Про дракона и любовь (СИ)

Просыпаясь в объятиях Джейми, его Джейми — Брок не мог не признавать это — он ненадолго утыкался носом в лохматую со сна макушку, вдыхал его запах, странный, прохладно-морозный и в то же время тёплый, родной, сам обнимал его, мимолётно касаясь ладонями спины и тут же поднимался, выбираясь из объятий, укрывал Джейми лёгким одеялом и уходил умываться, дрочить по-быстрому, готовить завтрак. Они молча ели и Джейми усаживался на лавку спиной к Броку, чтобы тот снова заплёл ему косу.
  
Они гуляли по лесу, собирали травы, ходили в деревню, продавая отвары Джейми. Брок иногда даже просиживал рядом с ним, когда тот варил из найденных трав что-то новое, молча курил трубку, не сводя взгляда с умелых рук зельевара, думал о чём-то совершенно далёком от действительности.
— О, Рамлоу! — крикнул высокий широкоплечий детина, махнул рукой, с интересом разглядывая Джеймса. — Чего не заходишь давно, Марианка вся исстрадалась.
— Без надобности мне, — хмыкнул Брок, задвигая Джейми себе за спину. — Иди, Ронни, пока куда дальше не послали.
— Сегодня, кстати, дань для дракона собираем, так что…
— На хуй иди со своими драконами или к драконам на хуй! — рявкнул Брок, оскалился. — Понял? Или доходчивее объяснить, где я вас всех видел?
— Пойдем, Брок, — обманчиво мягко сказал Джеймс, сжав его локоть.
Он сейчас не собирался выяснять ничего, он просто чувствовал, что Брока надо увести, а расспросить обо всем он сможет дома и позже. Сейчас нужно было защитить Брока, хотя прямой опасности ему не угрожало, но Джеймс ощущал потребность защитить его, давя в себе желание сделать этим людям больно.
Брок пошёл следом, как привязанный, зыркнув напоследок в сторону слишком понятливо улыбающегося Ронни. И пусть сегодня им так и не удалось продать ни одного зелья, Брока это не сильно печалило. В заплечном мешке лежали выкопанные Джейми коренья и две заячьи тушки.
До дома шли молча, Джеймсу было о чем подумать, потому что слова Брока ранили, и это было странно. Он ведь не дракон и не помнил, чтобы… да ничего он не помнил. Для него сейчас была жизнь. Вот это вот все, что сейчас с ним происходило, было жизнью. А все, что было до этого… оно было, и нечего было постоянно оглядываться назад, тем более, что оглядывался он в пустоту.
— Ты мне расскажешь? — спросил Джеймс, когда они устроились в доме за столом перекусить.
Поставив перед Джейми остатки вчерашнего пирога и мёд, Брок потёр плечо и тут же отдёрнул руку, словно заново обжигаясь магическим пламенем, которое было не сбить и не потушить ничем.
— Я мелким тогда был, — начал Брок, бесцветным голосом, глядя куда-то перед собой, но не видя ни подрагивающих ладоней, ни бревенчатых стен дома. — На нашу деревню напал дракон. Не знаю, чем мы ему не угодили, но он выжигал дом за домом, жителя за жителем, пока не осталось никого на чёрной от пожара земле. Меня матушка с сестрой спасли, собой укрыли, телами своими. Два дня дракон сидел на пригорке и ждал… ждал, пока мы все не подохнем.
Спину облизало жаром, шрамы вспыхнули огнём, раздирая плоть, оплавляя мышцы. В нос снова ударил удушливый смрад горящей плоти, уши заложило от стонов, криков, рёва драконьего пламени.
Джеймс слушал, и что-то пробивалось сквозь пустоту, что-то важное, но так и не смогло пробиться. Он взял руку Брока в свои ладони — теплую живую и прохладную металлическую — и чуть-чуть сжал, поглаживая большими пальцами.
Хотелось прижать Брока к себе, погладить прохладными пальцами по спине, прогнать то, что сейчас терзало его, но Джеймс не решился. Брок был сильным, очень сильным, и жалости к себе не терпел, а чем, кроме жалости, будут выглядеть объятия? А обнять хотелось просто так. Просто потому, что нравился, потому, что хотелось быть близко-близко, как по утрам, когда просыпался, чувствуя тепло чужого тела.
— Мне жаль, — тихо сказал Джеймс.
— Брось, Джейми, — оскалился в ответ Брок. — Давно оно было.
Мимолётно погладив большим пальцем его живую ладонь, Брок поднялся, подхватил со стола заячьи тушки.
— Сегодня у нас будет зайчатина с пастернаком. Ну или в погребе ещё осталась картошка.
Брок никому никогда не рассказывал про шрамы, о семье, что с ними стало и вообще откуда он родом. Да и сам не любил вспоминать себя в том возрасте, когда с восхищением разглядывал парящего в небесах кроваво-красного ящера, кружащего над их деревней, словно высматривающего кого-то. Как он махал ему руками, надеясь, что сказки, которые рассказывала по вечерам матушка, правдивы, и дракон прилетел за ним, именно за ним. Пока не разверзся огненный ад.
А Джейми рассказал — и стало легче на душе, чернота отступила, спряталась куда-то настолько глубоко, что Брок не мог бы сказать, что точно так же ненавидит драконов, как всего несколько дней назад.
Потрепав Джейми по голове, Брок вышел во двор.
— Я тебя тут подожду, — вслед ему сказал Джеймс, решив, что Брок хочет остаться в одиночестве, и не пошел за ним, хотя очень хотелось.
Прикосновения Брока были такими приятным, их хотелось еще и еще, но он не так часто касался Джеймса, как, казалось тому, мог бы. Джеймс вообще не понимал, чего они ждут, чего Брок ждет, потому что сам он был готов ко всему. Готов к их близости, которой жаждал, как путник воды в пустыне. Но Джеймс мог и подождать, потому что чувствовал, что уже давно ждал, и несколько дней не сыграют роли.
Ободрав и выпотрошив тушки, Брок промыл их в ведре с водой и умылся сам, поглядывая на открытую дверь домика. За неполную неделю он настолько сросся с Джейми, что готов был просить никуда не уходить или, если тот всё же соберется, позволить пойти с собой. Броку было впервые, наверное, так хорошо и правильно, а потому не хотелось анализировать и искать причины почему так.
— А я уже думала, случилось что с тобой, Броки.
Реакция сработала быстрее мысли. Брок обернулся одним быстрым движением, подхватывая длинный нож, который только что отмыл от крови. Марианка стояла около калитки, уперев руки в пухлые бока и поджав губы, словно бы требовала каких-то объяснений.
— Женщина, никогда так не подкрадывайся, — выдохнул Брок, опуская выставленную вперед руку.
— А то что? — она нахмурилась сильнее, вышла вперёд, повела бёдрами.
Когда-то Броку это всё нравилось, заводило с полоборота, распаляло так, что он тискал её, нисколько не смущаясь тяжёлого взгляда трактирщика, под весёлое улюлюканье завсегдатаев. Но сейчас он смотрел на пышные формы местной красавицы совершенно спокойно.
— Прирежу словно козу, — оскалился Брок, провёл пальцем по горлу.
— Как же так? — надула губки Марианка, подошла ближе, коснулась ладонью плеча Брока. — Я так соскучилась, а ты не идёшь.
Женщина. Джеймс услышал ее сразу, ее медовый голос, тягучие интонации, и внутри все вскипело, полыхнуло палом от простого понимания — не отдаст.
А ведь Брок сдержал обещание, больше не ходил к этой женщине, и Джеймс поднялся, плавно перетек в вертикальное положение и выскользнул на двор. Увидел, как женщина стоит и трогает ЕГО человека, его Брока.
Он подошёл стремительно, скинул пухлую ручку с плеча и отпихнул Брока себе за спину.
— Он мой, — тоном таким, что можно было заморозить пламя, тихо сказал он. — Уходи!
— Джейми, — только и успел недоуменно выдохнуть Брок, как заголосила Марианка:
— Чего это он твой? Он мой и всегда был моим! — она прищурилась, сложила руки на объёмной груди, окинув взглядом противника, и словно подавилась словами, увидев в косе яркий синий атлас ленты. — Ах вот к кому ты теперь прибился! Ничего, — протянула Марианка. — Натешится, напробуется нового — и всё равно ко мне вернётся!
— Он мой, — повторил Джеймс, уже зло.
Женщина его раздражала, от нее сладко пахло, и она хотела Брока себе. А от одной мысли, что Брок будет с кем-то, но не с ним, все внутри восставало не очень понятно почему. Ещё недели не прошло, а он уже считал Брока своим, своим настолько, что готов был за него не просто драться — убивать. И женщину готов был убить, разорвать горло и сожрать с потрохами. Только люди в деревне не обрадуются, а может, вообще с дрекольем придут убивать…