Немного о потерянном времени (СИ)
— Да-да. И мне Саша говорил то же самое: не его ребенок и точка. Но так уж вышло, что она, эта дама, старшая сестра Лидии, подала заявление нотариусу по наследственным делам, которому попало дело Александра. Меня сразу же известили, ибо я с документами уже был у них раньше.
— То есть она требует установление отцовства и на этом основании — долю наследства?
— А чего раньше на алименты не подали? Говорят, можно по суду установить отцовство, — блеснул знаниями Рус. Это они с Гохой и Агатой недавно разбирали в статье, которую Гоха писала, а Агата, как помощник нотариуса, консультировала.
— Истинно так, существует такая практика. Почему раньше не подали, а ребенку, между прочим, уже пять лет, не знаю…
— А я знаю — боялись, что не докажут.
— Но они и сейчас не докажут: близких родственников или биоматериала нет, а три свидетеля, что Александр открещивался от этого ребенка, есть.
— Об этом и речь. Но к нотариусу придется сходить и не раз, а может быть и в суд. Главное, не вздумайте жалеть и дать слабину, там такая тетка жуткая — все оттяпает за милую душу. Помните, этот ребенок вам никто и звать его никак.
Мы с сыном, как пластиковые собачки на торпеде авто с головами на пружинке, согласно закивали. В унисон.
А когда наконец-то вышли от почтеннейшего Моисея Вульфовича и отправились выпить кофе, Рус внезапно спросил:
— Я же есть. Признанный сын. Можно же сделать анализ.
А у меня сердце прихватило. Задохнулась.
Вот оно. Не обошлось все же. Как мне ни хотелось. Последний (у)дар Лериной матери.
Ну, сейчас уже пусть жахнет, наверно? Сколько мне еще удастся выдержать этот нервяк?
Вполне подходящее время:
— А потому что ты появился у Леры и Саши в браке, а не признан сыном по суду после проведения ДНК-экспертизы.
— И что? Типа, я не его сын, что ли?
— Типа да, — почувствовала себя Владом, изредка, при сильных душевных потрясениях, переходящим на молодежный сленг при общении с Русом.
— Ни хрена ж себе, как занятно получилось, — пробормотал ребенок.
Мне оставалось только фыркнуть.
Потом мы молча пили кофе и ели пышки.
А когда уже совсем собрались выходить, сыночка меня прилично так огорошил своими умозаключениями:
— А ты не переживаешь. Знаешь, что если они упрутся и будут требовать через суд долю младшему сыночку — ничего не докажут.
— Я не переживаю, потому как ни на что от Александра изначально не рассчитывала, кроме проблем. И да, они никогда ничего не докажут, — выдохнула, смахнула с ресниц лишнее и, подхватив Руса под руку, увлекла на улицу, к машине.
— Поедем-ка домой, сыночка. Как-то мне не очень с сердцем после всех этих около-похоронных танцев.
— Без базара, давай домой. Может, в больницу лучше? — озаботился ребенок, открывая мне дверь авто.
— Нет, я таблеток выпью, полежу и к вечеру должно попустить.
Рус хмыкнул:
— Скажу тогда папе Владу, чтобы тебя караулил ночью. У нас с Марком очередная вылазка на задание. То ли практика такая кучерявая, то ли испытания преддипломные, — вздохнул и захлопнул мою дверь. Потом скоренько обошел машину и водрузил себя за руль.
— Помни, мы тебя всегда ждем. Ну, или вас, — пробормотала я, устроившись на сидении поудобнее.
— Да, Марк тоже все еще ждет своего часа, — фыркнул Руслан, заводя машину.
Печально вздохнула. А что делать, если мальчик хоть и вырос, но по-прежнему плохо понимает обращенную к нему речь? Уж сколько раз я начинала радоваться, что у него вроде возникала какая-то симпатия на стороне, но Рус всегда безжалостно приземлял меня:
— Сейчас нагуляется, натрахается и опять примчится страдать у твоих ног, долбодятел.
Печаль.
Даже родители Марка Адриана уже смирились и периодически приходили к нам выпить чаю или чего покрепче. Запросто, по-соседски.
А когда мы с сыном выкатились на Московский и помчали по проспекту, он неожиданно добавил:
— Я, когда завтра просплюсь после «ночного», хочу с тобой про Леру поговорить и, видимо, про Александра Михайловича.
— Ну, поговорим, раз такая надобность появилась, конечно же.
Вот и приплыли.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Мои дорогие!
Очень жду впечатлений — до начала части второй сейчас как раз есть время обсудить первую:)
В выходные отдыхаем и встречаемся здесь же в Части 2, Главе 11 в 6 утра в понедельник после Шуфутинова дня:)
Очень вам рада!
Люблю и обнимаю:)
Часть вторая: «Лето господне»
'…Мельница Бога
Мелет не спеша…'
Г. У. Лонгфелло
Июль, через полгода после
Глава 11
Маргарита
Вечерняя семейная трапеза, когда мы с мужем в отпуске, но внезапно, проводим его дома, а Руслан столь же неожиданно не на ночных вылазках, не в тренировочном лагере и не шарахается по городу с друзьями или Гохой — редкое событие, но бывает. А тут у меня еще и неожиданные плюшечки есть:
— Так, любимые мужчины, у нас новость сегодня внезапная: звонил Моисей Вульфович и передавал поздравления.
— Да ладно? Выиграли дело? Сохранили наследство «в семье» да, мам? — сарказм нынче из Руса прет сплошным потоком.
Мы терпим, но не так, чтобы пропустить мимо ушей:
— Ты же, моя радость, нигде не вопил, что Лера тебя в капусте нашла? Ну вот, поэтому у нас все чинно — благородно: ты — единственный сын, получаешь наследство.
— Чего это только я? А ты?
— А я-то при чем?
— А чего этот дед тогда плел? — недоумение ребенка непосредственное, искреннее и умилительное до сих пор, хоть радость моя давно возмужала и вымахала такой колокольней, что я его в макушку могу поцеловать, только когда он сидит (и желательно — на полу).
— Не фырчи, сынок. По завещанию мне перепала дача в Карелии и, вы не поверите — квартира на Обводном. Такие дела.
Мои любимые мужчины — товарищи созвучные:
— Невероятный бонус, однако, — хмыкает Влад.
— Фига-се, щедрость, — фырчит Рус.
Ну, как бы да, но не отказываться же? Родня Эсфирь Самуиловны не поймет и жизнь прилично так испортит, пока не примем дар. А раз все равно итог известен, то чего трепыхаться? Кому они, эти гордость и предубеждение? В нашей ситуации дешевле согласиться с мнением агрессивно настроенного большинства совершенно чужих, но очень утомительных в общении людей.
От меня не убудет, наследство это я вполне заслужила, ибо за время, прошедшее после развода, Саша крови мне попил больше, чем в браке, однако. Так что буду считать наследство компенсацией. И вообще — дача и квартира всегда пригодятся, я думаю. Главное, чтобы Влад это нормально воспринял, а то придется срочно продавать и деньги все на благотворительность пустить.
А вот Рус наш от Александра Михайловича за семнадцать лет столько проблем с самооценкой отхватил, что эти средства даже не кажутся мне достаточным извинением. Но ребенка настраивать надо правильно:
— Ну, ты у нас обеспечен теперь серьезнее: два счета в банке, по паре миллионов на каждом и пятнадцать процентов акций отцовского бизнес-центра. Жених завидный, кстати. Не только умница и красавец, но и состоятельный. И это мы еще про квартиру твою не упоминаем.
— А чего ее упоминать? Папа удачно ее сдает, все вроде довольны? Или это вы меня такими намеками изгоняете вон? — Руслан своими логическими построениями до сих пор ставит меня в тупик.
— Глупостей не городи! Пока ты молодой и свободный — живи с нами сколько хочешь.
— А как женюсь — пошел вон? Так себе перспектива, мам. Я тогда и не женюсь никогда.
Пресвятые Просветители, за что мне этот цирк?
— Балбес! Поверь мне — каждая семья должна жить отдельно. Вот, свою создашь, и будете обживаться у тебя.