За мечту. За Веру. За любовь (СИ)

В глазах потемнело. Но прежде, чем я успел ударить рукой по ковру, Влад закричал:
– Время!
– Ты совсем больной?! Где ты витаешь, Макс! – орал Жданов, пока я хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. – Тебе лет сколько? Ты ведешь себя, как сопливый мальчишка, впервые вышедший на ковер. Какого хера, Русланов? Тебе любовь в голову ударила? Гормоны ищут выход и никак не найдут?
– Арт…
– А ты вообще помолчи, Влад! Вы с вашими долбанными ногами и растяжкой до ушей вообще забыли, что такое грэпплинг?! Да тебя разложат на ковре как девчонку, Русланов! Какого хера, я спрашиваю, ты не повязал меня в клинче? Где были твои мозги? Трахались?
– Ты пробил колено. Мне оставалось только сократить расстояние, – пробормотал я и сам скривился от собственной глупости.
– А с чего это тейпированное колено стало опорным, придурок? Макс, ты рехнулся?
– Оно не тейпированно…
– Оно больное! Боль-но-е!!!! А ты вешаешь на него и себя, и противника. Влад, снимай куртку, бери перчатки. И никаких ног! Грэпплинг, мальчики мои! Самозабвенно валяем друг друга по ковру, пока я не разрешу подняться!
Мы провозились больше часа. Жданов рычал, орал, изредка хвалил, как правило Измайлова, а я не чувствовал ни рук, ни ног. Голова была до странного легкой, и дрожи предвкушения тоже не было. Вдруг стало непривычно пусто, словно у меня в самом конце пути отобрали цель. А новую поставить забыли.
Наконец Артур устало бросил:
– Свободен.
Я не без труда поднялся, пожал Измайлову руку и направился прочь из зала.
Бассейн был практически пустой. Только пара девчонок дрейфовала вдоль мелководья, о чем-то болтая. Дежурный тренер, парнишка лет двадцати с небольшим, узнал меня и кивнул.
Я подошел ближе и пожал ему руку.
Спросил, задумчиво глядя на вышку:
– Позволишь?
– Не выше пяти. И на доску не пущу, – произнес парень.
– Пять в самый раз, – согласился я.
Подъем на вышку почему-то дался тяжело. С каждой ступенькой сердце стучало все быстрее и быстрее, пальцы на руках пронзило мелкой дрожью предвкушения, а дыхание сбилось. Стало поверхностным и шумным.
Наконец я достиг площадки на высоте пяти метров и замер, не решаясь подойти к краю.
Я делал это не раз. За свою жизнь я прыгал в воду с вышек, уступов, тарзанок и корабельных палуб. Я грезил морем и никогда не боялся воды. И высоты тоже не боялся. Но сейчас я застыл, пожалуй, впервые смешавшись. Парень, пустивший меня на вышку, поднялся со стула и задрал голову, обеспокоенный моим долгим отсутствием. И тогда я сделал два широких шага, приземлился двумя ногами на самый край, оттолкнулся и прыгнул. Рефлекторно сгруппировался, сделав сальто, выпрямился и головой вошел в воду.
И жизнь вокруг замедлилась, звуки стали густыми. Сердце стучало где-то в висках. В два широких маха я достиг дна, оттолкнулся и рванул наверх. Легкие горели огнем, а на душе впервые за долгое время стало легко.
Слишком многое поставлено на кон.
И я не мог никого подвести.
А Вера – умная девочка. И мы справимся, обязательно справимся. Но сейчас мне нужно думать о себе, чтобы остаться не только живым, но и здоровым.
  
Глава шестая
 
Макс
Утреннее взвешивание прошло без лишнего шума и каких-либо сюрпризов. Не было их и после жеребьевки. Я неплохо знал всех борцов своего дивизиона, а потому помнил, что Павел "Сокол" был молод и несомненно горяч. Взгляд его полыхал лихорадочным огнем, и будь я неопытным юнцом, непременно бы устрашился.
Довольно крупный, коренастый, широкий в кости, он точно был килограммов девяносто пять, не меньше. А если учесть столь любимую борцами весогонку, то завтра меня в клетке будет ждать центнер, не меньше. Белобрысый ежик смешно топорщился на его круглой башке, а над верхней губой едва проклюнулся легкий пушок.
Мальчик, как ты здесь вообще очутился?
– Макс, осторожно! – прошипел мне на ухо Жданов. – Паренек недалекий. Чуть что – полезет в драку.
– Вижу, – так же тихо ответил я. – Брать будем молча и максимально технично.
 
Я не торопясь заполнял все необходимые бумаги и смотрел, как раздевается мой противник. До трусов. И меня медленно охватывал приступ безграничной благодарности Жданову за шпинат, обезжиренный творог и запрет на пиво, даже безалкогольное. За то, что сегодня я мог позволить себе встать на весы в штанах и футболке. А потом с высоты собственного роста посмотреть вниз на голого самоуверенного мальчишку и позволить себе скупую, полную достоинства улыбку.
– Максим "Профессор" Русланов, двадцать девять лет, восемьдесят шесть килограмм. Вес полутяжелый, – донесся до меня голос ведущего.
Ну вот и все, отступать некуда.
Меня ждет октагон.
– Павел Соколовский "Сокол", питерец, двадцать два года, четыре победы, одно поражение, – прочитал Жданов заунывным голосом, пока мы стояли в пробке на МКАД, возвращаясь домой из Мякинино. – База – кикбоксинг. Не любит работать в клинче, хотя я бы сказал, что скорее не умеет. Руки держит, печень прикрывает. Ударная техника ногами хромает, но Макс, давай вспомним о ней, только если припечет. Мальчик тяжелый, скорее всего вес сгонял, но ростом тебя даже пониже. Ногами ты его достанешь легко. Но хочется обойтись без сенсаций, детка. Ты вполне сможешь выстоять два раунда и технично приложить его в третьем.
– Я понял, Артур. Присмотрюсь к нему сегодня.
– Насколько я могу судить, выдержка у него тоже хромает, – заметил сидевший за рулем Влад.
– Откуда информация? – встрепенулся Жданов.
– Посмотрел последние бои, парень легко ведется на провокацию.
– Вот завтра и посмотрим вместе еще раз, – обрадовался мой любимый тренер. – Максимка, сотвори какую-нибудь дичь.
– Ну вот еще, – я недовольно фыркнул.
– Зрители любят глазами, Макс… Твоя унылая физиономия сейчас вряд ли привлечет болельщиков.
– Я тебя услышал, Артур. Сделаю.
– Владик, признавайся, куда ты дел моего Русланова? – спросил Жданов, задумчиво глядя на меня в зеркало заднего вида.
– Ничего не знаю, он сам ко мне пришел, сам напросился. Я тут вообще ни при чем!
– Знать бы, кто при чем, – хмыкнул Артур. – Макс, выходи из образа царевны Несмеяны. Ты должен быть готов рубить головы и жечь города.
– Всегда готов! – бодро отрапортовал я.
Весь оставшийся день я проспал, чем вызвал немалое беспокойство у Жданова. Столь привычная для меня эйфория перед боем в этот раз сменилась тяжелой апатией. Аппетита не было. Я пил минералку, жевал успевшую остыть куриную грудку с комковатым рисом и пытался вернуть себе хотя бы десятую долю боевого настроения.
Первым не выдержал Артур:
– Максик, что происходит? Ты еще с нами?
Или именно сейчас ты скажешь, что передумал?
– Я не передумал.
– Нет?
– Нет…
– А тогда что?
– Старый стал, – предположил я и пожал плечами.
– Или бабы давно не было, – протянул Жданов.
– И это тоже, – согласился я.
Влад, самозабвенно отжимающийся на полу в гостиной, подозрительно хрюкнул.
– Я скучаю по Ксю, – вдруг произнес Артур. – Мне тяжело без нее. Как будто не хватает какой-то важной части, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул я. – Как-то пусто в груди. И тоскливо.
– Русланов, тебя точно не подменили?
– Знаешь, Жданов, раньше я знал, для чего я дерусь. Ради денег. Или интереса.
Я и сейчас знаю, для чего. UFC. Ничего не изменилось. Но почему-то стало тошно.
– Это всего лишь любовь, Макс, – усмехнулся Жданов. – Ну или просто тебя послали на три буквы. Послали же?
– Почти.
– Эй, вы вообще-то о моей сестре говорите! – возмутился из комнаты Влад.
– Даже и не думали! Мы просто о…
– О бабах мы, Влад, – ответил я. – Просто о бабах.
Когда на Москву опустился мутный и промозглый вечер, я все-таки не выдержал и позвонил Вере.
Она так долго не брала трубку, что я успел представить себе кучу ужасов. От падения в ванной и сломанных конечностей до молодого и резвого паренька в ее постели. Последнее настолько выбило меня из колеи, что когда Вера, наконец, ответила, я рявкнул: