Черными нитями (СИ)

Отец склонил голову.
— Кир Мидан, ради благополучия своего сына я готов на многое, — отец достал из сумки один из мешочков с киринами. — Этого будет достаточно на книги?
Уфлас вздохнул.
— Только на начало обучения. В книгах — мудрость народа, и она бесценна.
Отец достал ещё один мешочек.
— А теперь?
Уфлас снова вздохнул.
— Для книг — да. Но ускоренное обучение требует индивидуальных занятий. К сожалению, учителя — это пираньи, которые работают не ради учеников, а ради наживы.
Отец помедлил и достал ещё один мешочек. Уфлас оценивающе посмотрел на него и ответил:
— Я сегодня же займусь проверкой Кая Л-Арджана. Думаю, уже завтра он сможет прийти в Чёрный дом и посетить нашу библиотеку.
Отец снова достал мешочек и положил его на стол со словами:
— Я надеюсь, здесь достаточно на книги, с помощью которых Кай сможет стать старшим инквизитором, — он выделил голосом последние слова.
Мидан улыбнулся.
— Кир Л-Аспен, позвольте заверить вас: я пригляжу за Каем и не оставлю его на произвол судьбы. Вы можете не волноваться за вашего сына, он в надёжных руках.
Кай сразу подобрался, по спине прошёл холодок. «В надёжных руках». Так один из практиков сказал главному инквизитору, который пришёл проведать мальчишку, забранного у Детей Аша. И он снова попал в эти надёжные руки Инквизиции, сам передал себя в них.
Когда они вышли из Чёрного дома, отец повернулся к Каю и строго спросил:
— Это всё, во что ты хочешь меня втянуть?
— Отец, это же ради Рейна.
— Что гласит пятая заповедь?
Голос стал ещё строже. Тёмные глаза сузились. Кай быстро откликнулся:
— Кража — величайшая тяжесть, ибо украсть можно имущество, правду, жизнь, и не бери ты больше, чем готов вынести.
— Сколько раз за сегодня я соврал? Сколько раз нарушил пятую заповедь?
— Не больше, чем я.
Отец вздохнул.
— Не попадись, Кай. Я не хочу потерять тебя ещё раз. Лучше говори с демонами, но только не попадись.
Он круто развернулся и быстрым шагом пошёл по улице. Кай стоял, смотрел ему вслед и снова видел того твёрдого и сильного мужчину, каким ему казался отец в детстве, а себя чувствовал растерянным мальчишкой.
Кай открыл дверь в свою комнату и замер на пороге. Адайн сидела на кровати и весело болтала ногами. Увидев его, она улыбнулась, а Кай сухо произнёс:
— Ты же знаешь, я не люблю, когда ты заходишь ко мне без приглашения.
Кирион хлопнул себя по лбу и покачал головой.
— И эти слова ты копил для неё, да?
— Ты сегодня даёшь клятву. Я пришла увидеться, мало ли что будет потом.
Кай с интересом посмотрел на Адайн. И что это — она всерьёз волновалась о нём или, как всегда, прикрывалась насмешками?
— Мало ли — что? — спросил он и прошёл внутрь комнаты, к тумбе у кровати. Присел, достал ключ, спрятанный за левой ножкой, открыл нижний шкаф и убрал туда документы.
— А ты не изменяешь своим привычкам, — Адайн рассмеялась и мигом стала серьёзной. — Мало ли — всё. Мы с Эль живём в доме главы Церкви. Ты вот-вот станешь настоящим инквизитором. Теперь мы не воруем и не обманываем, но от этого не стали меньше рисковать.
— Как это — не воруем и не обманываем? — Кай поднялся. — Мы только этим и занимаемся. Утром я продал «Три жёлудя», а через несколько часов принесу клятву Инквизиции — да, пожалуй, мне стоит быть осторожнее.
Он провёл рукой по выбритому виску и сел в кресло рядом с кроватью. Адайн опустила плечи и вздохнула.
— Всё-таки продал.
— Ты же знаешь, что нам нужны деньги. И на покупку места в Инквизиции, и на подкуп кого угодно я бы нашёл, а дальше? Неизвестно где мы окажемся и что нам придётся делать. Лучше быть готовым ко всему.
Кирион с яростью во взгляде подскочил к Каю и прошипел:
— Ты, мешок с дерьмом, ещё одна ложь, серьёзно? А может, правду, или слабо?
Кай бросил на демона такой же яростный взгляд.
Адайн вздохнула:
— «Три жёлудя» стали нашим домом. Здесь мы были семьёй, и неважно, что у нас всегда царил переполох.
Кай отважился сказать:
 
— Под одной крышей или нет, мы всегда останемся семьёй.
Адайн рассмеялась.
— Кай, что с тобой случилось? Тебя Рейн покусал? Ты всегда называл нас «семьёй» только в насмешку или чтобы побольнее уколоть его.
— Я тебя придушу, если ты не будешь честен, — поцедил сквозь зубы Кирион, склоняясь над ухом.
— Я решил немного пересмотреть свои взгляды на жизнь.
Адайн сдвинулась на край кровати и лукаво уставилась на него.
— Что же это, братец Рейн так повлиял? Что, он размягчил твоё сердечко?
— Замолчи, — грубо бросил Кай и отвернулся. Кирион посмотрел на него с презрением и плотно сжал губы.
Адайн встала и склонилась над ним.
— Ну и что ты мне ещё скажешь? Размяк ты, размяк, — Адайн пропела. — Ну порадуй же меня, скажи, что тот ублюдок, которого я вытащила из Чёрного дома, в прошлом? Скажи, что всё будет как раньше?
В голосе девушки зазвучала настоящая надежда. Она разом растеряла всю свою уверенность и смелость, всю спесь и позабыла насмешки. Кай снова увидел ту одинокую бродяжку с Восьмой, которая спасала его, и которую спасал он. И она была так близко, протяни руку — и дотронешься.
Кай уставился на Адайн и тихо проговорил:
— Ну как всё может быть как раньше? Тот слабый мальчишка не выжил тогда, нет таким места на улицах Канавы. Адайн, ты знаешь, что Чёрный дом так просто не забыть. Это всегда будет определять меня — но только наполовину. Другую половину я решил отдать вам.
Кай тяжело выдохнул. Он не чувствовал себя таким усталым ни после бессонных ночей за планами и переговорами, ни после вечеров, полных погонь или грабежа. Честные слова давались ему тяжелее всего этого.
Адайн схватилась за серебряную птичку на шее. Заметив знакомый жест, Кай не сдержал улыбки. Она всегда так делала в те редкие минуты, когда позволяла почве уйти из-под ног.
— Когда Рейн вернулся, ты снова стал улыбаться, как раньше. Может, всего раз или два, но я подглядела ту самую улыбку. Ты ведь знаешь, что я скучаю по ней.
Кай почувствовал себя ещё более слабым. Все три года рассыпались прахом. Адайн, снова вернув всю свою уверенность, с силой, с напором, горячо произнесла:
— Ты никогда не был слабым, Кай. Тот мальчишка всегда был сильнее меня. Он верил, что ещё вернётся и найдёт своё место. А я, что бы ни говорила, в себя не верила. Я жила одним днём, потому что у меня не было уверенности, что доживу до завтра. Я танцевала и скользила, как могла, но никогда не чувствовала твёрдой земли. А ты дал мне её. Вот только после возвращения ты перестал верить разом во всё. Тогда мне пришлось научиться верить и за тебя, и за себя. Но никому и ни черта это не было нужно.
За той дверью, которая сорвалась с петель во время разговора с отцом, нежданно-негаданно оказалась ещё одна. И она стала открываться со скрипом, с лязгом, сдвигаясь миллиметр за миллиметром и с каждым из них причиняя всё больше боли.
Кай попытался улыбнуться как раньше, но он не знал, как было раньше, и вышла только привычная ухмылка.
— Выглядит глупо, — прошипел Кирион. — Лучше говори.
— Я тебе тогда сделал больно, да?
— Нашёл о чём спрашивать! — Адайн мигом разъярилась и шагнула назад. — Не больше, чем другие, знаешь ли!
Кирион снова ударил себя рукой по лбу и отвернулся.
«Надо что-то сказать», — эта мысль упрямо билась в голове, а слова всё не шли и не шли.
Ну не мог он говорить правду. Разучился, а может, и не умел никогда.
Кай резким скачком оказался рядом с Адайн, схватил её за руку и с силой увлёк за собой на кресло, усадил на колени. Она попыталась вырваться, а он лишь крепче прижал её к себе.
 
— Отпусти! — прошипела девушка.
Кай только ухмыльнулся. Он посмотрел ей в зелёные, похожие на чарующие болотные огни, глаза. И он отказывался от них три года? Кай положил руку на шею Адайн, и в эту же секунду по щеке ударил зелёный хлыст. Девушка вырвалась и со взглядом разъярённого зверя уставилась на него. Она продолжала держать пальцы переплетёнными, но пока не шевелила ими.