Берсерк (СИ)
- Я бы хотел с вами, - ожидаемые слова, предсказуемые и, в целом, приемлемые. Приключаться в одиночестве категорически не хотелось, а Годда выглядел подходящим спутником.
- Поговорим, когда встретимся, Годда. Прощай! – Олег кивнул Годде и вышел из комнаты. Он спешил, у него было много срочных дел.
***
Олег подошел к делу ответственно. Первым делом он объявил своим спутникам, что устал и перед тем, как отправится в столицу, желает отдохнуть.
- Два лишних дня погоды не делают, - сказал он своим спутникам, и они его позицию приняли с явным облегчением.
Все до чертиков устали, и пара дополнительных дней отдыха в таком городе как Бусбек явно лишними не будут. Город большой, торговый, шлюх и кабаков – на любой вкус и на любые деньги, - столько, что так сразу и не пересчитать. А Олег к тому же в очередной раз «купил лояльность», подкинув своим людям немного серебра сверх обычной платы. Так что его сразу оставили в покое, и он заперся в своих комнатах с верной и «безотказной, как трехлинейка» Лантруд. За прошедшее время девушка хорошо изучила характер нового Эбура, и, как и следует хорошей рабыне, делала, что должно, и не лезла, куда не следует. Он был добр к ней, щедр во всех смыслах этого слова и никогда не срывал на девушке злость. Она отвечала взаимностью, принимая его таким, каков он есть, вернее, каким Эбур стал после сражения на Русалочьем озере.
Итак, запершись в своих апартаментах, Олег попросил Лантруд не мешать и принялся за дело. Дело же его на данный момент заключалось в том, чтобы еще раз и с предельной тщательностью прочитать бумаги прадеда. Нужно было проверить, так ли верно он их понял, как ему показалось при первом подходе. Те ли выводы сделал из прочитанного. Так ли реалистичен его план. План же его, сверстанный «на живую нитку» еще ночью во время разговора с Годдой, строился на двух взаимосвязанных допущениях. Первое касалось личности прадеда, который утверждал в своих записках, что родился и вырос совсем в другом мире. В том мире, писал он в своих мемориях[6], оставленных «для его благородных потомков», нету ни Норланда, ни Морских земель, ни острова Скулнскорх, и королевство Альба в том мире называется Соединенным Королевством или Великобританией. Сам же он в той жизни был известен, как Гилберт Сегрейв граф де Мёлан[7]. В 1568 году от Рождества Христова он вместе со своим старшим братом Вильгельмом де Нёфмарш графом д’Э бароном Феррерс из Гроуби и другими родственниками путем сложного магического ритуала «прорвал границу миров» и оказался в совершенно другом мире, где опять же не было Морских земель, то есть Норланда и Содерленда, но зато была Англия, похожая на их собственную, только живущая как бы лет на двести позже, и огромный остров Скулнскорх, запирающий Немецкое море с севера. Однако Гилберт Сегрейв не прижился и в этом мире, и в 1575 году, если следовать летоисчислению, принятому на их прежней родине, провел тот самый ритуал повторно, но уже для одного себя. Вот так его прапрадед попал в королевство Альба, откуда в Норланд бежал уже его сын – прадед Эбура.
Итак, первое допущение касалось происхождения Гилберта Сегрейва, и оно при повторном изучении оставшихся от прапрадеда документов, меморий и дневниковых записей полностью подтверждалось. Дополнительными аргументами в пользу правдивости этой истории являлись волшебные палочки, кое-какие артефакты и книги. Ну, с книгами все просто: их принадлежность к иному миру, большей частью, не считая, разумеется, магии, похожему на мир Олега, подтверждалась на раз. С палочками и артефактами было сложнее, но в своих записках «дедушка» Гилберт утверждал, что нигде, кроме его родного мира, маги палочками не пользуются, - возможно, из-за различий в характере и интенсивности магического поля Земли, - и даже артефакты делают по-другому. Здесь, впрочем, нашлось одно неожиданное доказательство верности этого утверждения. На изящной золотой подвеске в виде крошечных песочных часов с обратной стороны нашлась гравировка: «Мастер Джейкоб Олливандер сделал этот маховик времени в 1479 году». Имя мастера было смутно знакомо Олегу, хотя ему и казалось, что этот артефактор занимался исключительно изготовлением волшебных палочек. Но это он в какие-то то ли восьмидесятые, то ли девяностые годы двадцатого века специализировался на концентраторах, а его предок в пятнадцатом веке вполне мог заниматься чем-нибудь другим.
Второе допущение, лежавшее в основе плана, касалось самого ритуала. Вопрос был в том, сработает ли этот ритуал, если его будет проводить Олег, и, если он все же сработает, можно ли пройти по «тропинке» Гилберта в обратную сторону? Здесь все обстояло несколько сложнее, но выглядело вполне выполнимым, в особенности, если Олег будет проводить ритуал вместе с Годдой. Другое дело, что сразу перейти в исходный мир явно не удастся, и поэтому идти придется с использованием «промежуточной станции», то есть, того мира, где обосновался старший брат Гилберта Сегрейва - Вильгельм де Нёфмарш граф д’Э.
«Вроде бы, все логично, - решил Олег, еще раз проверив роспись ритуала и расчёт координат прорыва Межмировой Границы. – Должно получиться».
Он взял со стола кубок с травяным настоем, который приготовила ему Лантруд, и сделал несколько глотков. Напиток горчил, к тому же он успел остыть, но в горле пересохло, а пить вино, собираясь совершить то ли невероятный подвиг, то ли самую большую глупость в обеих своих жизнях, явно не стоило. Ему нужна была ясная голова, в частности, для того, чтобы решить, не поторопился ли он с принятием окончательного решения, и не является ли само решение слишком радикальным?
«Alia medicamenta periculosius ipsos morbos sunt[8], не так ли?» - вспомнил Олег афоризм Сенеки. – Но, с другой стороны, desperati morbi requirunt desperata medicamenta[9]. Отчаянные времена требуют отчаянных мер».
Какой, на самом деле, у него выход? Любой вариант плох или даже очень плох. В Норланд не вернуться. Там даже если не убьют, - что, на самом деле, маловероятно, - снова низведут в младшие хэрсиры, что в корне неприемлемо. Не для него, не для того, кто едва не стал конунгом Морских Земель. Но и в Арелате ему делать нечего. Королеве он такой, какой есть, ни хрена не нужен. А теперь, после многочисленных попыток его убить, тем более. Какая дура захочет иметь в доме желающего отомстить ей «муженька»? С ней, что особенно плохо, теперь даже не договориться полюбовно. Так что, нет. Этот вариант тоже отпадает. Что же остается? Бежать. Но, во-первых, как далеко ему удастся убежать и где, если все-таки, убежит он найдет убежище. Политическое убежище – это та еще хвороба, а перейти на нелегальное положение – и того хуже. В этом смысле побег в иной мир выглядит куда аттрактивнее. Там его никто не ищет, и значит гораздо проще уйти в подполье, сменить имя и зажить где-нибудь тихо и мирно. Опять же там должны оставаться родственники, вдруг да помогут? И получается, что решение уйти в другой мир совсем неглупое и, пожалуй, даже своевременное. Еще несколько дней и будет поздно.
«Нет, все верно, бежать нужно сегодня ночью!»
Олег открыл один из своих сундуков и достал из потайного отделения уменьшенные до размера спичечного коробка шкатулки с драгоценностями. У него самого, имея в виду Эбура Кворга, ничего подобного никогда не было, но вот у деда, которому он так неожиданно наследовал, было много всего. И, уезжая в Арелат, Олег забрал с собой многое из того, что хранилось в замке Мёйдерслот, просто не желая оставлять все это богатство своим жадным родичам. Однако сейчас он готовился удариться в бега, и забрать с собой все, что хотел, попросту не мог. Не на все вещи действует заклинание уменьшения, а, если все-таки действует, то держится недолго: часы, максимум дни, в зависимости от объекта. Шкатулки с драгоценностями, например, он мог уменьшить всего на трое суток. Однако в сундуке имелось свое собственное «встроенное» заклинание уменьшения, и там уменьшенные вещи могли храниться годы и десятилетия. Однако сам сундук из-за этого на заклинание уменьшения не реагировал. То есть, забрать с собой, целый сундук, набитый уменьшенными вещами, было невозможно, а сами вещи… Драгоценности в ларцах могли удерживать чары уменьшения в его личном исполнении, всего трое суток. Оружие, а он хотел взять с собой хотя бы некоторые экземпляры из коллекции прадеда и деда, - чуть больше четырех дней. Одежда – неделю, книги – от двух дней до недели в зависимости от размера, древности и характера окутывающей их магии. И, наконец, деньги, - золото и серебро, - могли храниться долго, дней тридцать, никак не меньше. Поэтому, если сложить это все в один сундук и наложить чары уменьшения, сундук может попросту разнести, когда тот или иной предмет вернет себе истинные размеры. Однако Олег нашел выход. Паллиатив[10], конечно, но лучше синица в руке, чем журавль в небе.