Туманная река 4 (СИ)

Однако наша встреча сразу же пошла не по плану. И хоть романтик сурового гаражного рока Егор Летов и утверждал в своём творчестве, что обычно всё идёт по нему, то есть по плану. На практике чаще выходило — куда ни кинь, всюду клин.
В квартиру девушка меня не пригласила, и общались мы на лестничной площадке.
— Я долго не решалась тебе сказать, — пролепетала Лиза. — Завтра я сыграю с вами на записи в студии, а послезавтра уезжаю в Ленинград. Мне там предложили место в симфоническом оркестре.
— Уезжаю в Ленинград, как я рада — как я рад, — пробубнил я. — Я тебя чем-то обидел?
— Нет, мы просто на несколько дней сошли сума, а сейчас я поняла…, - девушка не смогла закончить фразу, так как у неё из глаз выкатилось несколько крупных слезинок.
— Что наша встреча была ошибкой, — закончил я. — У тебя там кто-то есть?
Лиза беззвучно закивала головой. Я обнял девушку и погладил по волосам.
— Может быть, ты и права, — прошептал я ей в ухо. — Ведь что-то пошло совсем не так.
Я быстро, стараясь не оглядываться назад, спустился по лестнице вниз, на улицу, на свежий воздух. Ещё где-то минут пять посидел за рулём микроавтобуса, пытаясь унять дрожь в руках и успокоить мысли. И вдруг на меня спустилось какое-то умиротворение, и на ум пришли простые стихотворные строчки:
Проходит день, проходит ночь,
Мы словно звёзды, летящие прочь.
На самом крае, забытого сна,
Остались клятвы, мечты и весна.
— Приеду домой, запишу, — пробурчал я себе под нос, повернув ключ зажигания.
Но вместо того, чтобы заехать домой, принять душ и переодеться перед премьерой творческих встреч, я решил заглянуть на чёрный рынок. Голова вновь заработала, как хороший компьютер. «Чтобы впечатления о премьере для товарища из министерства культуры остались исключительно положительные, одного чистого творчества может и не хватить, — подумал я, разворачиваясь на перекрёстке. — Это значит, нужен хороший коньяк, хотя бы бутылки две. Закуска, желательно дефицитная. И какой-нибудь достойный презент».
К ДК Строителей после хлопотного посещения рынка я подъехал примерно за полчаса до представления. Припарковавшись на свободном месте, и похватав объёмные сумки в обе руки, я поспешил в «культурное сердце» всего Измайловского района.
— Богдан! Ты чего своих не узнаешь? — Окликнул меня кто-то с боку.
— Трещалов? — Удивился я, выходящему из своего персонального автомобиля актёру.
— Как тебе лимузин? — Ухмыльнулся он. — ГАЗ-М-20, «Победа», — Леонидыч любя погладил своего «горбатого стального коня» синего цвета. — У деда очередь подошла на машину, покупали уже всей семьёй.
— Тогда надписи одной не хватает, — хитро улыбнулся я. — «Спасибо деду за «Победу»!»
Трещалов от хохота согнулся пополам.
— Больше ничего не говори, а то итак на сцене «расколюсь» из-за твоего рассказа «После бани», — выдохнул он отсмеявшись. — И откуда только в твоей голове эти истории рождаются?
— Не поверишь, если скажу, — хохотнул и я.
— Я полотенце повесил на шею, иду себе спокойно, отдыхаю, — Леонидыч принял выражение деревенского простака. — Это самое, сохну постепенно… Морда кра-асная такая, ага…
— Точно, — я брякнул сумками. — Лучше синий диплом и красная морда, чем красный диплом и синяя рожа. Студенческая мудрость, между прочим.
— Ха-ха-ха, Всё молчи! А что в сумках? — Заинтересовался актёр.
— Коньяк, закуски и iPhone последней модели, — я ещё раз брякнул содержимым.
— Какой фон? — Растерялся Трещалов.
— Я говорю подарочный комплект «Кремль»! В нём в красивой коробочке автоматическая ручка с закрытым пером и механический карандаш. Презент товарищу из министерства культуры.
— Взятка? — Искривился Леонидыч.
— Скорее страховка, — сказал я, и мы вместе потопали во дворец. — Нам сейчас без запасного парашюта прыгать вообще нельзя. Ты думаешь, «Иронию судьбы» по иронии судьбы закрыли?
— Ясное дело, Фурцевой постановка не понравилась, — пожал плечами будущий Сидор Лютый.
— А может дело не в постановке? — Мы вошли в фойе, и я повернул к буфету тёти Зины. — Между прочим, нашего режиссёра Болеславского сразу после гневных статей в другой театр пригласили. Так что думай головой, анализируй, соображай.
 
Однако Трещалов меня уже не слушал, он встал как вкопанный, мигом преобразился в деревенского здоровяка-простачка и заговорил почти своим голосом:
— Потом эти, прибежали с повязками, когда не надо, много налетело. Г-рят, в милицию пойдем? Я г-рю — пойдем, чё, мне все равно по дороге. Я живу рядом…
Далее наши дороги разошлись. Я — в буфет, а актер, как и положено — в гримёрку. Продавщица Зинаида Петрова на удивление сегодня была более чем расположена ко мне. Без всяких вопросов пакеты разрешила сложить за прилавок. Сказала, чтобы за ключом сам, через час забежал.
— Тётя Зина, вы ли это? — Я от неожиданности захлопал глазами.
— Заметил, да? — Заулыбалась объемная со всех направлений буфетчица. — Сегодня новую причёску сделала.
— Вот так, издалека, вылитая Мэрилин Монро, — брякнул я.
— Сгинь, холера, — ещё шире заулыбалась женщина.
Перед самим представлением мне удалось перекинуться парой фраз с директрисой ДК Галиной Сергеевной.
— Вот, вручите товарищу из культуры, — я сунул ей в руки подарочный комплект «Кремль».
— Зачем это? — Заволновалась женщина.
— Не подмажешь — не поедешь, — пробурчал я. — Сунете ему в руки, скажете, что очень уважаете его тонкий художественный вкус и всестороннее знание театрального искусства. Можете ещё добавить, что как мужчина он очень интересен и привлекателен.
— Совсем сдурел? Ты за кого меня принимаешь? — Горячо зашептала директорша. — Скажу что… В общем сама знаю что сказать!
Тут прозвенел третий звонок. И хоть премьера была «закрытой», в зал всё равно набилось человек сто, своих да наших. Товарищ из министерства недовольно покосился на директрису, однако она очень строгим и деловым тоном произнесла, что это всё работники дворца культуры, и выгнать их она не имеет права. Я же сел на один ряд повыше, по диагонали, чтобы можно было оценить реакцию чиновника на сегодняшнее представление.
Наконец, занавес на сцене разъехался в разные стороны, свет в зале погас и в лучах софитов зрители увидели один микрофон посередине и два журнальных столика по краям. За одним столом сидели: Трещалов, Высоцкий и Бурков. За другим Шацкая и Светличная. Первым встал со своего места и вышел к микрофону Владимир Семёнович с гитарой наперевес. Он буквально секунду в чём-то посомневался и, резко ударив всей пятернёй по струнам, запел:
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь …
«Начал с песни, — подумал я. — Хороший ход, тем более вещь забойная. Сейчас публику захватит, раскачает, а дальше можно будет просто пообщаться». Я бросил вскользь взгляд на чиновника. Ничего не выражающее «кирпичное лицо», меня немного озаботило. Если приехал «убивать» театр, значит, будет из всех сил выдавливать из себя скуку и брезгливость. Что ж, осталось подождать совсем чуть-чуть.
Когда Высоцкий закончил «Балладу о любви» в зале кто-то крикнул: «Браво!» А так же раздались очень звонкие и душевные аплодисменты.
— Спасибо дорогие товарищи, — пророкотал поэт. — Сегодняшний вечер творческих встреч с нашим молодым театром «Школа Современной пьесы», мы специально начали с песни о любви…
«Лучше бы конечно начать с Пастернака, — подумал я. — Со стихотворения «Гамлет». Гул затих. Я вышел на подмостки. Но сейчас в 1960 году Пастернак — это паршивая овца в социалистическом обществе, как выразился Семичастный. Себя надо полагать член ЦК относил к овцам правильным, политически подкованным и выдержанным!»
Дальше представление продолжила песня Визбора «Ты у меня одна», которую все актеры, находящиеся на сцене спели хором. Затем Владимир Семёнович, который взял на себя обязанности конферансье, объявил юмористический номер Георгия Буркова «Раки по пятьдесят рублей».