Оставить на память (СИ)

Почему вдруг он подумал, что она оказалась здесь не из-за красот северной страны, что не проводит очередной отпуск вдали от крупных городов? В её испуганных глазах он на миг увидел самый настоящий страх загнанного зверя. И это нельзя было объяснить встречей с собакой. Она будто боялась за свою жизнь, по-настоящему боялась. Что, если на этом острове она прячется? Генри был отнюдь не глуп и умел подмечать в поведении людей малейшие нюансы, что не раз помогало ему в жизни. И вспомнив, как девушка сжимала в руке камень, он понял, что она испугалась не столько собаки сколько его, пока он не снял капюшон со своего лица. Значит, она скрывалась. Но от кого? Она что-то сделала или опасалась кого-то? Поэтому вела с ним себя так грубо и не назвала своего имени, пытаясь обуять эмоции?
То, что скрывала девушка, могло повлиять и на него и совсем не в положительном ключе. Но отныне они соседи и, незримо деля этот остров, должны как-то ужиться рядом. И несмотря на отсутствия желания продолжать знакомство, Генри отчего-то стал искать с ней встреч. Его прогулки стали продолжительными, он выискивал глазами её зелёную куртку и рыжие волосы. Несколько раз он замечал, как она исчезает за холмом или деревьями при этом ускоряя шаг. Да она же сбегала от него! Даже зная, что он не может ей ничем угрожать. Неужели всё-таки боится Теда? Немудрено, после столь яркой первой встречи.
После нескольких неудачных попыток, Генри оставил мысли и дальше преследовать свою таинственную соседку. Ясно же, что она избегала его. Значит и он не станет ей навязываться и уже смирился с тем, что останется наедине со своими мыслями. Но в этот раз гора сама пришла к Магомету. Тед явно взял чей-то след и сорвался с места как ошалелый. Команда "стоп" была им проигнорирована, и он скрылся за скалой, но Генри знал, что пёс вернётся. Не было смысла бегать за ним — он всегда возвращался к хозяину. Недолго думая, Войт расположился на большом валуне, достал из кармана термос с крепким кофе и стал дожидаться, когда же собака наиграется и воротится обратно.
Услышав позади шорох он поначалу подумал, что пёс успел сделать круг вокруг острова, но шаг был тяжёл и размерен.
Она.
Внутри Генри почувствовал ликование и был по-настоящему рад снова увидеть её лицо.
Она изменилась. В прошлый раз незнакомка была растрёпана и хмура. Морщинка пролегала между её бровей, и она лишний раз старалась не смотреть ему в глаза. Сейчас он видел перед собой молодую женщину, лицо её разгладилось и он смог разглядеть цвет её глаз. На щеках, покрытых веснушками, разлился румянец, что придавало ей юный вид, почти девичий.
Но он неосторожно смутил её. Вот уж никогда бы не подумал, что она из тех, кто так легко робеет от пошлых шуток. Наоборот, она казалась уверенной и независимой. Такой женщиной, которые знают себе цену, которые не выходят замуж, потому что не готовы отдать свою свободу даже тому, кого страстно любят. А любят такие женщины сильно, жарко, но не теряют при этом головы. Но она покраснела как девочка и ретировалась, а он бросился за ней с извинениями.
Как сильно она отличалась от той, другой, которой была в их первую встречу. Когда она промывала лапу псу, он и разглядел в ней её настоящую. Она так искренне улыбалась, разговаривала с собакой на русском, успокаивала, гладила шерсть, будто рядом никого небыло. Вот тут-то Генри понял, какой она может быть обворожительной. В глуши, одетая в простую парку, резиновые сапоги, с выбившимися прядями из-под шапки, она была пронзительно прекрасна. Он захотел её прикосновения, чтобы почувствовать её красоту и убедиться, что она не сон.
Ника.
И она пожала его руку. Не сон, она настоящая, тёплая, хрупкая.
И теперь ему не хотелось уходить совершенно. Может, найти какой-то повод задержаться? Попросить горячего чаю, например. Неужели она откажет? Но с другой стороны, какое право он имел злоупотреблять её гостеприимством. Она и так очень выручила его, помогла обработать псу рану, одолжила тачку, чтобы Генри не пришлось нести своего громадного питомца на руках. В конце концов, они ведь соседи, он обещал вернуть ей инвентарь, а значит он вскоре снова её увидит.
 
— До скорого, — он махнул рукой и уже взялся за тачку, как услышал её голос:
— Я вас провожу.
При этих словах Генри почувствовал, как кусочек пазла в районе сердца, который всё это время его беспокоил, встал на место.
  
Глава 5
 
Пока Генри толкал перед собой тачку с расположившимся в ней псом, Ника шла по левую руку от него. Оба не произносили ни слова — она смотрела себе под ноги, а он на довольную морду Теда. Войт терялся в догадках, почему Ника вдруг изъявила желание их проводить. Не из-за тачки же, в самом деле. Но ему было приятно, что она просто шагала рядом.
Небо затянуло, стало смеркаться, а с неба зарядил мелкий дождь. Вполне терпимо, но и приятного мало. И, если дождь усилится, оба рисковали вымокнуть до нитки.
— Так вы из России? — наконец прервал молчание Генри. — Вы с Тедом говорили на русском, я прав?
Ника быстро взглянула на него и тихо произнесла:
— Да.
Он хотел было сказать, что никогда там не был, но всегда мечтал побывать, но она вдруг остановилась и выпалила:
— Я бы хотела принести вам извинения. В нашу первую встречу я повела себя не вполне вежливо. Кажется, я вам нагрубила. И да, я избегала вас. Я так привыкла к своему одиночеству, что восприняла вас как чужака, претендующего на мою территорию, — она потупила взгляд. — Простите.
Он не ожидал такой искренности, но это признание его подкупило.
— Вы, кажется, сказали, что не приглашаете меня на чай, — он заметил, что её губы слегка дёрнулись. — Вот угостите меня им, и будем считать, что ничего не было. Хотя вы уже и так много сделали для меня… для нас. Посмотрите на Теда. Он счастлив. А я рад, что рядом оказались вы.
Ника с улыбкой взглянула на пса.
— Сколько ему?
— Год и четыре месяца. По сути он ещё щенок. Щенок весом в 65 килограмм.
— И он ещё вырастет? — Ника приподняла брови.
— Надеюсь нет, — со смехом ответил Генри, — он и так довольно крупный для своей породы. Если подрастёт ещё немного перестанет помещаться в доме. Когда я взял его из приюта, он уже был мне по колено.
— Так он сирота?
— Сирота? Нет. Всю его семейство забрали у очень плохих хозяев. Но всех я взять не мог. Воспитать одного пса непросто, а их было четверо. Так что это я отец-одиночка, — он усмехнулся.
— Это единственный ваш ребёнок?
— Да, я не женат.
— Ну, это ведь не обязательно.
— Я в этом плане консерватор. Так меня воспитали. А у вас есть дети? — Генри уже знал ответ, но не ожидал, что увидит печаль в её глазах.
— Нет, — Ника едва вздохнула.
Разговоры между мужчиной и женщиной на подобную тему всегда были полны неловкости, ведь обычно сопровождались взаимным интересом друг к другу. Но ни Генри ни Ника не испытывали никакого дискомфорта — будто парочка старых друзей встретились обсудить дела. Ещё недавно закрытая от него девушка, начинала раскрываться.
Ника сама не заметила как предложила своё сопровождение. Она видела, что Генри едва сдерживался, будто хотел остаться, но что-то его остановило. Ей тоже не хотелось прощаться. Она уговаривала себя, что всего лишь переживает за собаку, и боялась признаться себе, что хочет узнать Генри поближе. Может, это сказались два месяца её одиночества, но необходимость в общении возрастала с каждой минутой, как только она поняла, что не одна на этом острове. Он не стал расспрашивать её ни о том, как она здесь оказалась, ни о детях. Короткого "нет" было достаточно, а она не желала поднимать больную для неё тему. "Английский джентльмен", — подумала она про себя и мельком взглянула на него. Манерами он больше был похож на фермерского парня, но по-военному держал осанку. До этого глядя на него только через экран, теперь она могла разглядеть его вблизи.