Про дракона и любовь (СИ)

На ходу заплетать волосы было неудобно, но Джеймс очень старался, чувствуя, что он делал это не часто. Выйдя на крыльцо, он огляделся вокруг, заметил нагнувшегося над колодцем Брока и пошел прямиком к нему.
Брок никого не ждал, не сейчас, когда в груди клокотало голодное жадное возбуждение, обжигало, стекая вниз живота, когда ладонь так правильно обхватывала член, поглаживая большим пальцем чувствительную уздечку, водила по стволу, возрождая в памяти момент сегодняшнего пробуждения.
  
Расслышав шаги за спиной, Брок выматерился и хотел было натянуть на задницу штаны, прикрыться, бросив быстрый взгляд через плечо, и гортанно застонал, не в силах сдержать голос. Солнечные лучи, явно влюблённые в Джеймса, обрисовали изгибы его тела, каждый мускул, впадину пупка, узкие бёдра, невозможно длинные ноги так удачно, что Броку хватило одного движения, чтобы кончить.
— Блядь, — выдохнул он.
Брок его заметил не сразу, Джеймс успел рассмотреть его, широкую спину и ужаснулся увиденному. В душе волной поднялось душное желание убить того, кто это сделал и одновременно подойти, коснуться ладонью звезд и пятен шрамов, ровным слоем покрывающим всю спину, плечи, кажется, даже руки. Его тревожило то, кто мог так поступить с этим человеком, хотелось кому-то отомстить, хотя и знаком он с Броком был всего-то сутки.
Это было странно. Джеймс вытянул вперед руку, чтобы коснуться, вдруг это морок и его можно отогнать, но Брок обернулся на него, и рука сама собой опустилась, потому что что-то подсказывало, что такой жест только разозлит. И Джеймс замер на полпути, только сейчас поняв, чем Брок был занят.
Захотелось странного — присоединиться, убрать руку, которую было не видно сейчас, и заменить своими губами. От этой мысли потеплело внутри, разлилось возбуждением по венам, и член ожил, еще не встал, прижимаясь к животу, но уже заинтересовался.
— Нахуй такая жизнь, — сипло выдохнул Брок, едва заставив себя оторвать взгляд от чужого члена.
Сколько он ходил в отрядах наёмников, делил с товарищами одну бабу на всех и никогда не замечал пристрастия к чужим членам, а тут… или всё дело в Джеймсе?
Прикрыв член ладонью, он поднялся натянул штаны, сунул голову в ведро с водой, но в мозгах не просветлело, желание притиснуть к себе Джеймса тоже и не думало пропадать.
— Умывайся и приходи завтракать, — буркнул Брок, проходя мимо и стараясь не съехать взглядом на его обнажённое тело.
Оставшись у колодца один, Джеймс — надо же, как быстро он привык к этому имени, или ему действительно было все равно, как называться? — недоуменно глядел вслед Броку, не в силах оторвать взгляд от шрамов.
Казалось, это было очень важно и почти неудивительно, но почему, что связало их в прошлом, да и в каком прошлом, если Брок говорит, что не знал его?
Набрав ведро ледяной воды из колодца, Джеймс напился, умылся, завязал волосы в узел и аккуратно облился. Было приятно, очень приятно. И почему ему было так холодно раньше? Сейчас, облившись водой, от которой ломило зубы, он чувствовал себя невероятно хорошо и бодро.
Как же он хотел вспомнить хоть что-нибудь, получить хоть намек о своем прошлом, но блаженная пустота не собиралась покидать его голову или заполняться чем-то иным, кроме тумана беспамятства. Но с Броком необходимо было поговорить, может быть, он прольет свет на то, почему он так нужен, почему так тянет к нему.
Вернувшись в дом, Джеймс оделся, не испытывая от этого никакой радости.
— Брок, — позвал он, решив все же поинтересоваться у хозяина, можно ли ему сварить один из отваров. Сам он чувствовал, что начни кто хозяйничать без спросу в его владениях, он бы наглеца… съел. Вот это было очень странно, но Джеймс предпочел не думать сейчас об этом. — Мне нужно сварить себе кое-что, чтобы сбить жар.
— Вари, — разрешил Брок, выбираясь из подпола, поставил перед собой на стол глиняный горшочек с мёдом. — Только пожрём сначала.
На завтрак у них был вчерашний земляничный пирог, который, конечно, можно было разогреть, но Броку слишком не хотелось возиться с печью, холодный же компот, мёд. И снова Брок делал несвойственное для себя: заботился о ком-то, не думая о своих желаниях, вытаскивал из заначек сладости.
Вари… А как? Джеймс был уверен, что топить печь он не умеет. Сев за стол, он принялся наблюдать за Броком, как тот плавно, без лишних движений, выставлял на стол еду, и в этих движениях было что-то хищное, что-то, чему было не место в деревенском покое.
— Я не умею готовить в печи, — совершенно не стесняясь, сказал Джеймс. — И, думаю, изгородь я тебе тоже не починю. Но у тебя есть травы, из которых можно варить разные зелья. И ты сможешь их продать, чтобы покрыть расходы на изгородь и еду. Раз у меня ничего нет.
Быть зависимым не хотелось, да что там не хотелось, почти трясло от негодования, что он зависим, и надо было решить проблему. Джеймс был уверен, что сможет наварить зелий и отваров на продажу. Это должно было покрыть расходы Брока на него.
Но что делать дальше? Уходить? Он не хотел уходить от Брока, он чувствовал, что именно здесь то место, куда он шел, казалось, бесконечно долго. И наконец пришел. И Брок был тем человеком, который… А что который? Который ощущался своим? Да, именно так. Но сам Брок не выказывал желания становиться его, и это удручало. Нужно было задержаться хоть на пару дней, чтобы переосмыслить происходящее, до конца прийти в себя и, может быть, тогда он пойдет дальше, потому что желание получить Брока могло быть навеяно его добротой. А люди добры редко. Крайне редко.
— Не умеешь, — протянул Брок. — Давай поедим и… — он задумчиво почесал затылок, прикидывая удобно ли вообще будет что-то варить, окинул взглядом пыльные пучки трав под потолком, доставшиеся ему вместе с домом от перебравшихся в соседнее село хозяев.
Он даже видел в сенях несколько небольших котелков, какие-то склянки, как раз очень удобные для разных зелий и настоек.
Брок на самом-то деле и не сильно рассчитывал на помощь Джеймса и сказал тогда про изгородь скорее рефлекторно, ещё вчера он уже прикидывал, что ему нужно для починки. Единственное, было жалко рассаду непонятно чего. Сам он никогда не занимался посадками и огородом. Пока живы были родители, он был слишком мал и ему доверяли разве что кормить скотину и таскать сорняки под бдительным приглядом старшей сестры. Потом скитался, прибился к наёмничьему отряду, воевал и вот только второй год, как осел на земле и именно этой весной задумался о собственном огороде, одолжил у соседей каких-то семян, посеял и… скорее всего ничего из этой затеи не выйдет, то, что проклюнулось, подавил Джеймс, валяясь без сознания.
— Давай так, разведём во дворе костёр, поставлю над ним треногу с котелком и вари на здоровье. С печью нужно уметь обращаться.
— Хорошо, — тут же согласился Джеймс.
Костер и тренога его вполне устраивали, судя по всему, с этим он умел обходиться. Но тогда почему не знал, как топить печь? Ответа не было.
У Джеймса было множество вопросов, только отвечать на них было некому. Если только поспрашивать Брока, потому что есть в тишине не хотелось категорически.
— А чем ты занимаешься? — наконец спросил Джеймс, чтобы разрушить тишину.
— Сейчас зверя бью и ягоды для трактира собираю, — спокойно ответил Брок, нарезав пирог на несколько крупных кусков, откусил от одного, прожевал, прижмурившись, делая в памяти зарубку расцеловать Марианку и привезти ей с ярмарки ярких лент, хотя и всё внутри восставало против этой идеи. — Раньше наёмничал, — продолжил рассказывать Брок, придвинув к Джеймсу ближе пирог и мёд, с каким-то непонятным ему любованием разглядывая тонкое живое запястье, длинные пальцы.
Нет, точно и сегодня надо сходить к Марианке, вообще надо как-то определяться в жизни. Джеймс был красивым мужиком, явно сильным, упрямым, правильным — Брок умел такое подмечать в людях — вот только даже если откинуть наличие члена, такие, как Джеймс, не про его честь, слишком много в неожиданном госте было совсем не крестьянской грации, аристократичности, о которые слишком легко обломать зубы.