Звезды южного неба

— Папа! — закрыв лицо руками, Филлис расплакалась. Через минуту она сказала: — Если говорить действительно начистоту, то я совсем тебя не люблю, Мерфи. Мне просто хотелось развлечься, почувствовать себя живой. Здесь я просто задыхаюсь, каждый день, будто теряю частичку себя…
Было очевидно, что эти слова дочери причинили Марти боль.
— Почему же ты ничего не говорила? Тебе не нужно здесь жить лишь ради меня.
— Ты не справишься с магазином в одиночку, папа.
— Конечно, справлюсь. Но даже если ты и права, то я как-нибудь бы перебился один, только бы ты не страдала.
После нескольких минут молчания Эстелла сказала:
— Мне нужно знать… Это вы давали Мэй вино и пиво?
Филлис бросила взгляд на своего отца.
— Да, я, — ответила она, всхлипывая. — Надеялась, что поведение Мэй заставит вас уехать из города.
Она поняла, как жалки ее слова и почему Мерфи ее не любит. Она не заслуживает любви.
— Я никогда отсюда не уеду, — сказала Эстелла. — Ко мне все относятся с такой добротой! А Мэй — особенный человек. И я прекрасно понимаю, почему мой отец ее любил.
Филлис кивнула.
— Это вы велели ей поджечь стойло в моем дворе? — спросила Эстелла.
Она хотела знать, в каком состоянии была Мэй, когда ушла из дома. Эстелла беспокоилась о ней и особенно о Бинни. Ребенок сейчас наверняка был напуган.
— Нет, клянусь Богом! Может быть, я и дура, но никогда бы не подвергла город такой опасности.
Почему-то Эстелле стало хуже от этих слов. Она не знала, было ли то несчастным случаем, и совсем не представляла, что с Мэй.
Филлис посмотрела на своего отца. Он склонил голову, будто ее слова прижали его к земле. Она не могла возместить ущерб, но могла признать свою вину и, может быть, вернуть часть своего самоуважения.
— Прости меня, что врала тебе, но это я дала сливы Звездочету. Я отвлекла тебя, попросив одного из пастухов с пастбища Уилга сказать Мэй, что с Бинни беда. Я знала, что ты поможешь ей искать ребенка, а пока тебя не было, накормила Звездочета сливами, так как думала, что если все разочаруются в Эстелле… то она уедет из нашего города. Знаю, я поступила ужасно и причинила тебе столько боли…
Марти, не отрываясь, смотрел в пол. Не глядя на Филлис, он протянул руку и сжал ее ладонь, но не смог найти для нее слов утешения. Он лишь думал о Мертл и о том, как разочаровало бы ее поведение дочери. Но потом Марти подумал, что, может быть, Филлис была бы другой, если бы у нее была мать, с которой она могла бы поговорить. Мертл всегда знала, что сказать. Им обоим ее очень не хватало. Повернувшись, Марти снова вышел во двор.
Глядя ему в спину, Филлис понимала, как он себя чувствует, и это разрывало ее сердце. Она бы с удовольствием согласилась на любое наказание, лишь бы отцу стало легче.
— Когда я спросила Мэй, кто дает ей спиртное, она отказалась говорить… боялась, что, если скажет, с Бинни случится что-нибудь плохое, — сказала Эстелла. — Чего она боялась?
— Мэй очень суеверна, поэтому я напугала ее. Она не знала, почему я даю ей вино, а я знала, что у нее слабость к спиртному. Как большинство аборигенов, она плохо переносит алкоголь, будто с ума сходит, когда пьяная. И я на это рассчитывала. Сейчас чувствую себя такой дурой… и не могу поверить, что это делала именно я. Для всех будет лучше… и особенно для меня… если я уеду из города.
— Не волнуйся за отца, Филлис, — сказал Мерфи. — Мы найдем ему помощников для магазина.
  
Глава 36
 
Март, 1955 года
 
— Ну? — спросила Эстелла, глядя поверх своего живота на Кейт, которая ее осматривала. — Пожалуйста, скажите мне, что я скоро буду рожать.
— В любой момент, — ответила Кейт с улыбкой. — Головка ребенка уже заняла нужное положение, да и все остальные признаки тоже это подтверждают.
Эстелла даже задохнулась от неожиданности.
Кейт рассмеялась.
— Ну, конечно, не в буквальном смысле в любую минуту… но очень скоро. Я бы сказала, в ближайшие несколько дней.
Эстелла села на смотровом столе.
 
— Слава Богу! В такую жару ходить с таким огромным животом… очень даже непросто. И только посмотрите, как у меня распухли ноги.
Кейт осмотрела ее ступни и пощупала лодыжки.
— Прекратите волноваться по поводу своих ног, Эстелла. Они распухают из-за жары и избытка жидкости в вашем теле. Обещаю, как только ребенок родится, они придут в норму. А пока старайтесь держать их повыше.
— Я уже несколько недель не могу надеть свои туфли. Дошло до того, что мне даже пришлось носить сандалии дяди Чарли… пока Мерфи не привез из Элис-Спрингс удобные тапочки.
Губы Кейт растянулись в улыбке.
— Он о вас очень заботится, да?
— Да… заботится, — ответила Эстелла голосом, в котором слышалась нотка грусти.
— И, видно, не собирается от вас отказываться. И вы это знаете, не так ли?
Эстелле казалось, что их с Мерфи отношения будто повисли в воздухе. Еще раньше он ясно дал понять, как к ней относится, а она держала его на расстоянии, надеясь, что Майкл про нее забудет.
— Что он вам такого сказал, раз вы так думаете? — спросила Эстелла Кейт.
С тех пор как она объявила Мерфи, что у них нет будущего, он больше не говорил о своих чувствах, но все это время проявлял о ней огромную заботу. Когда Эстеллу вызывали на пастбища, Мерфи не только возил ее туда на своем самолете, но и помогал, чем только мог. Он носил ее медицинский саквояж и необходимые инструменты, держал или поднимал животных так, чтобы ей было удобнее их осматривать. Майкл даже носил с собой небольшой складной стул, чтобы Эстелла могла присесть, когда уставала. А больше всего на нее произвело впечатление то, как он стойко сносил все шутки и насмешки мужчин на пастбищах. Майкл совершенно не обращал на них внимания, хотя Эстелла была уверена, что любой другой на его месте давно бы сдался. Она знала, что старый Мерфи ни за что бы не поставил себя в такое положение.
— Он мне ничего не говорил, — сказала Кейт. — Но ему и не нужно. Неужели вы не видите, как он на вас смотрит и как всегда за вас переживает. А то, как Майкл отвез вас в «Манджеранни», чтобы вы могли искупаться в тамошних горячих источниках, когда у вас болела спина… Это было так мило с его стороны!
— Это правда, — сказала Эстелла. Тогда она несколько дней жаловалась на боли в спине, поэтому после того, как они слетали на пастбище «Итадунна», он на обратном пути остановился в «Манджеранни» и отвел ее к источникам. Эстелла до сих пор помнила, какое это было божественное ощущение — лежать в горячей воде, окруженной оазисом пальмовых деревьев.
Мысли о том, как добр и благороден с ней Мерфи, напомнили ей о Рождестве. Горожане отмечали его в баре, но как раз перед тем, как Эстелла собралась туда отправиться, к ней домой пришел Мерфи и преподнес ей в подарок ожерелье из жемчуга, найденного у берегов города Брум в штате Западная Австралия. Прежде чем Эстелла успела отказаться, он рассказал ей историю о своем друге, который нырял за этим жемчугом. Раньше тот был водолазом военно-морского флота и лучшим из лучших, пока не потерял часть ноги, попав под винт катера.
— В ВМФ ему предложили канцелярскую работу, но он отказался, — сказал Мерфи. — Он хотел продолжать нырять, но они об этом и слышать не хотели, поэтому его уволили со службы. Знаю, что какое-то время друг чувствовал себя никому не нужным, а это тяжело для любого человека. Он считал, что потеря части ноги — это лишь невезение, и не хотел, чтобы это помешало ему заниматься любимым делом, потому что не относился к тем людям, которые себя жалеют. Но вот его начальство так не считало. Ему было очень тяжело найти себе работу, но наконец, его нанял водолазом один ловец жемчуга из Брума. Тот, вероятно, считал, что раз мой приятель хочет и может работать, так почему бы его не нанять. Да и акулам от него меньше бы досталось…
— Это ожерелье, правда, очень красивое, Мерфи. Но это слишком уж шикарный подарок от друга…