Про дракона и любовь (СИ)

Окинув Джеймса долгим внимательным взглядом, Брок поднялся.
— Ты доедай, а я пока тебе всё подготовлю, — сказал он. — Вынесу котёл, стол, и вообще чувствуй себя как дома, но не наглей. Травы, посуда, склянки бери всё, что надо, но сунешь нос в сундуки, не взыщи, тут же выставлю. И если захочешь жрать, ешь всё, что есть на кухне, к вечеру вернусь, либо принесу что-нибудь, либо печь растоплю и приготовлю.
  
Развести костёр подальше от забора, установить треногу и вынести во двор из сарая вполне себе такой приличного вида стол не заняло много времени. Брок даже покопался в вещах, доставшихся от прежних хозяев и вынес тяжёлую медную ступку с пестиком, какие-то баночки с кореньями и прочие склянки, которые свалил в сарай за ненадобностью, набрал ведро колодезной воды и поставил рядом, и только потом спохватился. Вот за каким лешим он так беспокоится о нуждах какого-то пришлого мужика, с которым его мало того что ничего не связывало в прошлом, так и в настоящем ничего, кроме проблем, не ожидалось? Одёрнув самого себя, Брок сплюнул под ноги, накинул на плечи куртку и подхватил корзину. Как раз выдалась хорошая погода для сбора молодой крапивы, да и подумать в тишине хотелось, разобраться в самом себе, в тех чувствах, что в нём будили внимательные серые глаза Джеймса.
Едва Брок вышел за околицу, как что-то дёрнуло обратно, заныло в груди, но он лишь зло рыкнул, плотнее запахнул куртку и двинулся глубже в лес.
Джеймс смотрел, как Брок суетится, подготавливая для него рабочее место, хотя совершенно был не обязан этим заниматься, мог выдать котел и сказать, где что лежит, но было приятно, о нем словно заботились. И это было правильно. Это было так, как надо.
Когда Брок уходил, Джеймс хотел окликнуть его, задержать, пожелать удачи, но только протянул живую руку вслед и опустил, отпуская чужого, но такого своего человека куда-то на целый день. Внутри заныла странная тоска.
Чтобы отогнать её, Джеймс принялся разбирать то, что было у Брока для варки отваров и зелий, хотя, какие из тех пучков можно было сварить зелья? Да никакие особо, в этом он был уверен. Многого не хватало. Но из того, что было, должен был выйти вполне пристойный отвар от интоксикации. Слово пришло само, легко ложась на язык. И не было случайно услышанным, Джеймс точно знал, о чем думал. Но опять даже намека на то, кто он, не получалось.
Рука, сделанная магом, знания травничества и алхимии, живая ладонь без мозолей от работы, тренированное тело… Нет, не складывалась картинка. И Джеймс решил не заморачиваться, не думать о том, чего не мог постичь, а просто занялся делом.
Он принялся варить простенький отвар от жара, тот, что был ему нужен. Руки сами брали нужное, хотя он и чувствовал, что непривычной была расстановка вещей, неудобно, многого не хватало, но сам процесс он знал прекрасно. Были у него и склянки, куда можно было разлить готовый отвар.
Весь в работе, Джеймс не заметил, как пролетело время и стало смеркаться. Он успел наварить разного, что позволяли имеющиеся у него травы, использовал все склянки и последнюю порцию отвара, которым можно было промывать раны, просто слил в крынку. Привычно прибрал все за собой, ощущая потребность держать в порядке рабочее место, и сел на крыльцо, всматриваясь в дорогу.
Он ждал Брока. И сейчас, когда Джеймс больше ничем не был занят, он не хотел ни есть, ни пить, хотя за целый день только и выпил, что отвар от жара, ощущение отсутствия приютившего его человека было особенно сильным.
Почти половину дня бесцельно проблуждав по лесу, копаясь в самом себе, Брок, хоть и набрал целую корзину крапивы, но так ничего и не решил, что делать дальше с самим собой, своей тягой к Джеймсу, определёнными реакциями своего тела на него.
В трактире Марианка его словно бы ждала. Стоило Броку переступить порог, разулыбалась, заалела щеками, смущённо отводя взгляд, заставив замереть на месте и заподозрить недоброе. Нет, он и правда в последнее время что-то зачастил в таверну, но только лишь потому, что почти все запасы съестного подъел за зиму, да и что-то сложнее каши для себя одного готовить было неохота.
— Крапива, — оскалился Брок, протянув ей корзину одной рукой, убирая только что купленные ярко-синие ленты другой во внутренний карман.
Марианка сверкнула синими глазищами, ярче вспыхнула и, передав крапиву отцу, протянула ладонь к Броку.
— Я так рада, что ты пришёл.
Сегодня отделаться от неё удалось намного быстрее, да и сам Брок, находившись по лесу, слишком хотел уже вернуться домой к Джеймсу.
Во внутреннем кармане лежали купленные специально для него ленты, в корзине стояли горшочки с жарким и пирог с прошлогодними яблоками, а Брок шёл к своему дому и улыбался.
Джеймс разглядел Брока и поднялся ему навстречу со странным желанием заключить его в объятия. Он понимал, что не могло быть столь бурной реакции на чужого человека, вот только Брок не спешил тянуться к нему, не говорил, что знал, не хотел быть нужным Джеймсу.
С одной стороны, было понятно, что Брок бы и выставил гостя, была бы возможность, но с другой… С другой, Джеймс бы нашел, как остаться.
Брок подошёл к нему и Джеймс потянулся, чтобы обнять, но почувствовал снова запах той женщины. И его как ударили, так стало почти больно от этого.
Джеймс отошёл в сторону, пропуская Брока в дом. Даже говорить с ним не хотелось. Странное тяжёлое, едкое, горьковатое чувство ворочалось в груди, оставляя на языке противный желчный привкус. И не мог он даже самому себе объяснить, что такое с ним происходит.
Стоило увидеть Джеймса, губы Брока дрогнули, растягиваясь в приветливой улыбке.
— Чего ты не в доме? Вечера всё ещё холодные, побереги себя.
Он прошёл по маленькой кухоньке, чиркая огнивом, зажигая свечи, впервые чувствуя себя действительно дома. Будто бы этот практически незнакомый человек наполнял его теплом и светом, делал деревянный косоватый старый сруб настоящим домом, где тебя ждут. Хотя тут додумывать Брок не хотел. Понятно, что Джеймс, скорее всего, только хотел есть.
Поставив корзину на стол, Брок стянул с неё расшитое цветами полотенце.
— Садись давай, я горячего принёс.
Захотелось показать свою обиду, свое негодование тем, что Брок снова был у женщины, но Джеймс сел за стол, почти спокойно, почти ровно.
— Ты был у женщины, — не сдержался он.
Он не понимал, почему это ему было так важно, что это за странное чувство одолевало его, откуда оно взялось к незнакомому человеку. Которого он хотел назвать своим.
Брок вздрогнул, дёрнул плечом, облизал враз пересохшие губы, словно его поймали за руку на горячем, словно он изменил, нарушил обещание, предал. Чувство гадливости, поселившееся ещё со вчерашнего вечера в душе, только усилилось, разливая во рту горькую полынь, отравляя. Захотелось извиниться, сжать в ладони тонкие пальцы живой руки, поднести к губам и клясться в верности, объяснить, что это было и зачем. Брок скрипнул зубами, совершенно перестав понимать, что вообще с ним происходит.
— Больше не пойду, — против воли пообещал он. — Не пойду. Ты ешь давай.
И выскочил на улицу, едва не снеся стол со склянками, выстроившимися в ровные ряды. Брок остановился, дёрнул себя за волосы, но морок не отпускал, как и ненависть на самого себя за обиду в серых глазах Джеймса. Так неправильно, так не должно было быть.
— Да что за нахуй происходит? — рявкнул он в ночное небо и пошёл смывать с себя запах Марианки, прекрасно понимая, что больше к ней действительно не подойдёт.
Оставшись один, Джеймс сидел и ждал, когда Брок вернётся. Его обещание больше не ходить к той женщине казалось искренним, и Джеймс был рад, что Брок обещал. Но что заставляло его так реагировать, он не знал.
Горели свечи, порождая мириады теней, за окном было темно и тихо, а Джеймс сидел и ждал Брока, чтобы лечь спать, поужинав. Чтобы снова почувствовать в руках-лапах сильное тело, такое тёплое и родное.
Джеймсу казалось, что они с Броком на самом деле знакомы всю жизнь, что знают друг друга так хорошо и полно, как не знают иные любовники. Но у Брока была какая-то женщина, к которой он ходил, а Джеймс ничего не помнил даже о себе. Было горько, потому что хотелось того самого чужого тепла, а не жара магического огня.