Немного о потерянном времени (СИ)

— Короче, Мудрая Сова, дела хреновые. Бенедикта вашего выпустили под подписку. Как там вышло, не знаю. Мой прохлопал, был на выезде.
— Охр… — вашу же молекулу!
Вот ведь скользкий тип. Или это те самые отцовские связи сработали, о которых Рус говорил. Не восприняли мои мужчины их всерьез. А зря.
— Да, так что ты там Русику скажи, чтоб за своим трофеем следил, — Лейла в историях подопечных родного Центра наслушалась всякого такого, поэтому сразу предполагает в людях худшее.
И я не могу сказать, что она так уж часто ошибается.
— Поняла тебя. Если будут новости — пусть твой муж сразу моему звонит, — с радостью предоставлю Владу возможность отвлечься от одной родни, посвятив время проблемам другой. В конце концов, за язык его никто не тянул.
Лей оживилась:
— О, это дело! И чего мы вечно лезем, а?
— Привычка все на себе тянуть. Давно пора перестать, но мы же без горящих изб никак, — грустно замечаю, выставляя на стол мясную и сырную тарелки.
Пусть едят, никогда еще на моей памяти мужчины печеньем и орехами не наедались.
— Договорились. До созвона, держитесь там, — и Лейла исчезает.
Это она еще не знает, что у нас тут еще один гость нарисовался.
Сквозь окна веранды вижу, как мой муж что-то эмоционально жестами поясняет своему армейскому другу. Тот в ответ смеется. Влад, судя по всему, скрипит зубами.
Вот Степан что-то говорит, выставляя вперед кулак, и все разрешается мирно, ибо муж ухмыляется и стукает по нему своим в ответ. Они кивают друг другу и удаляются за угол дома.
Такой цирк, с одной стороны, с другой — от этого товарища у нас столько напряжения и недовольства в семье. Но мужская, проверенная годами, огнем, водой и медными трубами дружба — святое. Женщине туда лучше не лезть.
Хорошо бы этого кадра чем-нибудь занять, раз выгнать вежливо не получается. Но чем?
Некоторое время спустя, глядя на мужчин, отказавшихся от чая и дружно потягивающих черный кофе, кручу в голове варианты нейтрализации Степана Тимофеевича.
Самой под танки категорически не хочется, да и опасно.
И муж нервный, и мне неприятно.
Осеняет меня, естественно, внезапно. Когда я вижу Ника, вкатывающего коляску во двор.
На ужин за столом собирается вся компания.
Розовая и счастливо блестящая глазами Лада все время прячет лицо у Руса на плече, а тот улыбается так широко, что я от души завидую.
Ник горд собой, поэтому тоже сияет. Вот такая светящаяся радостью компания собралась.
Только у меня лицо, видимо, оставляет желать, раз Степан-заноза-Тимофеевич наклоняется к уху и совершенно серьезно спрашивает:
— Рита, я могу тебе помочь?
Порыв ляпнуть: «Свали в туман» я удерживаю.
Киваю и добавляю:
— После чая обсудим.
Почему мне ужасно неловко от его плотоядной ухмылки и очень выразительного взгляда?
Ох, ёжки-плошки. История кривая получается.
После того как дети, закончив трапезу, удаляются в гостиную, а Влад выходит поговорить с Шефом по телефону, я решаюсь:
— Степан, у меня к Вам просьба.
Он оборачивается ко мне стремительно.
— Чего хочешь, шикарная женщина? — и усмехается так неприятно.
— Для начала — другого обращения. Мне некомфортно, но рушить ваше с Владом военное братство я тем не менее не желаю. Поэтому у меня просьба: более цивилизованное и менее обязывающее обращение, Степан.
В два шага он пересекает кухню.
Я и не обратила внимания, что до этого момента он стоял так, чтобы в окна полностью просматривался двор, а гостиная — в дверной проем.
Да, опыт не пропьешь.
— Хорошо, детка. Все для тебя. Чего хотела-то? — рядом с ним я всегда чувствую себя очень маленькой. Такой крошечной и незначительной.
Бесит.
Но это чувство сейчас кстати.
— Не скажу, что вышло лучше, но дело такое: старший сын остается на даче с любимой женщиной. А мы с детьми отбываем домой. Хотела попросить Вас остаться и проследить за безопасностью моего ребенка и его сокровища. Готова выслушать Ваши варианты оплаты?
Степан Тимофеевич ржет. Вот прямо закатывается.
А после смотрит очень серьезно и внимательно. Ни ухмылки, ни усмешки.
 
И спокойно объявляет:
— Хочу тебя. На сутки или двое. В полную собственность.
Ну, это что-то из сценариев низкопробного кино или сопливых любовных романов. Фу-у-у.
Лицо презрительно кривится само.
— Неприемлемо, — цежу я столь же вежливо.
Степан Тимофеевич поводит мощными плечами и широко усмехается:
— Ну, извини, дорогая. Только так.
— Я Вас услышала.
Иду на террасу, сцепив зубы, полыхая щеками и ушами.
Но так как вопрос с гуляющим на свободе Бенедиктом сам себя не решит, то по дороге набираю Лей:
— Привет, дорогая! У меня для подчиненных твоего мужа есть оплачиваемая работа!
— Ни фига себе, вообще-то, но ты не суетись. Я предполагаю, о чем речь. Твой муж с моим уже договорился. Ребята выехали. Выдохни, мать, все будет в ажуре. Очнулся твой спящий красавец и занялся исполнением обязанностей мужа и отца.
— Вот это новость. Лей, а когда это было?
— Вот буквально пару часов назад, наверное.
О, как. До ужина, значит.
— Спасибо, дорогая, а то тут наш назойливый охранник никак не справляется. Мы в город возвращаемся, на даче будут Рус и Лада. Как ты понимаешь, у меня есть реальные основания для беспокойства за их здоровье и безопасность.
— Ох, Мудрая Сова, все это понимают. Нормально всё будет. Наберу тебя позже, расскажешь, что там за новая муть у вас.
Не успеваю я выдохнуть, как на террасе появляется Степан:
— Ну, ты наконец-то передумала, моя милая трогательная мышка?
— Мне очень неприятно все это, Степан. Но спешу Вас успокоить, вопрос решен без Вашего участия. Мы выезжаем в двадцать один ноль-ноль.
Хмыкает. Стоит слишком близко, так, что я чувствую исходящий от него жар. Склоняется ближе, шумно втягивает воздух у моего виска, выдыхает горячо в шею. Меня продирает колкими противными мурашками с головы до пят, поэтому я стараюсь сразу отодвинуться, обходя вокруг чайного столика.
Следит за моими перемещениями с усмешкой, лениво тянет:
— Расскажешь потом, как выкрутилась, крошка? Знал, что ты полна сюрпризов, но не верил до конца.
Морщусь непроизвольно. Как же я не терплю эти все липкие, скользкие псевдолюбезности:
— Все мои сюрпризы исключительно для Влада, Степан. Остальное Вас не касается.
Вижу входящего в гостиную мужа и почти бросаюсь ему навстречу.
А в спину летит:
— Меня касается все, что связано с тобой, детка.
Да ну ёжки-плошки!
Глава 55 
Лада 
Я боюсь просыпаться.
Открывать глаза.
Каждое утро в момент, когда я слышу свой тихо крякающий будильник, на меня накатывает волна удушающего ужаса. И паники.
Я до темноты в глазах и остановки дыхания боюсь, что все, произошедшее со мной за последнее время, окажется сном.
Дышать я начинаю, только ощутив тяжелую горячую руку, что чаще всего крепко держит меня за талию или лежит на спине, если мне изредка удается поспать на животе.
«Боже, благодарю за него!» — первое, что я шепчу после того, как паника схлынет.
И плачу.
Я начинаю и заканчиваю свой день слезами.
Счастья и благодарности.
Не могу никак поверить, что это волшебство происходит со мной.
Дочь после операции стала гораздо спокойнее, лучше ест и спит, а когда бодрствует, то интересуется окружающим миром, улыбается, даже начала играть.
Я долго рыдала на груди Руслана, когда заметила, как после дневного сна Лиза трясла маленькой мягкой фигуркой кролика из нашей экранизации «Винни Пуха», а после грызла уши у Пятачка. Моя девочка начала трогать и рассматривать игрушки. Она такая же любопытная, как и обычные здоровые дети.
Это ли не счастье?
Но это не все мое счастье.
Другое, огромное, горячее, невозможное счастье почти всегда рядом.