Последнее испытание

Больше вы ничего не знаете. Да, вы больше ничего не знаете из-за того, как именно прокурор и его команда взялись доказывать обвинение в инсайдерской торговле. Мисс Турчинова, биржевой брокер, не была приглашена в суд. И защиту нельзя за это винить. Судья Клонски объяснит вам, что защита не обязана представлять никаких доказательств – не считая показаний свидетелей.
И что же гособвинение? Из того, что вы здесь видели, вы уже понимаете, что гособвинение, обладая полномочиями для предоставления иммунитета от судебного преследования, может кого угодно заставить выйти на свидетельскую кафедру и отвечать на вопросы. Кого угодно. Они могут даже заставить сына свидетельствовать против отца. Но они решили, что не станут использовать эти громадные полномочия для того, чтобы заслушать показания Анаит Турчиновой. Почему? Ну, откровенно говоря, это проблема мистера Эпплтона. Этот вопрос не имеет отношения к тем доказательствам, которые вы слышали. Но, сделав такой выбор, гособвинение должно принимать и его последствия. А в деле, которое здесь рассматривается, эти последствия состоят в том, что вы не можете сказать точно, как все было на самом деле.
Вещественные доказательства, в частности бланки распоряжений о сделках, представленные гособвинением (Пинки уже вывела документы на монитор), свидетельствуют, что Анаит Турчинова продавала акции «ПТ», как свои, так и своих клиентов, до того как оформила распоряжения Кирила Пафко. Посмотрите на эти штампики, где отмечено время. – Стерн снова направляет на монитор лазерную указку. – Если Анаит получила сведения о том, что с акциями «ПТ» есть некая проблема, от Кирила, то почему она не продала первыми именно его бумаги? Может быть, у нее имелся какой-то другой источник информации и она получила сигнал оттуда? Вспомните, что Джила Хартунг, репортер, по каким-то причинам не могла точно сказать, говорила ли она с Анаит, когда занималась расследованием истории с «Джи-Ливиа». В этом деле, помимо Анаит Турчиновой, есть и другие таинственные люди. И мне снова приходится упомянуть о юристах по фамилии Неукрисс. Вы уже слышали эту фамилию в ходе процесса. Это те самые юристы, которые ведут дела о гражданских исках от имени родственников умерших пациентов. Те самые Неукриссы, которые за несколько месяцев до августа 2018 года получили информацию о проблемах с препаратом «Джи-Ливиа» от своей коварной знакомой, Иннис Макви.
Я должен с сожалением констатировать, леди и джентльмены, тот печальный факт, что гособвинение не изучило это дело должным образом. Федеральному прокурору и его людям так не терпелось вытащить Джилу Хартунг на свидетельскую кафедру, что они позволили юристам «Уолл-стрит Джорнэл» устроить им обструкцию. Как вы сами видели, Джила Хартунг, как и все журналисты, всячески сопротивлялась требованию раскрыть свои источники информации. И вы помните, как юристы бросились на ее защиту, пытаясь помочь ей добиться своей цели и утаить, откуда она получила важные сведения. Они были здесь, перед вами – трое юристов из Нью-Йорка, с Уолл-стрит, которые приехали для того, чтобы поприсутствовать при даче показаний одним из свидетелей по делу. Неутомимые специалисты своего дела, но при этом очень непослушные, так сказать, недисциплинированные. Пытающиеся толковать закон в своих интересах, не желающие подчиняться даже судье Клонски. Настоящие обструкционисты. А мистер Мозес Эпплтон и мистер Фелд вместо того, чтобы занять по отношению к ним жесткую позицию, решили, что для них главное – добиться того, чтобы Джила Хартунг со свидетельской кафедры дала показания по поводу своей беседы с Кирилом Пафко, якобы уличающей его в преступлении. Впрочем, я вынужден констатировать, что представители гособвинения не сделали и много другого…
До тех пор, пока мы на ваших глазах не обнажили правду, они не знали и не пытались, несмотря на свои огромные полномочия, выяснить, что, оказывается, источником информации Джилы Хартунг являлись Неукриссы. И, поскольку прокурору и его команде не было об этом известно, они ничего не сделали для того, чтобы заставить Неукриссов отвечать на вопросы. А первым и самым важным вопросом, который им следовало бы задать, является следующий: «Кто рассказал вам про «Джи-Ливиа»?» Вместо этого представители гособвинения приняли лживые показания Иннис Макви за чистую монету.
  
Что ж, уважаемые присяжные заседатели, попробую еще раз представить возможный диалог между вами и мной. «Вы правы, Сэнди, – скажете вы. – Юристы с Уолл-стрит переиграли обвинителей. Прокуроры так и не разобрались до конца в деле, хотя должны были это сделать еще до начала судебного процесса. Но какое все это имеет отношение к инсайдерской торговле?» Я вам отвечу: «Самое прямое. Неукриссы живут здесь, в округе Киндл». – Стерн делает знак Пинки, и та выводит на монитор документы об отказе от права на конфиденциальность медицинской информации. Они подписаны представителями наследников умерших пациентов, которые стали клиентами Неукриссов. – Вы видите адрес конторы Неукриссов на письмах об отказе от конфиденциальности. Неукриссы говорили о проблемах с «Джи-Ливиа» с Иннис Макви. Могли ли сведения об этих проблемах от них – или от Джилы Хартунг – дойти до Анаит Турчиновой? Информация подобного рода – а ведь «Уолл-стрит Джорнэл» намеревалась опубликовать новость, после которой котировки акций «ПТ» должны были обрушиться, – утекает с такой же легкостью, как ртуть, даже через самую крохотную щелочку. И она вполне могла стать известна Анаит Турчиновой. Помните об одном очень важном моменте. Вспомните, о чем говорилось на фирменных бланках фирмы Неукриссов. Смысл документов об отказе от конфиденциальности сводился к следующему: сведения о том, что в ходе клинических испытаний некоторые пациенты внезапно умерли, перестали быть конфиденциальными. А для того, чтобы человека объявили виновным в инсайдерской торговле, как признал мистер Фелд, нужно, чтобы он купил или продал акции, основываясь на конфиденциальной информации, то есть той, которая должна держаться в секрете.
Я понимаю, что законодательство в этой области может казаться вам очень запутанным и непонятным. Вы слышали выступление здесь внешнего юридического консультанта компании «ПТ». И сами могли видеть в ходе перекрестного допроса, что даже профессиональному юристу, обладающему большим опытом в этой области, нелегко объяснить многие нюансы и тонкости. Абракадабра, сколько бы раз человек ни слышал ее, остается абракадаброй.
Но я еще раз напомню, что истории болезни клиентов Неукриссов, которые принимали «Джи-Ливиа» и умерли, больше не считалась конфиденциальной информацией. Поскольку это ограничение было снято, врачи получили право говорить на эту тему с Джилой Хартунг. И, следовательно, биржевые сделки, основанные на этой информации – то есть на сведениях о том, что у некоторых пациентов, участвовавших в тестировании препарата, возникли медицинские проблемы, – не преступление. Любой человек, до которого доходила информация от врачей и который понимал, что цена акций «ПТ» на этом фоне неизбежно резко упадет, вполне мог заключать сделки с учетом этого обстоятельства, и это не может считаться нарушением закона.
Таким образом, Неукриссы вполне могли рассказать Анаит о существующих проблемах. Даже при том, что они в ближайшем будущем собирались подать гражданские иски к компании «ПТ» и сделать неприятные факты, связанные с «Джи-Ливиа», общеизвестными – они могли поделиться соответствующей информацией с Анаит, не нарушая никаких законов. А Анаит, получив эти сведения, вполне могла продать акции «ПТ», которыми владели все ее клиенты, даже Кирил Пафко, на совершенно законных основаниях – поскольку ее действия основывались бы на информации, не являющейся конфиденциальной.
Так ли все было на самом деле? Вы этого не знаете. Возможно, кто-то из молодых Неукриссов встречается с Анаит Турчиновой, или они живут в одном и том же кооперативном доме, или они посещают один и тот же фитнес-клуб? Вы этого точно не знаете, потому что мистер Эпплтон решил не вызывать в суд Анаит Турчинову и не предоставлять ей иммунитет. И никого из Неукриссов он тоже не стал выдергивать на свидетельскую кафедру – даже после того, как их имена всплыли в ходе процесса в показаниях, которые собрала защита.