Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу (СИ)

— Разве вам мало второго сочетаемого?
А-а, то есть Филя в курсе, что Люсьен решил не теряться и не ждать милостей от природы?
— Мало, — сообщила я доверительным шёпотом.
— Тогда поскорее переходите к выбору третьего, — с любезной улыбкой порекомендовал сиятельный кошкожаб. — Уверен, он поможет вам с… удовлетворением ваших аппетитов.
— Прошу прощения, а вы мне тогда на что? — сдаваться я не намеревалась. — Или так и будете сидеть на мужской половине, книжки читать и мечтать о несбыточном?
— Я подожду.
— Чего?
— Быть может, когда к вам вернётся утерянная часть памяти, вы станете более… располагающей?
— Располагающей? — он что, всерьёз считает, будто с настоящей Феодорой у него что-то да выгорело бы? — Это такой местный синоним слова «адекватная»? К вашему сведению, Люсьен не жалуется.
— Моя прекрасная Феодора, — судя по ноткам самодовольства и снисходительности, Филипп уже видел себя победителем нашего словесного поединка, — знать не желаю, в какой сточной канаве вы подобрали этого амодара… Впрочем, сколь понимаю, он сам к вам присосался, словно блоха к комнатной собачонке, неосмотрительно спущенной с рук на улице, а вы и рады-радёшеньки этакому сомнительному приобретению. В Ридже у вашего замечательного Люсьена возникло затруднение… и, кажется, даже не одно… и вы, моя дорогая, крайне, крайне удачно подвернулись ему под руку. Стать сочетаемым адары высокого рода для него — прекрасная возможность не только покинуть Ридж и Фартерский домен в кратчайшие сроки, но и благополучно разрешить свои затруднения, когда они вновь постучаться в его дверь.
— Вы его не знаете, — заявила я с вызовом. Но не потому, что действительно верила в непогрешимость Люсьена, а чисто чтобы хоть что-то сказать.
На краю поля зрения что-то мигнуло.
— Вы тоже, — парировал Филипп, глядя на меня с чувством превосходства, бесящим не по-детски.
— Я и вас не знаю, мама ля корзин, однако если выбирать между вами двоими, я всё же предпочту Люсьена с его проблемами.
— Мне всё равно, кого вы предпочтёте, — голос Филиппа перешёл от вкрадчивой мягкости к раздражённой твёрдости. — Я не имею намерений бегать за вами, точно кобель за сукой в течке, и выпрашивать объедки вашего внимания.
— Это вы меня сукой назвали? — я скрестила руки на груди и сделала ещё шаг к Филиппу.
Ещё ближе, и мы могли бы носами друг в друга уткнуться.
— На ваше усмотрение, — и глазом не моргнул этот в край оху… охреневший кошкожаб.
— А не пойти ли б вам? — затылок неприятно заломило, словно я слишком резко задрала голову, белые пятна замигали слева и справа, запрыгали сверху, сбоку и, кажется, даже снизу, под ногами.
— Куда? — живо заинтересовался Филипп.
— На х… в пешее эротическое на кудыкину гору к кузькиной матери, — послала я и наконец решила уделить внимание странному явлению, подозрительно похожему на…
Вокруг вспыхнула слепящая белая сеть, поглотив мир за пределами беседки, опора под ногами исчезла, и я ухнула в неизвестность.
* * *
Приземление вышло куда жёстче предыдущего. Наверное, потому, что меня с размаху приложило обо что-то твёрдое, неживое.
Как ни крути, но падать на Филиппа было всё же чуточку помягче.
Хоть какой-то прок от кошкожаба.
На мгновение я задохнулась от боли в спине, стрельнувшей молниями по всему телу. Затем сверху потекла вода, мелкими, но частыми, холодными каплями.
Дождь.
Я открыла глаза и увидела плотные серые тучи, даже из положения лёжа казавшиеся низкими, нависающими над крышами домов вокруг.
Похоже, это не то перепутье, где живёт Ярен.
Рядом раздалось кряхтенье.
Быть того не может. Только не с ним, только не снова!
Повернула голову и увидела Филиппа, лежащего на расстоянии вытянутой руки и болезненно кривящегося. Вероятно, тоже неслабо так приложило.
— Нет, вы издеваетесь? — мрачно вопросила я у небес.
Ответом меня не удостоили.
Я кое-как села, отёрла тыльной стороной ладони лицо и огляделась.
Приземлило нас посреди неширокой, мощённой камнем улицы. По обеим её сторонам поднимались двухэтажные дома с тёмными окнами, а оба конца, изгибаясь, исчезали за углами крайних зданий. Дождь уныло стучал по серым крышам, карнизам и неровно выложенному щербатому камню, вокруг ни души, будто улочка давным-давно вымерла.
 
— Быть может, и следовало послушаться отца, — пробормотал Филипп, тяжело переворачиваясь на бок. — Выучиться на адвоката, открыть свою практику…
— Учиться никогда не поздно, — проворчала я. — Заодно будет чем досуг скоротать.
— Вам обязательно это делать?
— Что именно делать?
— Отвечать, когда вас не спрашивают и вовсе к вам не обращаются?
— А вам обязательно всё время быть таким… кошкожабом?
— Кем?!
Позади хлопнула дверь, зазвучали шаги и охи-ахи.
— Ох ты ж Отец всея! — перед нами возникла невысокая полная женщина в длинном чёрном платье и белом чепце на седых волосах. — Что же это деется такое, средь бела дня люди с неба падают!
— Я не… мы не упали, мы… неудачно телепортировались, — попыталась я разъяснить ситуацию.
— Теле… пар… лись? — на тронутом морщинами лице застыло растерянное выражение.
Крякнув нечто непереводимое, Филипп поднялся первым, потёр поясницу и поморщился.
— Видите ли, озел, эта неаккуратная дама — адара, и мы… — Филипп покосился на меня, наклонился и рывком поставил меня на ноги.
К горлу подкатила тошнота, в висках заломило, перед глазами запрыгали мушки. Я вынужденно застыла в мужских руках, прижав грязную ладошку ко рту.
Кажется, не стоит телепортироваться на полный желудок.
— А-а, адара! — понимающе закивала женщина и сразу нахмурилась при виде моего наверняка нездорово перекошенного лица. — Что с тобой, деточка? Дурно тебе? Ох, бедняжечка! Так пойдёмте же скорее, нечего тут стоять да мокнуть.
Женщина прошла мимо нас к дому за нашими спинами. Мы, развернувшись и как были в обнимку, поковыляли за ней. Она распахнула дверь, придержала, пропуская нас внутрь. Филипп подвёл меня к ближайшему стулу и даже усадил, пока я зачем-то часто моргала и надеялась, что содержимое желудка в нём и останется.
— Никак не отойдёт, да? — сочувственно уточнила женщина. — Сейчас я питья горячего принесу, вмиг полегчает.
— Что с вами, адара? — тихо спросил Филипп, едва женщина отошла.
— Тошнит меня, не видно, что ли? — процедила я сквозь стиснутые зубы.
— Видно, — Филипп опустился на корточки рядом со стулом, пристально всмотрелся в моё лицо. — В прежнем моём окружении дам мутило по утрам по двум причинам: либо невоздержанность в питье, либо…
— Я не беременна, — прошипела я и подняла голову к потолку.
Раньше помогало.
Иногда.
Потолок был белёный, не шибко чистый и в пятнах копоти.
— А даже если бы и была, то какое ваше дело? Всё равно не от вас.
— И не от Люсьена.
— Вы на что-то намекаете? — я перестала таращиться в потолок и опустила взгляд на Филиппа.
— На того загадочного озейна, который не ваш сочетаемый, но с которым вы, похоже, собирались сбежать. Кажется, вы с ним и в любовную связь успели вступить.
— Ох, Филя-Филиппок, знал бы ты, как ты меня уже достал, — покачала я головой.
— Куда достал?
— Не куда, а как.
— Полагаю, вам уже лучше, — с удовлетворением констатировал Филипп и выпрямился.
Что? А-а, ну да, действительно лучше. Тошнота отступила, и голова не кружилась. Только желания поблагодарить Филиппа не прибавилось.
Я оглядела помещение, куда нас привела сердобольная женщина. Небольшой зал заполнен столами и стульями, высокие парные окна смотрели на пустынную улицу, у стены тянулась барная стойка. Потрескивало пламя в камине, из приоткрытой двери, ведущей, очевидно, на кухню, долетал запах какого-то супа. Посетителей не больше, чем прохожих на улице, то есть никого, кроме нас, и выглядел зал даже унылее, чем в трактире на перепутье, где остановилась Феодора с возлюбленным.