Мрачные сны Атросити (СИ)

— Дыши! — рявкнул Хогарт и с размаху ударил его кулаком по грудной клетке.
Марк тут же закашлялся и скрючился от боли. Он чувствовал себя несчастным моллюском, выброшенным на берег. В водном пристанище было темно и неразумно. Теперь же он вновь понимал, что жизнь его катится к чертям, и холодный ветер пронзал его сквозь мокрую одежду до костей.
— Ты чего? — с трудом спросил он.
— Это ты чего! — крикнул Хогарт и, развернув его к себе, врезал по лицу. — Ты обещал слушаться, а сам побежал, сломя голову! Ты подверг всех опасности, ты это понимаешь?
— Погоди! — раздался женский голос: из леса выскочила Константа. Следом за ней ковылял Сальвий. Они подбежали, Константа в бессилии упала на колени, тяжело дыша.
— Не… бей… его, — задыхаясь, выговорила женщина. — Ему и так досталось.
— Уф, — Хогарт поднялся на ноги. — Я и не собирался. Но этот безумец вывел меня из себя! И к чему это привело? Марк, ты слышишь звуки сирен?
— Иву забрали, — тяжело прохрипел Марк, не смотря в его сторону.
Тут Хогарт, видимо, смягчился и помог ему встать.
— Ничего, — он постучал Марка по спине. — Ничего. Обойдется. Не все потеряно.
— Или те на выходе оклемались, или уже новые бегут, — доложила Константа. — Я слышу их.
— А где остальные ваши соседи? — осведомился Хогарт.
— По дороге поймали.
— Жаль их. Пойдете с нами?
— А то!
Ели холодный завтрак, хотя обычно Хогарт, судя по его же словам, всегда разводил огонь, когда в подземелья приходили новые освобожденные. Роланд и Гер успели познакомиться с Сальвием и Константой, и теперь вместе слушали рассказ Хогарта о подземной вылазке.
— Марк, ты чего не сказал нам, что Ива — твоя жена? — ахнул Гер.
Эта фраза мгновенно потонула в потоке колючих мыслей. Судно снабжения поплывет теперь в город только в следующем месяце. За это время может рухнуть целый мир. А если нет, и если Ива вдруг останется жива, все следы сотрутся, и Марк никогда не найдет ее. Он сидел в стороне, закутанный в одеяло и прижавшийся к стенке. Внутри скручивалась пустота.
Почему ее не могли вернуть раньше? Зачем он только сунулся на острова? Нужно было остаться в городе. А теперь он застрял в этом проклятом изоляторе.
— Оставьте его в покое, — донесся откуда-то из внешнего мира голос Хогарта.
— Оставим-оставим, — согласился Гер. — Бедный малый. Чет никак не складывается, а?
— Заткнись, — буркнул Роланд. — Константа, а как Сальвий немым стал? Уж не калечат ли нынче в тюрьмах?
— Да не, ты что, — прозвучал в ответ бодрый женский голос, хотя в его хрипах явно чувствовалось недоедание и сырость прошлого житья. — Он родился таким.
— Как же тогда его капитаном на судне назначили в свое время, немого-то? — удивился Роланд.
— Немой — не значит бесполезный, — строго заметила Константа. — У него свой особый язык, в этом нет ничего плохого. Он самый умный из нас был. Да и есть. Вот только поймали в нашу смену контрабанду, и дело с концом.
Повисла пауза.
— Ага, вот, Сальвий ругается, что в тот день не подфартило. Раньше возили — и ничего. Нечасто, конечно.
— Контрабанда? — переспросил Гер. — Это серьезно. Как же вы на западном острове очутились, при таких-то грешках?
— Ха! Повезло, — с иронией в голосе ответила Константа. — Так-то Сальвия и вовсе на восточный должны были сослать, как капитана. Но Брук, начальник порта, когда-то был нашим другом. В морском училище вместе подготовку проходили. Списывали друг у друга поперву. Он подсуетился, дело в обход Комитета прошло. По сути, он нас и судил и сам распорядился нашей судьбой. Удружил! — на этом слове голос женщины стал злее. — Мог не копаться во всем этом и отпустить, но принципы оказались важнее. А так только совесть свою заглушил, что и правосудию верен остался и наказание для нас не самое строгое выбил. Теперь спит по ночам спокойно.
Марк слушал их вяло, пропуская большую часть разговора мимо ушей. Его не трогало несчастье этих людей. Они сами сколотили себе беды. Но разве была виновата Ива в том, что и виной нельзя назвать? Разве виноват был Марк, что хотел помочь ей теперь? Тут он почувствовал движение рядом: это Хогарт подсел к нему.
 
— Марк, Марк… ну, ладно. Я сам сплоховал. Надо было сразу спросить, кого именно вызволить нужно. Дурак я. Видишь ли, в последнее время заключенные сами сбегать начали поголовно. И все из-за твоей Ивы, между прочим.
Марк, до этого скисший и согнувшийся в три погибели, выпрямился.
— Ха, вон как очухался сразу. Да-да, не вру. Знаешь, сбежать отсюда не так-то сложно. Все равно, что из детского лагеря, зуб даю. Главное, не бояться. А люди что? Никакущие, запуганные. На северо-западном острове покрепче будут, тут-то совсем простые сидят. Подумаешь, книги там художественные распространяли или еще что. На это особой храбрости не нужно. Но Ива твоя, у-у-у-у, она словно жить их заставила. Я видел, как сияли глаза у сбежавших, когда про нее рассказывали.
— Ты видел ее? — встрепенулся Марк.
— Сам — нет, увы. Очень хотелось бы лично убедиться, что правду говорят. Хотя я все равно верю. Первое время, когда ее привезли, тут было не очень спокойно. Проверки всякие, шумиху подняли. А потом… потом ее туда увезли, к браткам на остров. Так и не увидел.
Марк вновь осунулся. Какая, в конце концов, разница, кто кого видел? Все равно это ничего не меняет.
— Слушай, Хогарт, — вторгся в пространство голос Роланда. Марк не стал смотреть в его сторону. Глаза слезились, все вокруг начало расплываться. Все же он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. — Я сгоняю к порту. Не сидится.
— Чего это ты удумал?
— Ты знаешь.
— Нет. Ты хоть представляешь, какая шумиха поднимется, если вы судно угоните?
Марк прислушался.
— Представляю. Я просто разведаю и все.
Хогарт издал недовольный утробный звук.
— Валяй, я тебе господин, что ли?
— Я просто предупредить.
Послышались удаляющиеся шаги. Марк уткнулся головой в колени. Угнать судно… а что, это мысль. Разве что он совершенно не представлял, как им управлять и сколько экипажа для этого нужно. В тот же миг Марк разозлился на себя, лег на пол и отвернулся к стенке. Хватит мечтать о чем-то нелепом. Сколько раз он представлял себе, что в силах справиться. Когда сунулся в цитадель, когда на судно пробрался. Каждое такое действие приносило лишь новые разочарования, новую боль.
Надо подумать, как жить дальше. Но в голове осела пугающая пустота. Мысли сопротивлялись, разбегались в стороны — он не хотел мириться с поражением. Не хотел представлять себе новую жизнь на острове, не хотел ставить новых целей, не хотел забывать прошлое. Но без этого смирения боль продолжала пожирать его изнутри.
***
Марк открыл глаза и уперся взглядом в черную стену. Похоже, он проспал до ночи. Прислушался, было тихо. Ни единого звука, ни слов, ни дыхания спящих. Марк сел на лежанку и развернулся лицом к комнате. Светильники не горели. Народ куда-то исчез, бросив посуду и недоеденную пищу.
Страшные мысли, одна за другой, полезли в голову. Вдруг сюда добралась тень Первородного Зверя, погрузив подземелье в опасное сумрачное пространство? Вдруг она сделала что-то ужасное с товарищами?
Неожиданно в проеме, ведущем из комнаты, появилась фигура. Марк замер, словно увидел привидение. Фигура мягко прошествовала к ящику, стоящему у камина, и села. В руках у фигуры была толстая книга. Марк боялся пошевелиться, боялся даже вдохнуть: вдруг видение рассеется?
— Доброй ночи, Маркус, — поздоровалась Энигма.
 
— Привет, — тихо выдохнул он и вновь повторил, как зачарованный: — Привет.
Она была одета прямо как в тот день, когда умерла. Прямые штаны, заправленные в высокие сапоги на толстой подошве, теплая толстовка. Собранные в пышный хвост волосы. Сердце Марка взвыло от печали. Он столько всего хотел спросить у нее, стольким хотел поделиться. Но вместо этого лишь произнес: