Наследница чужих богов. Часть 2 (СИ)

Тогда, после окончания ритуала Посвящения, молитве и практикам Рэм предпочел ее тело и душу. Время с ней было подобно исцелению, горько-сладкому яду, что освежал, пьянил, едва ли утоляя жажду. Рядом с этой сероглазой почти безумной женщиной в нем умирала боль. Он не просто увлекся ее красотой и силой. Во всем, что их связывало, давно ощущалось нечто большее, по крайней мере для него самого. Рэм по ней тосковал, но думать о Кайе сейчас, идти по ее следу, не имел права.
  
Долг превыше всего. Оставить столицу в текущем состоянии на милость Давира, как и Даарона, он не мог.
Брата Рэм все еще не сбрасывал со счетов. Вот только понять, насколько он пострадал, как справляется с новыми дарами, да и справляется ли вообще, возможности у него тоже не было. Тот не шел с ним на ментальный контакт, почти не разговаривал, еще ни разу не остался наедине, хоть Рэм и предпринимал попытки увидеться с ним без свидетелей. Даарон его избегал.
Меж тем шум в тронном зале становился только громче.
Поднявшийся гомон уже напоминал ярмарочный день внутри старых кварталов Ирида, но атмосфера, характер разговоров далеко ушли от азарта и кипения рынков. Споры не стихали, распорядитель же совета, Батхир, намеренно затягивал с официальным началом заседания, ждал указаний халифа. Рэм не видел причин разыгрывать эту патовую партию сверх положенного: спустить гнев членам совета отчим уже разрешил, дальше же слов никто из них все равно ни сегодня, ни в ближайшем будущем не пойдет, как и он сам. Пусть власть Давира пошатнулась, но пока что трон оставался под ним. Халифат нуждался в видимости единства, смена же верховной власти, даже по заветам тарикон, могла привести к еще более бедственному положению. Вопреки ненависти к возвышающемуся перед ним человеку, Рэм это понимал. Раздражало лишь то, что и сам халиф прекрасно осознавал положение дел. Знал, что пасынок не пойдет против него сейчас, не провоцировал Рэма как раньше, но и обреченным не был.
Обменявшись с отчимом очередным прямым взглядом, Рэм недвусмысленно указал глазами вначале на Даарона, а после и в сторону ишана. Пока что ему придется отступить, сменить тактику, пренебречь личной выгодой на благо халифата. Пусть и так, но кто сказал, что он станет молчать во всем?
– Светлейшая, – не повышая голоса, обратился он к сидящей через несколько рядов ишане.
В зале тут же повисла тишина.
Разговоры резко прервались, все присутствующие обратили внимание к ним. Пытливую реакцию отчима, холодное предупреждение в его взгляде Рэм ждал, но проблеск эмоций внутри потухших глаз брата заставил его на мгновение усомниться в выбранной стратегии. Возможно, у него и нашлась бы для Даарона толика милосердия, если бы тот хоть как-то себя проявил. Протеста же в нем он по-прежнему не чувствовал.
– Да, мой ал-шаир, – выдержав паузу, сипло произнесла Альма.
– Я благодарен Единому, что вам удалось выжить. Потеря двух ишанов подряд оказалась бы непосильной ношей для всего халифата.
– Незрима воля его, – только и выдавила она.
На лице правителя проскользнула ироничная ухмылка, самодовольный взгляд из-под опущенных ресниц на миг метнулся к нему, но Рэм и не думал останавливаться.
– Я слышал, светлейшая, что ваш дом был разрушен. Как вам быть может известно, мое родовое поместье уцелело и уже приведено в порядок. – Рэм развернулся к Альме, неспешно продолжив. – Я сочту за честь, если вы воспользуетесь моим гостеприимством и примете приглашение пожить в одном из гостевых домов. Можете оставаться, сколько это необходимо, светлейшая.
Женщина смиренно опустила голову. Скрытый смысл его слов она поняла, как и то, что он предлагал ей защиту, но ответить Альме не позволили.
– А безопасность вы также гарантируете, ал-шаир, такую же безопасность, как и своему духовному наставнику? Хотите, чтобы светлейшая жила в соседстве с одержимой, вашей ручной варши? – вперед выступил один из советников, прихвостень отчима. – Лишь Всевышнему известно, что… – Рэм вперил в него ничего не выражавший взгляд, из-за которого говоривший понизил голос. – …что за зверства… э-э-м, что…
Он запнулся.
– Продолжайте, советник, – подбодрил его Рэм.
– Хватит, Нарри. – раздраженный этой сценой, вмешался халиф. – Его ни-адда – его женщина, ему и разбираться. Не будем лезть в личные дела моего пасынка. В праве же вы самостоятельно избрать меру наказания для нее с учетом наших заветов, не так ли, советник Алман?
– Да, мой халиф, – Рэм внимательно заглянул ему в лицо, слегка улыбнулся в ответ, на что тот скривился.
Надо же, отчим с ним торгуется, да еще и так открыто.
– Что скажите, светлейшая? – переспросил Рэм.
Ответ ему самому был не нужен, но вот позлить Давира еще хотелось.
– Епархия уже выделила мне дом. – пряча глаза, заговорила Альма. – Я благодарна за вашу щедрость, ал-шаир.
– Когда передумаете, приходите.
Женщина напряглась от его откровенного предложения сменить хозяина, заметно побледнела, но жалости к ней Рэм все равно не испытывал. В конце концов, именно она во время Посвящения едва его не погубила, закрыв дороги в их реальность. Не воспользуйся он якорем в виде своей степнячки, и сейчас у отчима было бы на одну проблему меньше. С ее помощью халиф избавился бы от пасынка навсегда, так что дальнейшая судьба священнослужительницы Рэма теперь интересовала мало.
Пора было заканчивать с этим фарсом.
Рэм поднялся.
– Мой халиф, – коротко посмотрев в сторону трона, начал он. – Позвольте открыть малый совет. У меня для всех вас есть нечто важное.
Он выдержал несколько секунд, дав себе возможность насладиться растерянностью на донышке каре-синих глаз правителя. Давир явно не понимал, чего ожидать.
– Нам всем пора посмотреть правде в глаза, – произнес Рэм.
В этот момент створки центральных дверей разошлись в стороны, пропуская внутрь его людей. Первым появился Равах. За ним в окружении нескольких военных следовала двое осужденных на смерть преступников. Последними в зал вошел Киран со своей спутницей – служанкой его ни-адды – Самирой.
– И что все это значит, во имя Единого? – начиная раздражаться как в былые времена, спросил халиф.
Рэм проигнорировал недовольство отчима.
Выйдя немного вперед, дождавшись, когда Киран станет перед всеми так, чтобы каждый мог рассмотреть эту женщину, он обратился к ней.
– Давай, Самира.
Она поспешно замотала седой головой.
– Покажи им себя.
– Нет.
– Киран, отрежь ей палец…
– Не надо!
Рэм ей кивнул.
– Давай…
Выхватив локоть из рук Кирана, Самира скривила немолодое лицо в злобной гримасе, но потом все же подчинилась.
– Воля ваша… – гримаса стала еще более отталкивающей. – Ал-шаир.
Оторвав от него полный ненависти взгляд, она накрыла им первого из заключенных, а потом и второго. Их тела затрясло, сорвавшийся в тишине мучительный стон не успел покинуть сжатых ртов. Все случилось быстро, меньше чем за минуту. Внешность каждого стремительно менялась. Жизненные силы покидали преступников, невидимым белесым туманом оседая где-то внутри этой женщины. Они ссыхались, старели. Самира будто пила их соки.
Не в состоянии оторваться от происходящего, члены совета в немой тишине следили, как тонкий пергамент ее кожи наливается цветом, сиянием, шелком, как проступает в седых волосах давно утраченный темно-русый пигмент, а черты лица обретают четкость. Она молодела на глазах, и её красота, такая дикая на фоне потрепанной серой одежды, почти ослепляла.
Окончив свое пиршество, Самира запрокинула голову, выгнулась с грацией юной девушки, словно собиралась потянуться: сытая и довольная. На красиво очерченных полных губах играла улыбка, каждый изгиб в ее теле манил, притягивал внимание, и сам воздух внутри тронного зала наполнился свежестью весенних цветов.
Заметив реакцию окружающих, она неожиданно звонко рассмеялась.
Дворец адхидэ вновь взорвался спорами. Расширенными от удивления глазами, члены совета неотрывно следили за каждым ее движением, громко шептались, и даже халиф не сумел скрыть своего замешательства.