Клеймо дьявола
Лапидиус подскочил от возбуждения. Ну конечно! Не у каждого в Кирхроде есть такой инструмент. А если на то пошло, так у очень немногих. У ремесленников, например, плотников, кузнецов, слесарей. Он снова сел и заставил себя успокоиться. Он уже потерпел поражение с козлом и теперь не хотел допускать ту же ошибку. Если он выищет разных людей с подходящим буром, могут ли они все подпадать под подозрение, как и владельцы козлов? Да. Снова тупик. Он размышлял дальше. А если на инструменте окажутся следы? Кровь или частицы кожи? Тогда другое дело. Лапидиус выглянул в окно. Еще как минимум часа три будет светло. Достаточно времени, чтобы поискать подозрительных мастеров.
— Как я, скорехонько, а, хозяин? — В дверях стояла Марта, розовощекая, в облаке прохладного воздуха. — Матушка вам кланится.
— Спасибо.
Лапидиусу пришла в голову мысль. Он спросил Марту о местных плотниках, кузнецах и слесарях, спросил улицы, где у них мастерские.
— А чё тако, хозяин?
— Не задавай много вопросов. Просто расскажи.
За неимением под рукой клочка бумаги он открыл чистую страницу в своем журнале.
— Ну ладна, хозяин.
Марта начала перечислять, усиленно морща лоб, а Лапидиус все подробно записал. Под конец он отметил имена девяти уважаемых мастеров, которые жили не слишком далеко отсюда.
— Спасибо, Марта. — Лапидиус сунул книжонку в карман, прошел в переднюю и накинул плащ. — К ужину вернусь.
— А пошто вам мастера-та, хозяин. Аль сломалось чё? — не удержалась служанка и крикнула ему вслед.
— Сказал же тебе, не задавай лишних вопросов! Лучше пойди натри Фрею ртутной мазью. Ключ от жаровой камеры я тебе дал. И смети там всю паутину.
Лапидиус захлопнул за собой дверь. Выйдя на улицу, он сообразил, что день воскресный и надо подыскать какой-нибудь верный предлог, чтобы идти к мастерам. Придумал! Тренога, на которой он утром жарил горшок, все еще стояла на дворе, и у нее была погнута одна нога. Пользоваться ею это, конечно, не мешало, но чтобы устранить повреждение, требуются тиски и молот. Вот и предлог. Лапидиус, не желая снова столкнуться с Мартой, обошел дом и взял со двора треногу. Она оказалась на редкость тяжелой, так что он просунул руку в кольцо и забросил громоздкую вещь на плечо.
Первый ремесленник, которого он отыскал, был Антон Элерс, судя по вывеске, кузнечных дел мастер. Элерс был вдовцом, его жена много лет назад умерла от грудной жабы. Когда появился Лапидиус со своей просьбой, он как раз наслаждался послеобеденным сном. Мастер с готовностью вызвался помочь и пригласил гостя в мастерскую.
— Раньше-то я рукой мог гнуть такие штуки, — громогласно рассмеялся он. — Но время точит нас всех. Давайте сюда! — Он взял треногу и рассмотрел ее внимательнее. — Да, надобно зажимать в тиски, иначе не выправить.
— Так я и думал, — сказал Лапидиус, мысли которого были совсем не о треноге.
Он беглым взглядом обежал мастерскую. Горн, наковальня, вытяжка. Разный инструмент, развешанный по стенам. В обязанности кузнеца входит и изготовление буров и буравчиков. И в самом деле, их здесь была целая куча. Кое-какие годились, чтобы просверлить отверстия нужного ему диаметра. Но все они были новехоньки, ими еще не пользовались.
— Два-три удара, и готово, — сообщил Элерс.
— Э… что вы сказали?
— Два-три раза стукнуть, говорю, и нога будет снова исправна. Но сегодня я вам не сделаю. Как любит повторять пастор Фирбуш? «Воскресный день оставь для молитвы», и тут, я думаю, он на редкость прав.
— Конечно, конечно, — Лапидиус выискивал глазами то, что ему сгодилось бы, но ни одного подходящего инструмента не нашлось.
— Оставьте вашу треногу. Завтра зайдете за ней, будет как новенькая. Слава богу, пока нет специальных мастеров по треногам, так что могу взяться за это дело. Вот раньше, скажу я вам, кузнец имел право изготавливать все, от гвоздя до лемеха. А теперь не то. На каждую мелочь свой мастер, разве это дело? — он снова зашелся громоподобным смехом.
— Да, да… — Лапидиус вымучил улыбку. Он чуть не забыл, что треногу нельзя оставлять ни в коем случае, она потребуется ему, чтобы навестить других мастеров. — Э… я как раз вспомнил, что она потребуется мне еще сегодня для эксперимента. Я ведь ученый.
— Ах так? Ну ладно. Забирайте. И не обижайтесь, что сегодня не могу вам помочь. — Элерс вынул треножник из тисков.
Лапидиус поспешно сказал:
— Благодарю вас. Посмотрю, смогу ли заглянуть завтра.
Снова очутившись на улице, он понял, что сегодня ему еще не раз придется объясняться. И как в воду глядел. Мастера были все как один доброжелательны и готовы помочь, несмотря на воскресенье, но все они под конец удивлялись, когда Лапидиус не хотел выпускать свою ношу из рук.
Он и сам понимал, что выглядит чудаком. «Дурак я дураком, — ругал он себя, — собью себе ноги и заработаю горб, таскаясь с такой тяжелой штуковиной! Нет бы набросать чертеж какого-нибудь ящика и обивать пороги с ним. Пока они разбирались бы, смогут ли мне его изготовить, я мог спокойно все осмотреть. Если бы мастер согласился, всегда можно выкрутиться, что надо еще раз подумать о цене. Скажи он «нет», мне так и так этот ящик не нужен. А я тут всем на смех таскаю на горбу железную треногу, как какое-то вьючное животное!»
Лапидиус остановился, чтобы передохнуть, скинув ношу с плеч. Во всяком случае, восьмерых из девяти мастеров он уже навестил, и у троих из них — Элерса, плотника по имени Хартманн и слесаря Войгта — были буры, подходящие по размеру. Последним в его списке значился Тауфлиб.
Наносить визит ворчливому мастеру Лапидиусу не очень хотелось, и все-таки он снова взвалил треногу на плечи и зашагал дальше. Вскоре он уже стоял у дверей соседа.
— Да? — было все, что Тауфлиб выдавил из себя, открыв дверь на стук.
Он был в исподней рубашке, домашних штанах и туфлях. Лучшей одежды, чтобы соблюсти воскресенье, он не посчитал нужным надеть.
Лапидиус изложил ему свою просьбу, на этот раз почти беззаботно — теперь ему было все равно, останется тренога у мастера или нет.
— И из-за такого пустяка вы являетесь в воскресенье? — пробурчал Тауфлиб, но пошел в мастерскую.
— Ну, э… как вы знаете, я ученый, и поэтому…
— Да, да, знаю. Только вот интересно, почему вы разгуливаете со своей ношей по всему городу, вместо того чтобы сразу прийти ко мне.
— Э… что?
— Вы же спускались с ней сверху по улице. Я вас видел.
Лапидиусу ничего не пришло в голову, чтобы ответить, и он просто сказал:
— Вы могли бы выправить ногу?
Тауфлиб только проворчал себе под нос. Он уже зажал треножник в тиски, а теперь бил по ней кувалдой. Лапидиус воспользовался такой возможностью, чтобы оглядеться. Хоть мастер и отличался самым скверным характером в округе, надо отдать ему должное: в мастерской у него царил порядок. Над верстаком, написанный красными буквами, красовался стишок:
«Коль на место все положишь,
сэкономить время сможешь».
И на самом деле, весь инструмент у него стоял по столам, словно солдаты на плацу, построенные по росту. На стенах тоже все было аккуратно развешано. Поэтому Лапидиусу не понадобилось много времени, чтобы обнаружить бур нужной величины, который лежал на полке напротив. Он подошел к нему ближе и взял в руки. Весил он немало, а на его конце виднелись темные засохшие пятна. Кровь?
— Положите на место! — резко прозвучал голос мастера.
— Извините, я только хотел…
— Хороший инструмент не для рук неумехи. — Тауфлиб взял у него бур и положил его на полку. — Забирайте вашу треногу, готово.
— Э… спасибо.
Смутившийся от отповеди Лапидиус взял треножник и откланялся. Когда он уже был в дверях, до его ушей донеслось что-то вроде:
— Как будто нельзя было с этим подождать до завтра.
Где-то, не умолкая, лаяла собака, когда Лапидиус крался ночной порой к дому Тауфлиба. Он долго сомневался, стоит ли идти на такой безрассудный шаг, но другой возможности подобраться к буру, он не видел. Этот инструмент, если на нем действительно была кровь, мог изобличить мастера, и только это шло в расчет.