Там, где цветет ликорис (СИ)

Должен быть выход! Должно быть что-то, что поможет.
Старик что-то говорит ему, но его слова перекрываются громогласным голосом, идущим отовсюду:
— Нам пора, Пташка моя, поиграли и хватит. Нас ждет увлекательная жизнь.
Варкаан.
Алексис поворачивает голову, фокусирует взгляд на Звере, шипит, отрывает руки от подранной когтями ткани. Идет, шатаясь, и всматривается в лицо того, кто отобрал у него все. Жизнь рядом с родителями — обоими родителями! — друзей, родину, человеческий образ. А теперь и Марка отобрал. Он идет медленно, но твердо. Вытирает слезы вымазанными в крови ладонями и не останавливается.
— Пташка, — Варкаан протягивает к нему руки.
— Больше меня тут ничего не держит, — как изломленный до конца, говорит Алексис и целует руку Зверя. Приближается вплотную, заглядывая в янтарные глаза. — Ты моя вечная любовь, — шепчет, обнимает. — Жаль, что вечность кончается так быстро, — и со всей силы втыкает нож в спину, проворачивает ручку, слушая хрипы.
Скалится, держит рукоять, вжимая со всей болью, всей злостью и отчаянием, собравшимся внутри. Но Варкаан одним движением отбрасывает его от себя. И в следующий миг Алексис ощущает, как его шею сильно сдавливают когтистые лапы. Он вырывается. Борется. Варкаан кашляет кровью и что-то неразборчиво шепчет. Не отпускает.
Перед глазами нечетко, круги-круги. В груди судороги, руки на шее крепки — не отодрать.
Он задыхается, но рад, что оба Зверя умрут в один день. Так будет лучше. Ему незачем существовать в мире, где он потерял Марка, и потеряет всех остальных — переживет их, скитаясь после по миру в одиночестве. Лучше так. Лучше уйти в небытие.
К Марку.
Но вдруг выстрел. Один, второй. Руки на его шее слабеют. Алексис оседает, падает на колени, хватается за шею и плачет. Варкаан перед ним заваливается на землю. Выстрел, еще и еще. Варкаан душераздирающе кричит, пытаясь дотянуться до него руками — обнять на прощание или утащить с собой. Вспышка. Тело сгорает в янтарном пламени. Тлеет, тлеет, исчезает, развеивается по ветру, не оставляя и следа в рассветных лучах этого мира.
Алексис сипит, переводя взгляд с пустоты на старика. Его отец спас его. Спас во второй жизни. И отомстил, как того и желал — убил Зверя. Это конец.
Он рыдает, воет, согнувшись пополам и зажимая траву кулаками. Варкаана больше нет. Это действительно конец, только вот облегчения не найти. Старик садится рядом и прижимает его к себе.
— Здравствуй, сын, — хриплое. — Я знал, что Зверь не убил тебя тогда. Я сразу тебя узнал. А теперь поднимайся, я помогу тебе вернуть Марка.
***
Алексис жмурится от холодного северного солнца и надевает темные очки. Улыбается, любуясь собой в отражении витрин. Мимо идут люди, но ни один из них не знает, что в безобидном на вид омеге прячется Зверь, воспринимающий их, как куски плоти, крови и костей.
Другие Енки пытались наладить с ним контакт, зазывали в свой круг, но Алексис пока не готов примкнуть к ним. У него остались незавершенные дела там, в далеком городишке Меффи, затерявшемся в степях и зарослях ликориса.
С тех пор, как он покинул родные края, много чего поменялось. Амори больше не захотел его видеть, обвиняя в смерти названного сына. Родители умерли два года назад — в одну ночь. Отравились чадным газом, а утром Алексис нашел их в обнимку и со счастливыми улыбками на лицах. Их тела похоронены за ликорисовой рощей, рядом с его собственной пустой могилой, где он мысленно похоронил себя прежнего.
Алексис Енки, а не человек.
И он бы давно связался бы с себе подобными, но есть то, что его держит. Его сокровище, находящееся в каменном доме на краю улицы Меффи.
Теперь, вместо пяти ящиков, в сумраке чердака покоится один.
Его Единственный спит и перерождается. Алексис знает, что люди будут обходить этот дом стороною, как проклятый, боясь выпустить Чудовище на волю. Паук отпугнет любого, кто посмеет пробраться туда. Поэтому Алексис оставил Его, не сомневаясь, что дом спрячет Его от чужих глаз и лап.
Для родных и знакомых Марк мертв, но для Алексиса Он будет жить вечно. Пока что в его воспоминаниях, а через оставшихся сорок пять лет — вместе с ним.
  
Теперь он понимает мотивы Варкаана. Связав себя узами обратившего и обращенного, Алексис чувствует настоящую ломку по тому, кто находится в Клетке. По своей Пташке. Вероятно, Варкаан так же любил его, как он любит Марка, и так же сильно скучал.
Это и правда невыносимо. В каждом прохожем Алексис ищет Его лицо. В каждом замечает Его улыбку, походку, взгляд, слышит голос. Его тянет, тянет, как прочными нитями в каменный дом на чердак. Марк — одно имя, а в груди распускается ядовитый ликорис и душит, перекрывая лепестками дыхательные пути.
Это невозможно вытерпеть.
Но открывать ящик раньше срока он не будет. Осталось всего-то сорок пять лет. Сорок пять лет мучений, и Алексис наконец обретет счастье.
Он идет вперед, без цели блуждая по людскому городу. Останавливается у перехода, светофор мигает красным. И вдруг Алексис видит по другую сторону в толпе Его. Сердце пропускает удар. Тук-тук — усиленно. Ох, показалось, не «Его», а «его». Это не Марк.
Но он им станет.
Алексис всматривается. Похож. Чуть поправить бы прическу и убрать бороду, переодеть. Он видит в человеке напротив свое избавление от ломки и думает, что через пару лет на чердаке к первому ящику прибавится второй.
Алексис смотрит «Марку» в глаза. Вверху мигает светофор. Желтый свет, зеленый. Толпа ступает вперед, а он стоит на месте и не разрывает зрительного контакта. Человек вмиг очаровывается им — в его взгляде мелькает интерес.
Ухмылка появляется сама собой. Его первая из пяти Пташек останавливается рядом и говорит: «Привет».
…Сорок пять ожидания пройдут незаметно.