Наследница чужих богов (СИ)

Халиф приходился ему отчимом. Отношения между ними оставались натянутыми уже который год, но со смерти матери почти восемнадцать лет назад, испортились окончательно. Мало способствовал их укреплению и тот факт, что Рэм не отказался от своего права на престол, когда правитель объявил о намерении провести ритуал Посвящения — избрать волей Всевышнего своего приемника. Так Рэм составил конкуренцию единственному признанному сыну халифа ал-шаиру Даарону ал Йоран, своему сводному брату и сокомандуещему флотом.
  
Мысли о брате неожиданно вывели к леварке. Сводные бывают невыносимы. Но, Рэм задумался, будь у него возможность, стал бы он убивать своего? Даарон, вот тот точно не прошел бы мимо такого предложения. А он? Пришедший на ум ответ ему не понравился. Впрочем, уже через два месяца их рассудит Посвящение: кому править, а кому умирать…
Мысли вновь вернулись к Кайе. Здесь, на Левааре, он был не ради нее, но дорогами Единого их свел случай, а может и чей-то умысел. О последнем он позаботится позже, убедится, так ли невинна сероглазая степнячка или же только прикрывается потерей памяти. Действительно ли их встреча непреднамеренна или же спланирована его врагами. Он узнает эту женщину, подчинит, если потребуется, сломает, но доберется до правды, ее силы. Заставит себе служить.
Рэм вспомнил сегодняшнее утро, заново в деталях перебирая устроенную им проверку. Опыта подчинения тех, в ком текла старая кровь, у него было мало, потому он опасался давить. И без того видел помутившееся сознание: расколотое, в трещинах. Сознание человека, что страдал и вынес немало.
Подчинилась, но глаза кричали обратное. Наверняка и сейчас, вопреки его замечаниям, они все также наливались серебром гнева: призрачным, глубоким, превращаясь в бездонные воды северного моря Меодана. Красивая женщина. Красивые глаза. Это он признавал. Как и опасность, что таили в себе шаиро-каддо. В прошлом немало глупцов нашли в подобных безднах смерть.
Степнячка действительно не осознавала скрытой в себе угрозы. Если не брать в расчет блеска в ее глазах, когда она теряла над собой контроль, во внешности ничего более не указывало на притаившуюся в венах скверну, дар, что встречался редко даже среди отмеченных старой кровью. Опасный дар, но при правильном подходе он еще сможет пригодиться в скором будущем.
Хрупкость этой женщины служила ширмой и могла обмануть многих, но только не диара. Не высшего. Рэм видел ее суть. Миниатюрная, с фарфоровой белизной кожи, она напоминала ему пойманную в клетку хищную серую птицу, испуганную, готовую показать когти.
Знают истоки Имардана, случившееся не принесло ему удовольствия. Причинять ей боль он не хотел. Но и другого способа быстро проверить ее силу, что самое важное, без привлечения служителей, у него не было. Старая кровь острее всего отзывалась на древние чувства: голод, наслаждение, страх и, прежде всего боль.
Она освобождала. Боль, подкрепленная страхом, оголяла суть. И для Рэма было важно увидеть, что проявится в его степнячке. Кто возьмет верх: человек или чужое наследие? Разум или инстинкты? Лишь на долю секунды ему показалось, что Кайей овладело безумие крови, но потом победила ее натура: вспыльчивая, горделивая, живая.
Моросивший дождь сглаживал контуры показавшихся впереди низких строений первой ставки. Где-то здесь начинало сходить на нет влияние аномалии. Рэм подавил желание пришпорить коня, чтобы быстрее добраться к дарттам и в конце концов улететь домой. Встречу с отчимом он как-нибудь вытерпит, но, зато, дома ждала Мириам. Он успел соскучиться.
В отряде все только взбодрились бы от быстрой скачки, но не леварка. Еще в поместье ему доложили, что женщине нездоровится. После их беседы ее мутило. Рэм не подгонял, отчасти принимая случившееся на свой счет.
Непосредственная вспыльчивость Кайи, ее самобытность, странным образом для него самого не раздражала, но отвлекала, не давала настроиться. Столько необходимо рассказать, донести главное. Рэм все еще не знал, с чего начать, как подступиться к этой своенравной леварке. Да и будет ли в этом смысл? Не проще ли пойти проверенным путем — силой? Через боль. С другой стороны, сломать ее он всегда успеет. Сейчас же ему хотелось сохранить этот серый огонь в глазах, оставить сердце нетронутым. Обмануть, не причинив тем страданий.
Решение пришло само.
— Киран. — позвал он галеата, дождавшись пока тот склонится ближе. — В Иэрихоне подготовь отдельный виардд (малогабаритный варп-корабль). Встретимся на перевалочной станции спутника Казе. Я с вами не полечу.
Галеат кивнул, мельком посмотрев назад.
— Устроишь прогулку своей гостье?
— Всего лишь покажу ей правду.
  
Глава 7
 
Кайя одернула руку от запястья, цепко переплетая пальцы поверх складок традиционной в ее краях накидки. Кожу болезненно тянуло, но лишь оттого, что она бессознательно вновь и вновь проводила ногтем вдоль вен, пытаясь отыскать следы зажившего пореза. На душе было тревожно не только из-за сегодняшнего утра. Она редко выезжала из ставки, еще реже покидала пределы каганата. Другая сторона жизни Леваара, та, где было место современному, где время не соперничало с забытыми эпохами, не привлекала. Отец иногда приглашал с собой в поездки по планете. И Кайя соглашалась, лишь бы не оставаться в стенах поместья одной или, когда Велимар нисходил до общества родителя, в компании брата.
Бросив лошадь в первой ставке и пересев в небольшой дартт, похожий на тот, что порой пилотировал отец, она еще острее заметила свою инородность. Но не только тяжесть перемен давила на сердце. С ней что-то происходило. Образы из пришедшего ночью кошмара мешались с чувствами текущего дня, дурачили мысли. Ей повсюду мерещился запах дыма, к горлу подкатывал ком, отчего горечь на языке напоминала привкус невидимого пепла. Внутри свело сжатой пружиной, которая, лишь тронь, ударит отдачей. А еще, сегодня она впервые ощутила влияние пустошей. Той неуловимой стихии, которая делала практически всю планету непригодной для нормальной жизни.
У пустошей не существовало четких границ, но, когда Кайя ступила за ее пределы, в ней будто что-то потянуло обратно. Нити, которых раньше она не замечала, что на мгновение показались настоящими, зримыми. Было ли это послевкусием ушедшего сна или же страхом перед неизвестным, она не знала.
В просторном, предназначенном на десять пассажиров дартте помимо нее находилась Самира. Женщина пустым взглядом смотрела пред собой и Кайя с опозданием пожалела, что не взяла больше слуг. Она привыкла обходиться малым, но пожилая служанка хоть и справлялась с делами проворно, выглядела по-прежнему: глаза мутной пеленой отбивали свет, в уголках рта новые глубокие морщинки, и эта зажатость, напряжение, которое в последнее время сутулило ее плечи.
Кайя некстати задумалась, что ей вообще было известно про эту хавирку, кроме общих рекомендаций, озвученных отцом, прежде чем он три года назад нанял ее для дочери?
— Ты покидала Леваар? — спросила она и тут же себя поправила, покачав головой. — Разумеется, покидала. Ты ведь долгое время жила на Меодане. Какой он, Меодан?
— Там легче дышать, — как всегда, немногословно ответила Самира.
Служанка вновь уставилась перед собой, не навязывая беседу. За это она Кайе и нравилась: умением промолчать, не смотреть с осуждением. Но в этот момент ей остро требовалось хоть кому-то довериться. Поделиться тем, что она который день не может избавиться от страха, признать это в слух, то, что ал-шаир в ней что-то изменил, что она боится этого мужчину, даже той малой силы, которую он успел применить, не понимает ни его интереса, истинных мотивов, ни собственной реакции в его присутствии.
— Иерихон.
Служанка указала вправо.
Кайя пересела к узкому боковому стеклу, полностью приспуская металлическую шторку. В салон ворвались оранжевые лучи вечернего солнца. Столица Леваара купалась в дымке пыли и света, примеряла кружева теней, одеваясь со всех сторон в ткани бурой выжженной степи. Безмолвие окружающих равнин плохо сочеталось с кипением города. Он вычурно красовался огнями, движением по воздушным и наземным магистралям, звуками разных языков.