Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

— Это так, — покраснел Квентин, — но…
— Даарио мигом уложил бы Гиздара, будь у него такое намерение, но к яду бы не стал прибегать. И в городе его не было. Гиздар мог бы, невзирая на это, обвинить его в отравлении, но Вороны-Буревестники королю еще пригодятся, и казни своего капитана они ему не простят. Нет, мой принц: если его величеству понадобится отравитель, он укажет на вас. — Больше Селми ничего говорить не стал. Через несколько дней, если боги того пожелают, Гиздар перестанет быть правителем Миэрина, но к чему делать принца участником кровавой бани, которая здесь готовится? — Если непременно хотите остаться в городе, держитесь подальше от двора и молитесь, чтобы Гиздар о вас позабыл… Но корабль, идущий в Волантис, был бы самым мудрым решением. В любом случае желаю вам удачи, мой принц.
— Ваше прозвище — Барристан Смелый, — сказал вслед уходящему рыцарю Квентин.
— Верно… — Он получил его в десять лет: новоиспеченный оруженосец, возомнив о себе невесть что, дерзнул сразиться с прославленными рыцарями на турнире. Одолжил у кого-то коня, взял доспехи в оружейной лорда Дондарриона и записался в Черной Гавани как таинственный рыцарь. Герольд, и тот не удержался от смеха. Силенок у него едва хватало на то, чтобы опущенное для атаки копье не чиркало по земле. Лорд Дондаррион имел полное право стащить мальчишку с коня и отшлепать, но Принц Стрекоз, сжалившись над сконфуженным юнцом в слишком больших доспехах, ответил на его вызов. Сразу же выбив юного Барристана из седла, принц Дункан помог ему встать, снял с него шлем и сказал: «Смелый, однако, мальчик». Было это пятьдесят три года назад. Многие ли еще живы из тех, кто был тогда в Черной Гавани?
— Какое прозвище, по-вашему, дадут мне, когда я вернусь в Дорн ни с чем? Квентин Осторожный? Квентин-Трус? Квентин-Трясогузка?
«Запоздалый Принц», — сказал про себя старый рыцарь — но в Королевской Гвардии прежде всего учишься сдерживать свой язык.
— Квентин Разумный, — произнес он вслух, от души надеясь, что это окажется правдой.
  
Отвергнутый жених
 
Сир Геррис Дринквотер вернулся в пирамиду ближе к часу привидений. Боб, Книжник и Костяной Билл отыскались в одном из миэринских подвалов: они пили вино и смотрели, как нагие рабы убивают друг друга голыми руками и подпиленными зубами.
— Боб достал нож и захотел проверить, вправду ли у дезертиров в животах содержится желтая слизь. Я дал ему дракона и спросил, не устроит ли его этот желтый кружочек. Он попробовал монету на зуб и пожелал знать, что я хочу купить. Когда я ответил, он убрал нож и осведомился, напился я или спятил.
— Пусть думает что хочет, лишь бы доставил послание, — сказал Квентин.
— Доставит, не сомневайся. И встреча твоя тоже состоится, могу поспорить. Оборванец наверняка велит Крошке Мерис вырезать и поджарить с луком твою печенку. Зря мы не послушались Селми. Когда Барристан Смелый велит бежать, умный берет ноги в руки. Пока порт еще открыт, корабль до Волантиса найти можно.
Сир Арчибальд позеленел при одном намеке на море.
— Нет уж, хватит с меня. Я скорей на одной ноге поскачу в Волантис.
«Волантис, — подумал Квентин. — Потом Лисс… а там и домой. С пустыми руками. Выходит, что трое храбрых погибли зря».
Хорошо бы снова увидеть Зеленую Кровь, Солнечное Копье, Водные Сады, подышать горным воздухом Айронвуда вместо влажного зловония залива Работорговцев. Отец не скажет в упрек ни слова, но Квентин прочтет разочарование в его взоре. Сестра обольет его презрением, песчаные змейки доймут насмешками, а названый отец лорд Айронвуд, пославший родного сына защищать принца…
— Я вас не держу, — сказал друзьям Квентин. — Отец доверил это дело мне, а не вам. Я остаюсь, а вы добирайтесь домой по своему усмотрению.
— Тогда мы с Дринком тоже останемся, — тут же заявил здоровяк.
На следующую ночь к принцу пришел Дензо Дхан.
— Он встретится с тобой завтра, у рынка пряностей. Найди дверь с пурпурным лотосом, постучи дважды и скажи «свобода».
 
— Согласен. Со мной будут Арч и Геррис, он тоже может привести двух человек — не больше.
— Как скажете, мой принц, — ехидно ответил Дензо. — Приходите на закате и смотрите, чтоб «хвоста» не было.
Из Великой Пирамиды дорнийцы вышли загодя, чтобы без спешки найти нужную дверь. Квентин и Геррис опоясались мечами, здоровяк повесил на спину боевой молот.
— Еще не поздно передумать, — сказал Геррис на пути к рынку. В переулке разило мочой, неподалеку грохотала телега, перевозящая мертвых. — Костяной Билл говорит, что Крошка Мерис способна мучить человека месяц, не давая ему умереть. Мы надули их, Квент. Использовали их, чтобы добраться сюда, и перебежали к Нахарису.
— Как нам и было приказано.
— Оборванец хотел, чтобы мы сделали это только для виду, — заметил Арч. — Все остальные — сир Орсон, Хангерфорд, Дик-Соломинка, Уилл Лесной — до сих пор сидят в темнице по нашей милости. Лохмотнику это, думаю, не понравится.
— Ему нравится золото, — сказал Квентин.
— Жалко, что у нас его нет, — засмеялся Геррис. — Ты веришь в этот мир, Квент? Я не верю. Половина города считает того драконоборца героем, другая половина плюется от одного его имени.
— Гарза его звали, — сказал здоровяк.
— Гархаз, — поправил Квентин.
— Гиздар, Гамзам, Гугнуг — какая к дьяволу разница! По мне, они все Гарзы. Какой он драконоборец — поджарил дракон ему задницу, всего и делов.
— В храбрости ему не откажешь. — Сам Квентин вряд ли отважился бы выйти против дракона с одним копьем.
— В общем, да: погиб он и впрямь как герой.
— Где там — визжал, как свинья, — сказал Арч.
— Королева, если даже она вернется, до сих пор замужем, — заметил Геррис, положив руку на плечо Квентину.
— Тюкну короля Гарзу молотом, враз овдовеет.
— Гиздаром его зовут!
— Тюкну разок, никто и не вспомнит, как его звали.
«Они забыли, для чего мы здесь, — думал Квентин. — Дейенерис — только средство, не цель. „У дракона три головы, — сказала она. — Пусть мой брак не лишает вас последней надежды. Я ведь знаю, зачем вы приехали: ради огня и крови“».
— Во мне есть кровь Таргариенов, вы знаете. Мой род восходит к…
— Плевать мне, куда он восходит, — сказал Геррис. — Драконам нет дела до твоей крови, разве что отведать ее захотят. Они тебе не мейстеры, чтобы читать им исторические труды. Неужели ты в самом деле хочешь попробовать, Квент?
— Я должен. Ради Дорна, ради отца. Ради Клотуса, Вилла и мейстера Кеддери.
— Мертвым все равно, — сказал Геррис.
— Они умерли, чтобы я мог жениться на королеве драконов. Клотус называл это большим приключением. Дорога демонов, бурное море, а на том конце — самая прекрасная в мире женщина. Есть о чем рассказать внукам, но у Клотуса внуков не будет, если только он не сделал ребенка той девке в таверне. И Вилл не дожил до свадьбы… Хотелось бы все же, чтобы их смерть имела какой-то смысл.
— Его смерть тоже имеет смысл? — Геррис показал на валяющегося под стеной мертвеца, над которым кружились мухи.
— Он заразный, не подходи к нему. — Сивая кобыла носится по всему городу — неудивительно, что на улицах пусто. — Скоро Безупречные погрузят его на телегу.
— Я хотел лишь сказать, что смысл имеет жизнь, а не смерть. Я тоже любил Вилла и Клотуса, но этим их не вернешь. Ты совершаешь ошибку, Квент: нельзя доверять наемникам.
— Они такие же, как все люди. Любят золото, славу, власть — на это я и полагаюсь. — «На это и на свою судьбу». Он принц Дорна, и в его жилах течет кровь драконов.
Когда они нашли намалеванный на двери лотос, солнце как раз закатилось. Дверь принадлежала низкому кирпичному строению в ряду таких же домишек, ютящихся под сенью желто-зеленой пирамиды Раздаров. Квентин постучал дважды, как было велено. Грубый голос за дверью пробурчал что-то на смеси старогискарского с валирийским.
— Свобода, — ответил на том же языке принц.
Дверь отворилась. Первым предосторожности ради вошел Геррис, Квентин за ним, здоровяк последним. Голубоватый ароматный дым, стоявший внутри, не до конца заглушал вонь мочи, кислого вина и тухлого мяса. Помещение, чего снаружи не было видно, тянулось через все смежные дома вправо и влево: вместо дюжины хибар — один большой винный погреб.