Последнее испытание
– Об Ольге?
Кирил снимает плащ, похожий на тот, что Стерн видел на Ольге Фернандес, и вешает его на подлокотник кресла, а затем садится и закидывает ногу на ногу. Он изо всех сил старается сделать вид, что слова адвоката его озадачили.
– Как так получилось, Кирил, что Ольга знала о том, что мы пытаемся выяснить условия расторжения договора о найме с Иннис? Документация и все, что с ней связано, – это не то, чем она занимается в компании, верно?
– Дорогой мой Сэнди. Вы что же, недовольны тем, что она проявила инициативу? Я думал, то, что она сделала, приведет вас в восторг.
– Кирил, вы не ответили на мой вопрос. Как она узнала?
– Сэнди, там, в офисе компании, люди постоянно обсуждают все, что происходит на процессе. «Трибьюн» организовала ежечасные информационные включения на эту тему. Многие люди постоянно их смотрят на своих компьютерах.
– Но «Трибьюн» ничего не сообщала о том, что мы ищем некие конкретные документы. Я несколько раз просил Джанелль не обсуждать эту тему ни с кем, кроме внешнего юридического консультанта компании. Мы не хотим давать гособвинению основания для того, чтобы обвинить нас в давлении на свидетелей. Так каким же образом Ольге стало известно, что именно мы ищем?
Доктор Пафко кривит губы, но ничего не отвечает.
– Кирил, вы солгали мне по поводу ваших отношений с Ольгой.
Собеседник адвоката уже оставил все попытки выглядеть веселым и беззаботным.
– Ох, – произносит он.
– Вот вам и «ох», – передразнивает его Стерн. – Всего несколько дней назад вы сидели там же, где сейчас, и лгали мне в лицо.
– Послушайте, Сэнди…
– Пожалуйста, больше никакого вранья, Кирил, – перебивает собеседника Стерн. – Мы знаем друг друга уже очень давно.
– Вы что, видели нас вчера вечером вместе в университетском клубе? – спрашивает Пафко.
– Именно так.
– Могу я объяснить?
– Я бы на вашем месте как следует подумал, прежде чем говорить мне еще что-то, что окажется неправдой. Вы знаете, что завершающая часть процедуры взятия свидетельских показаний у Иннис привела к настоящему триумфу вашей защиты. Но Мозес скоро оправится от удара и задастся логичным вопросом. Несомненно, Иннис знала о случаях внезапной смерти среди пациентов, причем, скорее всего, задолго до ухода из компании. Но откуда? Она не занималась вопросами, так или иначе связанными с медицинскими исследованиями. Кто ей сказал? Кто еще мог это сделать, Кирил, кроме вас?
– Послушайте, Сэнди…
– Нет, – обрывает собеседника Сэнди, предостерегающе подняв ладонь. – Это вы послушайте. Вы, конечно, можете лгать мне по поводу Иннис. И по поводу Ольги тоже. Но только не в тех случаях, когда вы тем самым подставляете меня. Я вынужден вернуться к теме, которую я как-то уже затрагивал. Как мы все видели, у Пинки как у расследователя чутье гораздо острее, чем кое-кто мог бы подумать. И вот теперь у нее есть теория, что вы не раскроете данные об использовании корпоративных машин компании «ПТ» – потому что вы знаете, что из них будет видно, что это Ольга столкнула меня с дороги в марте.
– Ольга? – Вороватое выражение на лице Кирила сменяется целым калейдоскопом масок, но ни одна из них, по мнению Стерна, не говорит о его искренности в эту минуту. – А вы что же, разделяете это предположение?
– Я считаю, что оно может быть и плодом воображения, – говорит Стерн. – Но, с другой стороны, оно, можно сказать, прямо-таки напрашивается. Факты говорят сами за себя. В день аварии я встречался с Ольгой, причем это произошло как раз перед тем, как я уехал из здания компании. Удалось найти мои записи по поводу нашей с ней беседы, Кирил. Они здесь, – Стерн помахивает в воздухе папкой из манильской бумаги. – Какие такие секреты знает Ольга, в которые она не хочет меня посвящать?
– Я понятия не имею, Сэнди.
Стерн скорбно покачивает головой. Он нутром чувствует, что собеседник говорит неправду, хотя формально в записях по поводу разговора с Ольгой нет ничего такого, во что он мог бы ткнуть пальцем в качестве доказательства. Тогда адвокат только-только узнал про электронное письмо Кирила Ольге со скриншотом, на котором была еще не скорректированная информация из базы данных. Стерн тогда всерьез насел на нее, особенно когда она заявила, что даже не в состоянии прочесть и осмыслить содержимое письма. Стерн привык делать записи бесед не как стенографист – он старается зафиксировать общий смысл и тональность разговора. И на этот раз, как всегда, в его заметках вопросы и ответы фигурируют в виде смысловых блоков, в которых мелкие, незначительные детали опущены. Как всегда, Стерн пытался отразить общее направление беседы и основные темы, которые были затронуты.
«Почему Кирил отправил вам фрагмент из базы данных, если вы не в состоянии понять его смысл???» – читает он на листке из блокнота. Далее написано:
«Отв.: Не могу объяснить поступки других людей».
«Вы работаете в фармацевтической промышленности 20 лет – и не можете читать данные?»
«Отв.: Это не моя работа».
«Кто в «ПТ» может подтвердить, что вы не прочли данные из базы?»
«Отв.: Не могу сказать, не уверена».
«Кто помогает вам читать подобные данные, если они адресованы вам?»
«Отв.: Кто-нибудь из отдела исследований».
«Кто? Леп? Его кабинет недалеко от вашего».
«Отв.: Не стала бы беспокоить Лепа. Почти с ним не общаюсь».
«Кирил?»
«Отв.: К генеральному директору с такими вопросами не обращаются».
«Кто?»
«Отв.: Не знаю, что сказать. Я даже не заглядывала в содержимое письма. Ничего не могу ответить».
Разговор был нелегким и шел на повышенных тонах. Прежде чем покинуть кабинет Ольги, Стерн попытался как-то сгладить ситуацию, объяснить, что он отчасти играл роль, чтобы проверить, как она может вести себя во время перекрестного допроса, если ее вызовут в суд в качестве свидетеля. Но неприятный осадок от этой встречи у обоих остался. Ольгу, вероятно, возмутило то, что Стерн принялся ставить на ней эксперименты вместо того, чтобы быть благодарным ей за то, что она подтверждала версию Кирила. Но, просматривая перед приездом Кирила свои заметки, сделанные во время разговора с Ольгой, и пытаясь понять, почему их встреча могла ее насторожить, адвокат подумал: возможно, Ольгу напугало то, что Стерн, с ее точки зрения, пытался понять, на какое смягчение приговора мог рассчитывать Кирил, если защита уговорит его признать себя виновным, и кого еще он мог скомпрометировать в этом случае своими показаниями. Учитывая основные принципы, которых государство придерживается при назначении наказания, защитнику всегда выгодно дать гособвинению возможность открыть новое дело – пусть даже против кого-то, чья вина не так велика, как вина главного фигуранта. Поскольку Кирил прислал Ольге критически важный фрагмент базы данных, она была одним из наиболее вероятных козлов отпущения, которых доктор Пафко мог сдать. Трудно в это поверить, но ее, вполне возможно, настолько напугала такая перспектива, что она запаниковала и в самом деле решила устроить охоту на Стерна.
– Сэнди, – говорит Кирил, – я все же не понимаю, почему вы решили, что та авария не просто несчастный случай.
– Честно говоря, Кирил, я в этом вовсе не убежден. Тот факт, что на балансе компании «ПТ» есть шесть белых «Шевроле Малибу», вполне может быть просто совпадением. Теоретически возможно и то, что я стал случайной жертвой какого-то опасного маньяка. Но то, что вы лгали мне по поводу Ольги, заставляет задуматься о том, что еще вы можете скрывать, чтобы защитить ее или самого себя. Я настоятельно прошу вас показать нам все данные компании «ПТ», имеющие отношение к использованию белых «Шевроле Малибу», в том числе сведения о том, кто ездил на них в последнюю неделю марта этого года. Для того чтобы мы могли сохранить доверие друг к другу, очень важно, чтобы вы дали мне и моим людям возможность снять возникшие у нас вопросы.
Глаза Кирила темнеют, и это первый серьезный признак того, что он обеспокоен.
– Хорошо, если вы настаиваете на этом, Сэнди.