Дайсё-ян. Книга первая (СИ)
В моём мире, «Братья Уорнеры» всегда шли уверенно. Настолько, что «New Line Cinema» снявшая «Властелин колец», позже к ним отошла, по причине финансовых проблем, из-за кризиса 2008–го года. А тут, какая муха укусила знаменитых «Братьев» продаться? Маша очень хорошо умеет убеждать? «Добрым словом и пистолетом! Не иначе»
Потягиваюсь из положения лёжа.
А всё же, я неплохо отдохнул! Приятно посидеть с хорошим собеседником за кружкой пива. Сейчас, такие моменты особенно ценны. Только, вторая кружка была лишней. На голодный желудок, да в худосочное тело, определённо – перебор. И, определённо, не стоило свою физиономию разбивать. Очень неприятный момент. Можно сделать скидку на лекарские способности Марии, но не случись её рядом, чтобы я тогда делал?
Надо извиниться перед Машей. И сказать ей спасибо.
А что это вчера было вообще? Я что, Маше в любви признался? Точно. В лифте. И как теперь на это реагировать? Вдруг, она это серьёзно восприняла. Хм..., а это и было – серьёзно. Только, я сказал не «люблю» а «влюблён». Первое, подразумевает глубокие чувства к объекту влечения, а второе – лишь мимолётное увлечение. Что называется, почувствуйте разницу. Прямо, как в старом, хорошем Советском фильме с моей Земли: «И шо я в тебя такой влюблённый?!».
Ничего ведь страшного? Буду считать проявление чувств – маленькой слабостью, в состоянии алкогольного опьянения.
Ладно, с этим понятно. Но дальше, какая–то дичь. Чего я так отреагировал на обычную помощь?
Думаю, всё дело в «психологии полов». Парень, например, спокойно раздевается сам. Но, стоит кому–нибудь, попробовать его раздеть, реакция организма может быть крайне негативная – это ощущается как проявление слабости. У девушек всё наоборот. Они изначально – слабый пол, и раздевание своей персоны не воспринимают как нечто неприятное. Конечно, если это не выходит за рамки нормального поведения раздевающего. В моём же случае, ко всему, примешивается выраженный, эротический подтекст. Девушка, которая мне нравится, начинает меня раздевать. Не для утех. Как это воспринимать? Моё, женское, тело, реагирует на этот акт вторжения спокойно. А мужская часть меня сильно смущается. Логично? Допустим. Только, меня терзают смутные сомнения, насчёт адекватности нашей с ЮнМи реакции. Чего греха таить, мне понравилось, когда Маша раздевала это тело. Отсюда и «краска» на щеках, и ладошки у лица. Чисто Сергей так бы не среагировал.
«А если, например, ДжуВон попробует раздеть ЮнМи, понравится мне?» – неспешно вползает в мою голову провокационная мысль. Обкатываю её со всех сторон. По итогу, оказывается, что не всё так однозначно.
«Смотря, для чего ему будет позволено распустить руки!» – формулирую я вывод, который устраивает нас с ЮнМи. Или, только меня?
Чей–то, знакомый силуэт, со стороны террасы загораживает солнце, выводя меня из состояния задумчивости. Смотрю, как отъезжает вбок стеклянная дверь и в мою опочивальню входит Мария.
– Доброе утро, соня! – здоровается со мной девушка. Вставай, у нас миллион дел!
– А стучаться в этом доме не принято? – ворчливо отвечаю ей вопросом.
– Не в случае, когда у нас общая терраса. – со смехом отвечает Маша, не обращая внимания на мой недовольный тон.
На ней надета лишь, застёгнутая на все, кроме двух верхних пуговиц, белая мужская рубашка, поэтому, засмотревшись на сие зрелище, я пропускаю её коварный ход. А девушка, тем временем, быстрым шагом подходит к кровати и неуловимым движением запрыгивает на меня, придавливая ноги.
– Попалась! – с нотками торжества в голосе восклицает Маша и принимается меня щекотать. – Защекочу–у!
– Ну Ма–а–ша–а! – протяжно верещу я, безуспешно пытаясь вырваться. В конце концов, когда мои силы почти иссякли, вспоминаю про имеющееся в моём распоряжении грозное оружие.
Бац!
Удар подушкой застаёт мою мучительницу врасплох. Она на миг замирает, потом спрыгивает с моих ног и хватает вторую, имеющуюся на кровати, подушку.
– Ах, так!
Бац! Бац! Бац!
Какое–то время самозабвенно мутузим друг дружку мягкими подушками, а по комнате разносятся боевые кличи, сопровождаемые девичьими воплями и визгами.
Дружба побеждает.
Обессиленный, валюсь на кровать, пытаюсь отдышаться. Сильно растрёпанная Маша валится рядом. Кошусь на неё.
Ей хоть бы хны. Лежит, на меня смотрит. В изумрудных глазах – задорные искорки.
– Доброе утро! – улыбаясь ей, возвращаю утреннее приветствие. Неожиданно, вспоминаю про свой сломанный зуб и пытаюсь закрыть рот. Маша, видя мои гримасы, начинает смеяться в голос. Не выдерживаю, и присоединяюсь к её заразительному смеху.
Отсмеявшись, девушка слезает с кровати, одёргивает, неприлично задравшуюся рубашку, под которой, только её прекрасное тело и направляется в мою ванную.
– Я, вообще–то, за одеждой зашла. – говорит она. – Её горничная заберёт, сдаст в химчистку. Но кровь нет смысла пытаться отстирать. Проще выбросить.
Она ненадолго скрывается в ванной и выходит оттуда, уже с охапкой вчерашних, мокрых тряпок в руке. Во второй руке девушки, небрежно удерживаемые двумя пальцами, покачиваются её босоножки.
– Выкину в мусор, в своей комнате. – поясняет Маша. – Чтобы наверняка. А ты вставай и выходи купаться. Потом, вымоешься, и пойдём завтракать.
– Да мамочка. – со вздохом вылезая из кровати, отвечаю девушке вслед, и задумываюсь.
Я, всё ещё в халате, в котором, вчера, Маша уложила меня спать, и под ним ничего нет. Купальник она мне не предложила. Забыла?
«А если я, голышом, при Марии, полезу в бассейн, насколько это будет неприлично?» – размышляя, встаю с кровати и выхожу на террасу. – «С другой стороны, девушка, похоже, в своём доме не особо замарачивается такими вещами как нормы приличия. Да и «табу» на наготу, судя по всему, ей не свойственно. По какому поводу мне комплексовать?»
Ответ не заставляет себя ждать в тот момент, когда Мария, в чём мать родила, выходит из своей комнаты, подходит к бассейну и точным, выверенным движением, рыбкой, наискосок ныряет в воду.
Повторяю её манёвр, предварительно скинув, ставший ненужным, халат. Выходит не так изящно, как у Маши, но пузо не отбил, и ладно. Какое–то время плаваем от одной дальней стенки бассейна до другой и обратно. Пытаюсь не отставать от Маши, но куда там! Только её пятки мелькают перед глазами, на обходах меня – малохольного.
Я быстро выдыхаюсь и подплываю к внешнему краю. Опираюсь на бортик предплечьями, сверху кладу подбородок. Минуту спустя, рядом выныривает Маша, и слегка касаясь меня плечом, повторяет мою задумчивую позу. Вместе разглядываем утренний, просыпающийся город Его зелёную часть, в основном.
Вот, группа людей останавливается после пробежки и выстраивается в шахматном порядке, собираясь заняться гимнастикой. Вот, словно участник фантастического «Каникросса», с десятком поводков в руках, какой–то мужчина выводит на прогулку свору собак. Вот, навстречу рекордам, одинокий велосипедист мчит по парковой дорожке. Вот, на скамейку присаживается молодая девушка. Ставит рядом с собой стаканчик с кофе, который, до этого, держала в руке, и достаёт из сумочки книгу. Вот продавец, готовый предложить «лучшие в Нью–Йорке» хот–доги, катит свою тележку к месту торговли.
«Движение – жизнь» – приходит на ум, откуда–то взявшаяся, избитая фраза. А моё движение ещё и не начиналось. – «Что там Маша говорила про миллион дел?»
– Чем мы сегодня займёмся? – озвучиваю вопрос девушке.
– Во–первых, – отвечает та, – покажем тебя врачу. Пройдёшь полное обследование, сдашь необходимые анализы. Мне нужно знать, на какую диету тебя сажать, чтобы вывести твой вес на приемлемый уровень. Не волнуйся, в моей клинике отличные специалисты, которые быстро вернут тебе прежнюю форму. Если ты не против, я попрошу Карла, скачать твою медицинскую карту из больницы, в которой ты наблюдался. Для полноты картины.
– Скачивай. – даю я добро на вторжение в личное пространство. Маша кивает и продолжает перечислять список дел.