Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным

Возле ящиков стоял учетчик. Завидев приближающихся пикетчиков, он выхватил из ящика двустволку и сделал несколько шагов в направлении незваных гостей.
– Поработать желаете, да?
В ответ раздались насмешливые крики. Кто-то сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул.
– Убирайтесь отсюда, – заявил учетчик. – Вы не имеете ни малейшего права находиться на этой земле.
Забастовщики продолжали медленно надвигаться на него. Учетчик попятился и отступил к груде ящиков, возле которых беспокойно переминались испуганные сборщики.
– Ладно, парни, стоп. Остановитесь, – через плечо бросил Сэм, а сам выступил вперед на несколько шагов. – Послушайте, рабочие! – сказал он. – Давайте к нам, ребята! Не втыкайте нам нож в спину. Переходите на нашу сторону, и будем заодно!
– Убери своих людей отсюда! – возвысил голос учетчик. – Целой оравой нагрянули!
Опять послышались насмешливые крики и пронзительный свист. Сэм сердито обернулся:
– Заткнитесь, вы, идиоты полоумные! Кончай эту музыку!
Казалось, сборщики готовы отступить – они озирались в поисках укрытия. Учетчик решил их подбодрить.
– Не давайте им вас запугать, парни! Вы имеете право работать, если желаете!
Сэм опять обратился к рабочим:
– Слушайте, парни, мы даем вам шанс выступить с нами!
– Нечего ему тут распоряжаться! – завопил учетчик. Голос его срывался на визг. – Кто он такой, чтобы указывать вам, что делать?
Сборщики стояли не двигаясь.
– Ну что, идете? – вскричал Сэм.
Сборщики не отвечали. Сэм медленно двинулся к ним.
Учетчик шагнул вперед.
– Мое ружье крупной дробью заряжено. Не уберетесь – застрелю!
Не останавливаясь, Сэм спокойно сказал:
– Никого ты не застрелишь, парень. А если тронешь кого-нибудь из нас, остальные разорвут тебя на части.
Говорил он тихо, бесстрастно. Его команда двигалась следом, в десяти шагах от него. Ружейное дуло неуверенно ткнулось ему в грудь.
– Мы же только поговорить хотим, – сказал он и, резко нагнувшись и как бы нырнув, подобно блокирующему противника футболисту, сбил учетчика с ног. Ружье разрядилось в землю, вырыв в ней ямку. Сэм навалился на учетчика сверху, заклинив коленями его ногу, и тут же вскочил, предоставив противнику хрипло орать и корчиться на земле. В первую секунду обе стороны – и сборщики, и забастовщики – стояли неподвижно. Но сборщики слишком поздно осознали необходимость бежать. Забастовщики накинулись на них всем скопом, изрыгая проклятия. Несколько секунд сборщики пытались сопротивляться, но потерпели поражение.
Стоя немного в стороне, Джим увидел, как один скэб, работая локтями, выбрался из толпы и пустился наутек. Он поднял тяжелый ком земли и, запустив его в спину убегавшего, попал ему ниже поясницы. Ударом он сбил его с ног. Несколько человек моментально окружили упавшего и стали бить его ногами, пинать, топтать; с земли доносились вопли скэба.
Джим бросил невозмутимый взгляд на учетчика. Лицо у того было совершенно белым и мокрым от пота и боли. Сэм вырвался из толпы и набросился на пинающих жертву людей.
– Прекратите! Черт вас дери! Прекратите! – орал он, а они все работали ногами, рыча в приступе ярости. На губах у них выступила пена. Сэм выхватил из груды ящиков один и грохнул им над чьей-то головой.
– Не убивать их! – вопил он. – Не убивать!
Ярость истощилась так же быстро, как возникла. Люди отступили от своих жертв. Они тяжело дышали. Джим бесстрастно глядел на десяток поверженных, стонущих на земле людей с разбитыми распухшими лицами. У одного была оторвана губа, из десны и зубов сочилась кровь; другой вопил как ребенок, исходя криком, а его отведенная назад сломанная в локте рука была неестественно изогнута. Теперь, когда вспышка ярости утихла, забастовщикам стало не по себе, тошно, словно железы ненависти отравили своим ядом и их самих. Они ощущали слабость, кто-то, схватившись за голову, качался из стороны в сторону, как от нестерпимой боли.
Внезапно один из парней завертелся волчком, выписывая круги, хрипло стеная. Издали послышался треск ружейных выстрелов. К ним спешили пятеро людей. На бегу они то и дело останавливались, чтобы выстрелить. Толпа забастовщиков бросилась врассыпную. Люди укрывались за деревьями, прячась от линии огня.
 
Джим бежал вместе со всеми. Мысленно он кричал: «Сдрейфили! Не устояли против выстрелов!» Слезы слепили его. Он почувствовал сильный удар в плечо, споткнулся, но удержался на ногах. Пикетчики добежали до дороги и припустили по ней, то и дело оглядываясь.
Сэм бежал сзади, рядом с Джимом.
– Всё! – крикнул он.
Они остановились. Но некоторые, охваченные слепой паникой, продолжали бежать и вскоре скрылись за поворотом. Сэм перехватывал остальных.
– Успокойтесь! – кричал он. – Успокойтесь! Никто за вами не гонится!
Люди остановились и беспомощно встали у обочины.
– Скольких подстрелили? – требовательно спросил Сэм.
Люди переглядывались.
– Я только одного раненого видел, – ответил Джим.
– Хорошо. Может, поправится еще. В грудь его ранили. – Он внимательнее взглянул на Джима. – Что с тобой, малыш? У тебя кровь.
– Где?
– По спине течет.
– Наверно, на сук напоролся!
– Черта с два – сук!
Сэм спустил с плеча Джима рукав его синей куртки.
– Видать, из крупнокалиберного в тебя саданули. Рукой-то двигать можешь?
– Конечно. Только онемела она как-то.
– Ну, кость, думаю, не задета. Плечевые мускулы только. Куртка твоя оказалась прочная, что тебе броня. Даже и крови-то немного. Поторопимся, парни, надо возвращаться поскорее. Копов скоро сюда стянут, кишеть будут, как черви в банке.
Они торопливо шли по дороге.
– Если ослабел, я подсоблю, дружок, – предложил Сэм.
– Нет, я в порядке. А вот мы-то оказались слабаками.
– Храбрецы мы, когда впятером на одного, – с горечью сказал Сэм. – Скэбов отколошматить – это мы горазды.
– Может, мы кого из них убили? – спросил Джим.
– Не думаю. Вот покалечили кой-кого – это точно.
– Господи, какой же это был ужас, – произнес Джим. – Видели того парня, которому губу оторвали?
– Да пришьют ему губу, черт возьми! Нам пришлось это сделать, дружок. Пришлось. Не хочешь быть с нами – получай. Ничего не оставалось, как припугнуть.
– О, это я понимаю, – сказал Джим. – И не о них вовсе пекусь.
Далеко впереди завыла сирена. Сэм крикнул:
– Прыгайте в канаву, братцы. И лежите там тихонько. Копы едут!
Он проследил, чтобы все улеглись плашмя в придорожной канаве. Мотоциклы с ревом проехали мимо, в сторону перекрестка, за ними, дребезжа, проследовала и «скорая». Люди не поднимали голов, пока машины не скрылись из глаз.
Сэм вскочил.
– Теперь поднимайтесь! Время поджимает!
Они рысцой двинулись дальше. Солнце стало клониться к закату, и дорогу накрыла вечерняя сизая тень. По небу, как корабль, плыла тяжелая туча. Она наползала на солнце, и темный край ее, чем дальше, тем больше окрашивался красным. При виде возвращающейся «скорой» люди опять попрыгали в канаву. Мотоциклы на этот раз проехали медленно, полицейские на них вглядывались в ряды яблонь, но осмотреть канаву не догадались.
С наступлением вечера пикетчики вернулись в лагерь. У Джима на ходу подгибались ноги, плечо нестерпимо саднило и жгло – потерявшие чувствительность от сильного шока нервы постепенно оживали. Люди разбрелись по лагерю.
Мак направился к Джиму и, увидев совершенно белое лицо товарища, ускорил шаг.
– Что с тобой, Джим? Ты ранен?
– Пустяки. Не сильно. Сэм говорит, меня ранили в плечо. Мне раны не видно, а болит не так чтобы слишком.
Лицо у Мака вспыхнуло.
– Знал ведь я, ей-богу, что не следовало тебя отпускать!
– Почему это? Что я, педик, что ли?
– Не педик, но если за тобой не приглядывать, они тебя поимеют! Идем, пусть док тебя осмотрит. Он был здесь минуту назад. Вон как раз и он! Привет, док! – Они повели Джима к белой палатке. – Только что ее доставили. Док хочет ее в лазарет превратить, – сказал Мак.