Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)

Я даже не думаю об этом — мои ноги обхватывают его, платье задирается вокруг бёдер, а руки обвивают его шею. Я забываю, что злюсь, что я почти уверена, что он непоправимо испортил мою жизнь, что пять секунд назад я ненавидела его.…
И я целую его в ответ всем, что у меня есть.
ГЛАВА 16
ТИТАН
Голос, скрипучий от помех и наполненный беспокойством, вырывается из переговорного устройства на кнопочной панели, пугая нас. И мы отрываемся друг от друга.
— Это Джим, из отдела технического обслуживания. Есть там кто-нибудь? Всё в порядке?
Мои губы срываются с губ Чейза, и я смотрю ему в лицо, моё дыхание становится слишком быстрым, а сердце так сильно колотится о рёбра, что я боюсь, что кости могут сломаться под давлением. Он смотрит в ответ на меня, на его лице появляется ленивая полуулыбка, растягивая его губы, а полуприкрытые глаза, наполнены желанием.
— Там кто-нибудь есть? — Джим из отдела технического обслуживания снова спрашивает, его голос жестяной и далёкий. — Ребята, если вы меня слышите, нажмите кнопку интеркома.
— Чёрт, — тихо выругался Чейз, его веселая улыбка становится шире. — Меня не ловили на поцелуях с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.
— Хм, — выдыхаю я, быстро моргая, не зная, как на это реагировать. — Теперь ты можешь меня отпустить?
Он не отпускает.
Точнее, услышав мои слова, он просто усмехается и склоняется ближе, а я ещё сильнее прижимаюсь к стене лифта.
— Скажи мне ещё раз, что между нами ничего нет, — шепчет он, его рот опускается к моей шее, его губы нежно целуют чувствительную кожу.
— Чейз, — говорю я, мой голос слабо протестует, даже когда моё тело предаёт меня, выгибаясь в желании приблизиться к нему.
Он, как обычно, игнорирует меня.
— Серьёзно, — я пытаюсь отстраниться, но идти некуда. — Мне нужно вернуться на работу, а потом пойти домой, принять душ и забыть обо всём, что произошло.
При этих словах он напрягается, и медленно отрывает голову от моей шеи. Взгляд его прищуренных глаз ловит меня. Он наклоняется ещё ближе, я не думала, что это возможно, но каким-то образом ему это удаётся, и я наблюдаю, как улыбка исчезает с его лица, его черты искажаются в хмурое выражение всего за несколько секунд.
Сердитый звук вырывается из его горла.
Я с трудом сглатываю, внезапно сожалея о своих необдуманных словах. Конечно, я имела в виду их, но мне не нужно было говорить их и попадать в неприятности. Снова.
Он наклоняется, его голос низкий:
— Извини, на секунду мне показалось, что ты сказала, что пойдёшь домой и забудешь, что это вообще произошло, — ворчит он, его глаза сверкают.
Я вздёргиваю подбородок выше.
— Твой слух в полном порядке. Похоже, проблема в том, что ты слушаешь.
Дерьмо.
Я сделала это снова. Видимо, я пропустила урок о том, как думать, прежде чем говорить в детском саду.
— Джемма, — произносит он угрожающе.
— Чейз, — издеваюсь я. — Отпусти меня.
— Нет, пока ты не признаешь, что здесь что-то есть.
— Зачем мне признаваться в том, что не соответствует действительности?
Его горло снова издаёт сердитый хрип.
Упс.
— Джемма, я не играю с тобой в эту игру.
— Как раз-то ты и играешь в игры! — недоверчиво говорю я. — Ты и твой кузен-гонзо там, наверху.
— Мы уже проходили это, — его челюсти сжимаются сильнее. — Он опасен. Это не игра.
Я фыркаю.
— Может быть, ты слишком остро реагируешь.
Прежде чем Чейз успевает ответить, Джим из отдела технического обслуживания прерывает его.
— Я собираюсь попробовать выполнить удалённый сброс настроек, чтобы запустить лифт. Это займёт самое большее пять — десять минут. Если это не сработает, мне придётся вызвать пожарных. Просто держитесь крепче, хорошо? Мы быстро с вами разберёмся.
Пожарные? Чёрт!
Чейз не двигается и не замечает, что Джим его перебивает.
— Чейз! — я хлопаю ладонями по его плечам. — Разве ты не слышал Джима? Отпусти меня! Мы должны выбраться отсюда.
 
Он молчит, и мускул снова тикает на его щеке. Вместо того чтобы обратиться к тому факту, что нам нужно срочно покинуть лифт, он бормочет:
— Я не слишком остро реагирую.
— Господи, — простонала я.
Очевидно, мы не уйдём, пока этот разговор не закончится.
— Правда, опять?
Он смотрит на меня с каменным выражением лица.
— Ладно, будь по-твоему. Но ты можешь поговорить с пожарными, когда они приедут, — я пытаюсь пожать плечами, но слишком сильно прижимаюсь к стене, чтобы пошевелиться. — Всё, что я знаю, это то, что Бретт казался мне очень милым. Конечно, может быть, он немного напряжён, но разве не возможно, что ты проецируешь на него свой собственный гнев и ненависть? — спрашиваю я. — Я хочу сказать, да, он, вероятно, привёл меня туда только для того, чтобы поссориться с тобой, но, возможно, на этом всё и закончится. Сомневаюсь, что он действительно собирается что-то со мной сделать.
— Ты ничего об этом не знаешь, — огрызается Чейз, ярость, которую я никогда раньше не слышала, пронизывает его тон.
— Я знаю, что до того, как ты туда приехал, у нас был совершенно нормальный разговор об искусстве. Да, твоему кузену нужно остудить пыл его пристальных взглядов, мне всё равно, сколько у тебя денег, это просто невежливо, и да, был странный, короткий намёк касательно чистокровных скакунов, но в остальном это была совершенно нормальная деловая встреча.
Я так занята разговором, что не замечаю, как он полностью замер от моих слов, каждый мускул в его теле застыл в напряжении.
— Правда, Чейз, ты слишком остро реагируешь на всё это.
Я замолкаю в тишине. Через мгновение он прерывает её, и его голос такой напряжённый, такой гортанный, что я едва узнаю его:
— Что ты сказала?
По шкале от 1 до злости он пролетел мимо грани, когда всё видят в красном цвете, и приземлился на уровень кипящей крови.
— Эм, — чёрт, я снова пищу. — Что, может быть, ты слишком остро реагируешь?
Его немигающие глаза впиваются в меня безжалостным взглядом, от которого у меня по спине бегут мурашки.
— Чистокровные скакуны, — говорит он, и я могу сказать по чистой ярости в его голосе, что он всё ещё немного раздражён.
— Эм…
— Джемма, — я боюсь, что пар начнёт вытекать из его ушей. — Я не собираюсь спрашивать снова.
Ладно, может быть, он более чем немного раздосадован.
Я снова сглатываю.
— Я не знаю! Он только начал говорить о том, что знает тебя лучше, чем кто-либо, и как он может читать тебя, а потом он рассказывал мне о лошадях твоего дедушки.
Я тяжело дышу, пытаясь выдержать его взгляд, но, честно говоря, это пугает меня до чёртиков.
— И? — подсказывает он, слегка встряхивая меня. — Что ещё он сказал?
— Чейз, ты меня пугаешь.
— Хорошо, — говорит он, не извиняясь. — Что ещё он сказал?
Я хмурю лоб, перебирая воспоминания о моём разговоре с Бреттом, который почему-то кажется состоялся вечность назад после всего, что произошло в этом проклятом лифте.
— Он сказал, что у тебя была любимая лошадь. Жеребец. За исключением того, что ты не хотел, чтобы он знал, что это твой любимец, поэтому ты ездил на нём только тогда, когда Бретта не было дома.
Я делаю глубокий вдох.
— Что-нибудь ещё?
— Только то, что ты не умеешь делиться, — я вздрагиваю, вспоминая его точные слова. — И что ты всегда боишься, что он украдёт твои любимые игрушки.
Чейз впадает в совершенное молчание, его глаза работают с мыслями, которые я не могу расшифровать, его челюсть сжата так сильно, что он, вероятно, собирается сломать зубы. Не то, чтобы он заметил, он заперт так глубоко в своей голове, что лифт, вероятно, может сорваться с тросов и упасть обратно на дно шахты без его ведома.