Последнее испытание
– Да, я настаиваю.
Кирил несколько раз кивает, а затем встает и берет в руки плащ.
– Но все это очень неприятно, – говорит он.
– В этом я с вами согласен, – отвечает Стерн.
Его клиент выглядит озадаченным и словно разом постаревшим. Но, подойдя к двери, он тут же преображается и снова становится энергичным и уверенным в себе. Стерн в ту же секунду понимает: Кирил предвкушает свое возвращение в университетский клуб.
V. Завершение процесса
27. Обвинение закончило
В четверг Кирил впервые с момента начала процесса прибывает в суд с опозданием. У Стерна тут же возникают опасения, что непунктуальность его клиента – следствие их слишком жесткого разговора накануне. С самого утра, едва проснувшись, адвокат глубоко сожалеет об этом. Да, как это весьма часто бывает с клиентами, которых обвиняют в уголовном преступлении, Стерн видит в Кириле много такого, что, мягко говоря, не вызывает у него восхищения. Но его работа состоит в том, чтобы защищать интересы Пафко, а не осуждать и не критиковать его. И, кроме того, несколько лет назад, во время осмотра в одном из кабинетов медицинского факультета Истонского университета, Кирил оказал Стерну крайне необходимую моральную поддержку, которая помогла адвокату не пасть духом.
Пафко появляется в зале как раз в тот момент, когда свое место занимает судья. Помимо прочих мыслей о причинах опоздания Кирила, у Стерна возникает надежда, что Кирил припозднился, поскольку привез с собой Донателлу, которая так больше и не появлялась в суде. Но его подзащитный один. Поразмыслив еще немного, Стерн решает, что удивляться этому не стоит.
Прежде чем Сонни успевает пригласить в зал присяжных, к ней обращается Фелд с просьбой его выслушать. Предыдущий день, особенно вечер, выдался для федерального прокурора и его команды долгим и трудным. Их обвинение не то чтобы полностью развалилось: по сути, Иннис была для Мозеса и его помощников лишь вспомогательным свидетелем, подкрепляющим их линию, в том числе показания Лепа и Джилы Хартунг. Слова, сказанные Кирилом по телефону, так и остались на сделанной Иннис записи. Но ее ложь, изначально не раскрытая, нанесла огромный ущерб позиции гособвинения, и прокуроры, вероятно, провели много часов в попытках нащупать возможность исправить положение. Первая просьба Фелда состоит в том, чтобы обвинению позволили еще раз дать всем присутствующим, в том числе присяжным, прослушать фрагменты записи телефонного разговора между Иннис и Кирилом, который состоялся 7 августа 2018 года. Марта выражает свою реакцию на эту просьбу фразой: «Это смешно». Но Фелд отстаивает свою идею с куда большим искусством, чем ожидал от него Стерн. Логика его аргументов сводится к тому, что, поскольку гособвинение больше не может допрашивать Иннис, необходимо как-то освежить ее показания в памяти участников процесса.
– Но не путем повторения показаний, которые жюри уже слышало, – говорит Сонни. – Я нисколько не сомневаюсь, что мистер Стерн не будет против, если ему дадут возможность ответить на это, еще раз прочитав вслух последнюю часть перекрестного допроса доктора Макви. Но это я тоже не позволю сделать. Что у вас еще?
Выясняется, что гособвинение также хочет еще раз вызвать в зал суда своего эксперта по финансовому законодательству, чтобы попросить его разъяснить кое-какие юридические тонкости – в частности, по поводу того, когда прекращается действие так называемого плана 10б5-1 в связи с появлением тендерного предложения. Федеральный прокурор и его люди явно хотят подчеркнуть, что их обвинение в инсайдерской торговле даже после вчерашних событий остается актуальным, и тем самым восстановить прежний накал, который несколько ослаб. Однако судья отказывает им и в этом:
– У вас были все возможности для того, чтобы ваш эксперт объяснил, как работает финансовый рынок и как действует законодательство о противодействии инсайдерской торговле. Однако ничего из того, что я услышала на эту тему вчера, не стоит сомнительного удовольствия выслушивать это вторично. Ходатайство отклонено.
Единственная поблажка, которую Сонни дает обвинению, состоит в том, что она разрешает, вопреки возражениям Стернов, дать показания специальному агенту ФБР Хану – как свидетелю, который в хронологическом порядке суммирует основные события, происходившие с 2014 по 2018 год. Хан хорошо смотрится за свидетельской кафедрой. Он стройный, в хорошей физической форме. На нем синий костюм и красный галстук, а пробор в блестящих черных волосах настолько совершенен, словно его сделали с помощью миниатюрных геодезических инструментов. Фелд иллюстрирует его выступление, используя несколько схем, но даже при этом дача свидетельских показаний Ханом продолжается не больше двадцати минут. Посовещавшись с отцом, Марта отрицательно качает головой и говорит:
– У нас нет вопросов к свидетелю.
Тем самым она дает понять, что перекрестного допроса не будет. Несколько присяжных реагируют на это улыбками.
Когда Хан уходит, Фелд снова повторно предлагает суду официально принять более ста вещдоков – видимо, чтобы быть уверенным, что их зарегистрировали в качестве таковых. Затем Мозес встает с кресла и, расположившись рядом с Фелдом, смотрит сначала на судью, потом на присяжных, после чего очень многозначительно произносит:
– Обвинение закончило.
– Что ж, леди и джентльмены, – обращается Сонни к присяжным. – Как вы помните, я говорила вам, когда процесс только начинался, что суд имеет несколько стадий. Первая началась, когда вы услышали вступительное слово каждой из сторон. Сейчас, можно сказать, завершилась стадия «два А». Обвинение закончило аргументировать свою позицию при помощи свидетельских показаний и вещественных доказательств. Теперь наступила очередь защиты сделать то же самое. Но, как я уже упоминала в самом начале, идти ли по этому пути – решать исключительно доктору Пафко и его адвокатам. Конституция Соединенных Штатов только от обвинения требует обязательного предъявления свидетельских показаний и вещественных доказательств в ходе уголовного судебного процесса. Так что, если защита предпочтет этим не заниматься, вы не должны делать из этого никаких выводов. Впрочем, как бы то ни было, сначала я должна кое-что обсудить с юристами. Так что я отпускаю вас домой на выходные. Встретимся в понедельник.
Выстроившись гуськом, присяжные один за другим покидают зал. Миссис Мэртаф, чьи седые волосы тщательно уложены в прическу, во время заседания часто посматривала на Кирила. Она шагает последней и, прежде чем выйти за дверь, оборачивается и еще раз бросает взгляд в сторону ложи защиты. Пытаться понять смысл этих действий – все равно что надеяться с ходу разгадать сложную шараду. Может быть, она ошеломлена тем, что находится в одном помещении с таким злым гением, как Кирил Пафко? А может, она в шоке от того, что такого великого ученого хотят осудить и отправить в тюрьму из-за каких-то пустяков? Стерны не узнают об этом даже после того, как будет оглашен вердикт. Но миссис Мэртаф наверняка займет определенную позицию по этому поводу – она кажется слишком деятельной, чтобы воздержаться.
– Хорошо, – говорит Сонни. – Я готова выслушать любые ходатайства.
Защита снова заявляет все свои уже выдвигавшиеся ранее возражения по поводу представленных улик и свидетельских показаний. Затем Марта начинает требовать, чтобы присяжные перед вынесением вердикта получили напутствие от судьи, а также просит Сонни заявить, что обвинение представило явно недостаточно доказательств для обоснования обвинения. Вообще говоря, Стерн терпеть не может этот этап суда, и потому он очень рад, что Марта взяла его на себя – хотя бы в ходе их последнего процесса. Эта стадия – что-то вроде капкана для юристов защиты, которые должны еще раз тщательно продумать свои аргументы. Это необходимо сделать хотя бы из опасений, что иначе апелляционный суд может признать тот или иной пункт их позиции неубедительным по причине того, что он не был достаточно ясно и подробно представлен судье во время основного процесса.