Бог злости (ЛП)

Красная комната появляется в фокусе, и я стою у входа, глядя на попытки шедевров, которые я пытался сделать за эти годы.
Моя первая фотография этих мышей была сделана камерой Polaroid. Мне нужно было запечатлеть момент, когда я увидел внутренности живого существа.
На второй я запечатлел Гарета, когда он ударил колено, размазал кровь по всему саду и изо всех сил старался не заплакать.
Третьим был Гарет, на которого напала собака. С тех пор он больше никогда не приближался к собакам. Если бы он понимал, что собака, которая его укусила, была больной и, возможно, бешеной, ему не пришлось бы больше так опасаться их. Но я рано узнал, что реакция других людей на угрожающие, опасные ситуации значительно отличается от моей.
Там, где я остаюсь собранным, они паникуют.
Там, где я ищу решение, они позволяют страху захлестнуть их.
За эти годы я сделал много фотографий. Некоторые из них ужасны. Другие — не очень. Но обычно они подчеркивают какую-то форму страдания.
Какую-то форму... человеческой слабости.
Сначала я фотографировал их, чтобы понять, как их реакции на определенные ситуации отличаются от моих. Потом я наслаждался знанием того, что я владею частью их души, к которой никто не имеет доступа.
Даже они сами.
Вот почему они шедевры.
Я так хорошо сохранил их на протяжении многих лет, не позволяя никому видеть эту часть меня.
Они даже не знают, что я выбрал медицину только для того, чтобы продолжать свою навязчивую идею видеть изнутри живых существ, не убивая их.
Это более сложный путь, но я могу оставаться незаметным и даже стать благородным из-за того, что... спасаю жизни.
Я подхожу к последней новинке в моей коллекции и вытаскиваю ее между всеми остальными.
Мои пальцы пробегают по контурам ее мягких черт, забрызганных слезами, соплями и спермой. Я все еще чувствую свои пальцы между ее губами, вместо того чтобы видеть их.
Это первый раз, когда я получил такую сильную разрядку без моего разрешения. Обычно я иду на большие усилия и экстремальные фетиши, чтобы высвободить хотя бы малую толику того, чего добилась эта невежественная девушка, даже не попытавшись.
Она должна была быть простой ниточкой, единственной целью которой было дано давать ответы, и ей не нужно было стремиться к более высокой должности.
Как бы прискорбно это ни звучало, но, возможно, мне придется сломать ее за это.
Потому что вчера я говорил серьезно. Я все еще не решил, что именно я буду с ней делать.
Но что точно известно, так это то, что я собираюсь воссоздать это выражение на ее лице. Снова и снова.
И снова, блядь, снова.
Одного вкуса недостаточно, в конце концов.
Все началось с расследования смерти Девлина, но, возможно, это не так важно, как я думал вначале.
  
Глава 7
 
Глиндон 
— Скажи мне, почему мы снова здесь? — Я вздрогнула от громкого звука рэп-музыки, разговоров и людей.
Так много людей.
— Потому что мы поддерживаем насилие, да. — Ава ликует, покачиваясь в такт музыке.
— Знаешь, это неортодоксальное увлечение мужским насилием может быть проявлением неприятных наклонностей. — Сесили сдвигает очки на нос. — Это своего рода токсичность.
— Тогда называйте меня королевой токсичности, потому что я могу пялиться на эту божественную красоту. — Ава подталкивает Аннику. — Разве не так, Ани?
Она ерзает, наблюдая за толпой вокруг нас, как будто это инопланетяне, которые хотят нас похитить и поработить. Как и мы с Сесили, она не горела желанием выходить на бойцовский ринг, но с Авой демократия не побеждает.
Кроме того, несмотря на то, что Сес только что составила психологический портрет, она не была категорически против, когда эта идея только возникла.
Хорошо подышать воздухом и сменить обстановку — вот что она сказала мне, прежде чем они втроем притащили меня на этот подпольный бойцовский ринг в центре города.
И что удивительно, большинство боев происходит между нашим университетом и Королевским университетом.
 
Само собой разумеется, что мы соперники во всех отношениях. Каждый университет поощряет своих студентов участвовать в клубах, спортивных состязаниях и конкурсах только для того, чтобы они могли победить другой университет.
Помимо официальных видов спорта, таких как футбол, баскетбол и лакросс, существует постоянная традиция бойцовского клуба на нейтральной территории, где проводится чемпионат.
По сути, это игорный притон, где разыгрывается право на победу в поединках. Ходят слухи, что ректоры знают об этом и не только закрывают на это глаза, но даже делают ставки.
Клуб забит до отказа, несмотря на то, что сегодня обычный бойцовский день, когда люди попадают в случайные пары. В ночь чемпионата оба кампуса набиваются сюда как муравьи.
Сейчас мы ждем главного события вечера — матча между двумя сильнейшими бойцами из наших университетов. Боец с нашей стороны — Крей, которому Реми массирует плечи на пьедестале наверху.
Хотя Реми — капитан баскетбольной команды, а Брэн — капитан команды по лакроссу, они никогда не дерутся.
Когда мы спросили Реми, почему он этого не делает, он фыркнул, рассмеялся и передразнил нас.
— Нелепо! Я? Драться? Подвергать опасности нос моей светлости? Вы не в своем уме, вы не в своем уме, и все не в своем уме!
Однако лицемер совершенно не против свалить этот абсурдный поступок на Крея.
Мне бы очень хотелось, чтобы у моего кузена не было такой сильной склонности к насилию. Он мог бы быть тихим ботаником, но выбрал молчаливую грубость.
Пока я все еще наблюдаю за Реми и Креем, два высоких парня подходят к ним сбоку. Первый — не кто иной, как мой брат Лэндон, одетый в шорты и майку — вероятно, готовый к драке.
Все в Школе искусств и музыки избегают любых проявлений насилия, а некоторые даже бросают спорт, чтобы защитить наши руки.
Но только не мой ненормальный брат.
Он любит рисовать кровь теми же руками, которыми ваяет шедевры.
Жизнь бывает несправедлива, предпочитая наделять безграничным талантом недостойных людей.
Иногда я люблю своего брата, но он не порядочный человек.
Даже близко нет.
Однако тот, кто сопровождает его, — является сюрпризом. Мой старший кузен, Илай, брат Крея, соответствует бесстрастной ауре Лэна, как король, вальсирующий к своему трону.
Илай держится так скромно, что мои попытки кажутся дилетантскими по сравнению с ним. Несмотря на то, что он учится на факультете философии в КЭУ, мы его почти не видим.
Если вообще видим.
Никто даже не знает, где он постоянно находится. Поэтому, когда дедушка спрашивает, как дела у его старшего внука, я даю самый общий ответ, потому что мои знания о состоянии Илая ничем не отличаются от его знаний.
Так что увидеть его здесь сегодня — такая же редкость, как единорог.
Я подталкиваю Аву, но на самом деле мне это не нужно.
Моя подруга уже смотрит в его сторону — или, скорее, пялится Я знаю Аву еще с пеленок, и ничто не способно так испортить ее хорошее настроение, как присутствие Илая.
— И что он здесь делает? — ворчит она.
— Выражает свою поддержку Крею? — Я пытаюсь, всегда играть роль золотой середины между моей потусторонней частью семьи и моими друзьями.
— Поддержка, моя задница. Если бы он и это слово встретились на вершине вулкана, он бы свободно упал в лаву. Он здесь только для того, чтобы испортить всем вечер.
— Только если ты ему позволишь, — Сесили касается ее руки. Она лучший пацифист на свете, клянусь. Хотела бы я иметь такой характер, как у Сес, чтобы все было в порядке.
— Точно. — Ава сдерживает вздох. — Кроме того, Лэн тоже здесь, и Глин не против.
— Я его не боюсь. — Ложь. Но им не нужно знать.
Кроме того, я на собственном опыте убедилась, что есть вещи и похуже моего брата. По крайней мере, он не пытался активно уничтожить меня.