэнди. — А я пока приготовлю тебе яичницу.
— С беконом?
— Вредно для холестерина, но сегодня… можно.
***Той ночью они занимаются любовью впервые за… несколько недель? Нет, больше. Прошло не меньше месяца. Это приятно. Когда всё заканчивается, Сэнди спрашивает:
— Ты всё ещё куришь?
Уилсон хочет солгать. Он вспоминает слова ныне покойного сантехника: «Она начала пилить меня. Пилить и пилить, и пилить». Он думает о том, каким приятным был этот вечер. Насколько он выделялся на фоне последних шести или восьми месяцев.
«Они меняются, — сказал Ленни. — Становятся раздражительными и придирчивыми».
Уилсон решает не лгать. Он говорит, что продолжает курить, но понемногу. Максимум полпачки в день, ожидая услышать от Сэнди: «Даже это может тебя убить».
Но она говорит другое:
— Есть с собой?
— Ты не курила с…
— Мне нужно кое-что тебе сказать. Я всё откладывала.
«О, боже», — думает Уилсон.
Он включает прикроватный светильник. Сверху на столике небрежно лежат ключи, бумажник, телефон и немного мелочи. Служебный пистолет он как всегда сунул в ящик. За ним лежит пачка «Мальборо» и зажигалка «Бик». Уилсон даёт Сэнди сигарету, думая, что после многолетнего перерыва, одна затяжка вырубит её наповал.
— Возьми одну себе.
— У меня нет пепельницы. Когда хочу покурить, обычно, хожу в гостевую ванную.
— Воспользуемся моим стаканом.