За спиной

Ну, вообще-то, она могла бы попытаться что-то сказать. Или просто сменить тему. А не закатывать подобную истерику.
Его взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. Лукас с несчастной мордашкой горбился на заднем сиденье. Бенджамину захотелось успокоить его. Их сын ни в чем сегодня не был виноват.
– Ты как, в порядке, молодчик? – спросил он. Только вот совсем не тем тоном. Бенджамин хотел казаться веселым и непринужденным, но был слишком напряжен, и голос у него прозвучал грубо и сердито.
  
Лукас еще больше вжался в спинку сиденья.
– Угу, – робко отозвался он.
Бенджамин даже разозлился на самого себя. А из-за этого еще больше разозлился на Джемму. Ведь такой хороший был вечер…
Остаток пути он проехал в молчании – только мотор ревел и рычал за него.
Как только они вернулись домой, Бенджамин размашисто прошел внутрь, предоставив Джемме позаботиться о Лукасе. Пока она укладывала их сына в постель, он сидел в гостиной, кипя от злости. Его мама прислала ему сообщение, в котором выражала надежду, что всё в порядке. Это разозлило его еще больше. Он прислушивался к Джемме и Лукасу, пока жена укладывала сына спать. В кои-то веки можно было бы позволить парнишке и самому улечься в постель… К чему все эти церемонии? Пижама, чистка зубов, поцелуи на ночь… Что страшного случится, если Лукас как-нибудь вечером не почистит зубы? Конец света? Неужели целая армия микробов воспользуется случаем и проделает десятки дырок в коренных зубах их сына за один-единственный вечер?
Бенджамин понимал, что ведет себя нелепо, но это все равно раздражало его. В этот вечер Лукас казался особо плаксивым и просил поцеловать его еще раз, поскольку первый поцелуй не произвел нужного эффекта.
Джемма слишком уж с ним нянчилась.
Ладно, дело не в этом.
Бенджамину нравилось в Джемме все до последней мелочи. Нравилось, что она души не чает в их сыне. Нравилось, как загадочно работает ее мозг. Нравилась ее независимость, и ее потрясающее чувство юмора, и то, что она намного умнее его. Боже, до чего же ему нравилось, как она выглядит, каким-то образом умудряясь быть и изысканной, и сексуальной… Стоило ему в течение дня подумать о Джемме, как он ловил себя на том, что улыбается. Бенджамин не часто рассказывал своим друзьям про нее, потому что обнаружил, что в таких случаях они лишь закатывают глаза. Мужчинам полагалось жаловаться на своих жен, а не боготворить их – это было частью мужского кодекса. Но он ничего не мог с собой поделать – Джемма была девушкой его мечты.
Просто сейчас он был взбешен. И внезапно все то, что он любил в ней, стало вызывать у него раздражение.
Поэтому Бенджамин попытался напомнить себе, что нужно успокоиться, пока она еще укладывает Лукаса спать. Потому что на самом-то деле он не хотел ссориться. Хотел просто поговорить про сегодняшний вечер. Хотел сказать ей, что, если рассказы его отца ее раздражают (в это время месяца, но он не станет упоминать об этом), она может сменить тему. И что совсем ни к чему так истерично реагировать.
Хотя, пожалуй, слово «истерично» тоже не стоит использовать.
По собственному опыту Бенджамин знал, что разговоры с Джеммой могут проходить по-разному – в зависимости от того, с чего он их начинает. Он не так владел речью, как она, поэтому надо было заранее прикинуть, что он собирается сказать, прежде чем она войдет в гостиную. Можно, конечно, просто спросить у нее, что произошло в доме его родителей. Это был бы хороший способ начать разговор, верно? «Эй, Джемма, что там стряслось тогда у моих предков?» Он одними губами произнес это несколько раз, пытаясь разжать челюсти.
Когда Джемма наконец вошла в гостиную, Бенджамин был уже готов.
– Тебя не затруднит рассказать мне, что это такое было в доме моих родителей? – спросил он.
Как же он ухитрился испортить одно-единственное предложение? Бенджамин сразу понял, что совершенно неправильно сформулировал свой вопрос, поскольку щеки у Джеммы покрылись красными пятнами, а глаза сузились до щелочек.
– Я неважно себя чувствовала, Бенджамин. Это тебя устраивает? – Голос у нее был словно железо, каждое слово острым шипом впивалось в него.
Теперь он опять начинал злиться. А может, никогда и не переставал злиться.
– Чушь собачья, Джемма! Ты вела себя просто как ненормальная. Орала на моего отца из-за его рыбацких историй, кричала на Лукаса…
– Я не кричала на Лукаса…
– Нет, кричала! Ты бы себя видела… Моя мама уже прислала мне обеспокоенное сообщение, спрашивая, не сказали ли они чего-нибудь не того за ужином.
– Ну что ж, прости, если мое дерьмовое самочувствие доставило неудобства твоей матери. И я очень рада видеть, что ты четко расставил приоритеты. Ты даже не потрудился спросить меня, как я себя чувствую.
Ну, это уже нечестно. Ему даже не разрешалось упоминать это время месяца.
– Да я только что это сделал!
– Нет, ты этого не сделал! Ты просто задался целью обвинить меня в том, что я испортила ужин. Чего я не делала. Мы все равно собирались уходить.
– Нет, не собирались. Мама собиралась показать нам папин подарок, и я хотел выпить кофе. Мы никогда так быстро не уходим после ужина, и ты это знаешь.
– Отлично! Я оставила тебя без кофе. Теперь доволен?
– Да что это с тобой? – в замешательстве спросил Бенджамин. Хоть убей, он никак не мог понять, с чего это она так взбеленилась. Это он сейчас должен был злиться, а не она.
Джемма скрестила руки на груди.
– Я всю неделю провела в стрессе. Не думаю, что был хоть один день, когда бы я не плакала, но ты ни разу не спросил у меня, что случилось. Только когда я устроила сцену, которая поставила тебя в неловкое положение…
– Да о чем ты вообще говоришь? Когда ты на днях сказала мне, что устала, я сразу же пообещал тебе помочь!
– Да, мне пришлось тебе это сказать. Пришлось произнести тебе это по буквам. Хотя было бы неплохо, если б ты для разнообразия сам это заметил.
– Джемма, я не телепат. Если у тебя возникают какие-то проблемы, ты должна просто сказать мне…
– Я так и сделала! Я же говорила тебе, что не могу пойти с Лукасом за конфетами.
Серьезно? Они опять завели эту тему?
– Только потому, что у тебя какие-то непонятные проблемы с Хэллоуином, это вовсе не значит, что ты не можешь немного походить с ребенком за конфетами.
Теперь уже оба кричали. А они почти никогда не кричали друг на друга.
– Какие-то непонятные проблемы с Хэллоуином? Во время Хэллоуина со мной случилось кое-что действительно ужасное! Это объясняет мою непонятную проблему? – Губы у нее задрожали, глаза затуманились.
Бенджамин замер. Она никогда раньше не упоминала об этом. Он вдруг почувствовал себя последней сволочью.
– Я… Прости, ты никогда не говорила…
– А ты никогда и не спрашивал!
– Это неправда. Я как-то спрашивал об этом, но ты сменила тему и, похоже, не желала об этом говорить. А я не хотел давить на тебя. – Сердце у него гулко заколотилось. Он понизил голос. – Так что именно случилось?
На миг Джемма открыла рот, собираясь что-то сказать. Но тут же закрыла его. И через несколько секунд прошипела:
– О, теперь тебя это наконец интересует?
– Естественно, интересует, ведь…
– Ты думаешь только о себе. Когда я съехала с катушек в понедельник, ты мог говорить только о своем повышении. А когда я сказала тебе, что неважно себя чувствую, ты даже не подумал спросить меня, в чем дело.
Бенджамин вскочил на ноги.
– Ты никогда не отвечаешь, когда я спрашиваю, в чем дело! – Он уже опять кричал. – Даже сейчас, Джемма! Что, черт возьми, произошло сегодня вечером? Ты взбесилась из-за какой-то истории о рыбалке, которую рассказывал мой отец? Что все это значит?
  
– Твой отец говорил какие-то странные вещи про свой нож, понимаешь? Это меня очень напугало.
– Странные вещи? – Он недоверчиво заморгал. – Какие именно?
– Например, как хорошо этот нож режет кости и мясо. Это было действительно странно.