Почти идеальная жизнь

«Может, только может…»
Когда он подошел, она протянула руку, и облегчение затопило его с такой силой, что захотелось плакать. Он потянулся взять ее за руку, но она раздраженно покачала головой и убрала руку.
– Ключи, – сказала она ровным голосом. – Я поведу.
  
Глава 7
 
Эди
Наши дни
В их браке заботливым всегда был Мак: он посылал Эди неожиданные букеты цветов, планировал спонтанные поездки на пляж или выходные в Новом Орлеане, клал забавные записочки в рюкзаки детям. И он всегда знал правильный подарок для каждого, будь то его высокомерная мать, его администратор Фло Кимбл или отец Эди с его вечным «Не тратьте на меня денег».
Не имея такого чутья, Эди забронировала на сорокалетие Мака «Задворки», излюбленное место жителей Оук-Хилл с закрытым двориком, надеясь, что сюрприз компенсирует ее недостаток креативности в этой области.
Плюс это способ для всех, кто его любит, – а в их маленьком сообществе таких много, поздравить его. Он затрагивал много жизней, и не только из-за своей преуспевающей педиатрической практики. Эди постоянно сталкивалась в продуктовом магазине или в своем районе с людьми, которые останавливали ее, просто чтобы сказать, как сильно Мак помог им чем-то, будь то пожертвование на благотворительном мероприятии, окно в его плотном расписании, чтобы осмотреть гриппующего ребенка старых друзей, или даже просто время для настоящего, честного разговора с кем-то, кто в этом отчаянно нуждался. Он был великодушным и щедрым, всегда готовым, всегда надежным.
Отчего только что услышанная новость становилась еще более невероятной. Был соблазн выкинуть ее из головы. Отмахнуться и заставить себя поверить, что это неправда. Как такое может быть? У Мака еще один ребенок? Это просто невозможно.
Но она не могла избавиться от беспокойного, нервного ощущения в животе. Она до сих пор помнила тот далекий день, когда они с Маком расстались. Благоухающее весеннее тепло, цветущий кизил возле ее общежития в кампусе Южного колледжа. Как он обхватил голову руками, а она смотрела на его пальцы, когда они приняли решение. Это было странное ощущение: пробыв вместе так долго, рассуждать о возможности того, что они не будут вместе вечно.
– Эди?
Устроиться работать в марине было нехарактерным ходом для прилежного, рассудительного Мака Свона, с другой стороны, как и ее согласие на стажировку в Нью-Йорке практически не глядя. Они попрощались после ее последнего экзамена и увиделись только через несколько дней после начала занятий последнего курса.
– Эди, пожалуйста, скажи что-нибудь.
Это было самое долгое время, что они провели врозь. И после возвращения в колледж они мало говорили о прошедшем лете. «Нормально. Было весело. В Нью-Йорке было людно. На побережье было жарко». И они бросились обратно в отношения, как будто ничего не изменилось. Изменилось, конечно. Случилось лето. Но они цеплялись друг за друга с большим пылом, чем раньше, наверное, оба решили отбросить «почти», «не совсем» и «что, если» тех опьяняющих летних месяцев.
Эди повернула налево, на Камелия-авеню, и быстро перестроилась вправо, на парковочное место перед «Задворками». Она попросила всех гостей припарковаться дальше по улице, поэтому перед рестораном стояла всего пара машин. Ничего не портило сюрприз шестидесяти или около того гостей, ожидающих на заднем дворике. До запланированного прибытия Свонов оставалось семь минут.
Эди поставила машину на ручник, но никто из них не пошевелился.
– Мы так и войдем туда, ничего не сказав? – прервал молчание Мак. – Интересный ужин у нас получится.
– Что ты хочешь чтобы я сказала? Все это слишком. У меня нет ни одного вопроса, который не привел бы к сотне других. А у нас нет времени.
– У нас полно времени. Я не понимаю, в чем проблема. Люди постоянно отменяют брони. Дети с твоей мамой – мы можем потратить хоть всю ночь, если хотим. Давай поговорим, скажем все, что нужно сказать, выясним все.
  
Эди медленно покачала головой. Она блестяще решала проблемы, находила решения, ранее казавшиеся невозможными, обнаруживала ключ, который открывал нечто скрытое. Она делала это все время и с клиентами, и с детьми. Но здесь другое.
Она вытерла ладони о ткань юбки. До этого она казалась себе такой хорошенькой. Она купила юбку и блузку специально для праздника, потому что в них ощущала себя нарядной и энергичной и хотела, чтобы праздник Мака прошел идеально.
Теперь в голове крутилась только одна мысль: «Чего еще я не знаю?»
Она посмотрелась в зеркало заднего вида, открыла дверь и встала. Мак в салоне застонал:
– Эди. Пожалуйста.
Она подождала возле машины, пока он выйдет и закроет дверь. Сунув клатч под мышку, она взяла его за руку и вошла в ресторан.
– Доктор и миссис Свон, – произнесла администратор излишне громко, после чего официант обошел стойку и скрылся. – Мы очень рады, что вы пришли к нам сегодня. Ваш столик будет готов через секунду.
Эди прошептала благодарность и усилием воли заставила улыбку оставаться на месте. Она думала про всех людей, которые соберутся здесь. В первых рядах будут Тидвеллы: Тодд Тидвелл учился вместе с Маком на врача, и Эди недавно проектировала новую пристройку к их дому. Будут Джейкобсы, Логаны и Маури – все готовые купить Маку пива и предаться воспоминаниям о школе и баскетболе. Друзья из церкви, из клиники Мака, из района. Диана ненадолго завезет Томаса и Эйвери, и сестра Эди, Бланш, вероятно, тоже появится. Если найдет время в своем плотном светском графике на вечер пятницы. Даже родители Мака приехали из своего нового дома в Северной Каролине на сороковой день рождения единственного ребенка.
Так много людей, которые любят и уважают Мака Свона. Так много людей, которым надо думать, что в семействе Свонов все прекрасно.
Вернулся официант и, улыбаясь, пригласил их:
– Прошу сюда.
Они последовали за ним, лавируя между столиками, а когда подошли к двери во дворик, Эди отошла в сторону, чтобы Мак вошел первым. Он помедлил, но она упрямо смотрела чуть выше его плеча. Наконец он шагнул мимо нее. Официант открыл дверь, и на них обрушились музыка, радостные возгласы и ликующий рев праздничных свистелок.
* * *
Все были в прекрасном настроении. Опустошались и вновь наполнялись винные бокалы, звякали пивные бутылки, смех и разговоры неслись из каждого уголка дворика. Стол в дальнем конце был накрыт любимыми блюдами Мака: креветки фри, кукурузные шарики, капустный салат и ребрышки барбекю. В углу на высоком стуле сидел один из друзей с гитарой и гармоникой на шее и пел все, начиная с Джеймса Тейлора и Стерджилла Симпсона и заканчивая «Grateful Dead» и Джоном Мейером. Кованые столики были расставлены по извилистому дворику, создавая небольшие уединенные карманы, где велись более задушевные разговоры. В горшках цвели поздние цветы и вьющийся плющ. Свечи и гирлянды белых огоньков давали как раз нужное количество света.
Этот вечер должен был стать идеальным. Одним из тех свободных от ответственности вечеров, когда они могли есть и пить сколько угодно, смеяться с друзьями, наслаждаться приятной беседой, может, станцевать несколько медленных танцев, а потом отправиться домой и, если не слишком устали, посмотреть, что принесет ночь.
Вместо этого они притворялись. По крайней мере Эди. Она не могла точно знать, что происходит у Мака в голове или на сердце, но каждый раз, глядя на него через двор, видела его напряжение. Стресс всегда накапливался в его шее и плечах, заставляя наклонять голову вправо-влево или растирать шею сзади. Это было не так очевидно, чтобы заметил кто-то посторонний – или если и заметили, то, вероятно, просто решили, что у него болят мышцы после спортзала или более энергичной, чем обычно, игры в баскетбол, – но Эди видела.
И подобно тому, как стресс ощущался у Мака в шее, у Эди он ощущался в животе колючим комком, который не дал съесть ничего, кроме одной креветки.