Три поцелуя (ЛП)
Когда девушка открыла глаза и моргнула, она увидела силуэты на фоне Огня и направилась к ним. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она видела старую стерву в городе, и была потрясена произошедшими переменам с ней. Много раз она думала постучаться в дверь ее дворца или подойти к ней на улице и испытать проклятье на том, кто его принёс. Она мечтала об этом, но никогда не решалась. И вот теперь старая стерва стояла перед ней, исхудавшая и почти прозрачная как сухой лист, и Анамик прикусила язык. Ей хотелось большего, чем месть. Она хотела вернуть Джеймса и всех остальных, родителей и сестер, свою айю и старого раджпутского воина, который плюнул на собственное достоинство, чтобы подобно пони вести ее за собой. Но если бы она произнесла это все вслух, то опять убила бы, и не осталось бы никого, кто сказал бы ей что делать.
— Ты пришла за ним, дитя? — спросила Эстелла.
Анамик кивнула.
Васудев раздраженно вздохнул. У него был недовольный, но расчетливый взгляд.
— Очень жаль, — сказал он. — Ничего не поделаешь. Владыка Ада уже уготовил ему иную участь, как и остальным. Видишь ли, ты опоздала. — Он указал на Огонь.
Анамик во все глаза уставилась на Огонь. Отблески пламени плясали в ее серых глазах оранжевыми языками, и на ее прекрасном лице появилось выражение отчаяния.
— Бедняжка, — произнес демон. — Лучше просто разворачивайся и уходи, пока можешь. — Он сделал шаг вперед и взял Анамик под локоть, почти любезно. Он повел себя почти как маленький джентльмен, когда начал направлять ее в туда, откуда она пришла.
Ошеломленная, девушка посмотрела через плечо на Эстеллу, которая неожиданно крикнула:
— Постой, дитя.
Васудев поморщился.
— Нет времени на глупости. Иди, иди.
Эстелла усмехнулся. Звук получился резким.
— В чем дело, Васудев? Боишься чего‑то?
Васудев насупился.
— Боюсь? Ничуть! Беспокоюсь за девушку. Здесь не место для живых!
— Разве? — Эстелла прошила демона взглядом. — Анамик, подойди.
Анамик подошла к старухе. Васудев стиснул зубы. Его глаза тревожно метались между Огнем и этой живой девушкой, горе которой так напоминало ему горе Эстеллы, десятилетия назад.
— Я сожалею, что тебя втянули в этот извращенный мир демона, дорогая девочка. Твое проклятие было поражением моей души восемнадцать лет назад. Но ты должна знать, что благодаря этому двадцать два ребенка пережили землетрясение. Проклятье спасло им жизни. И за все эти годы молчания, твоя воля спасла жизней намного больше.
— Она никого не спасла, — раздраженно возразил Васудев. — Решить не убивать — это не то же самое, что спасать.
— В твоих устах — в этом нет большого различия, — ответила старуха.
Анамик пришла в замешательство. Эстелла схватила девушку за руку. Казалось, что голос старухи становился слабее с каждым произнесенным словом:
— Смерть не обмануть, — прошептала она. — Всем мы пройдем через очищающий Огонь и возродимся в телах, что мы заслужили, в человека или сверчка, шакала или орла. Эти решения принимает только Яма, единственное на что я могу повлиять — это решить: когда и кто заслужил больше времени, прежде чем попасть в Огонь. Я добивалась многих лет жизни для детей, и не было ничего в том, кроме торгов. Грязные души ради одной чистой, душа за душу, вот, как все устроено. Но в день твоего крещения Васудев даром предложил души двадцати двух людей. Но разумеется все оказалось не так просто.
— Уверен, что это все, конечно, безумно интересно юной леди, — прервал ее Васудев. — Но пора ей уже выбираться отсюда. Мисси? Эстелле пора уже обрести успокоение, чтобы наконец сдохнуть.
— Не совсем, — возразила Эстелла, извлекая из складок шали флягу и протягивая ее Анимик. — Дитя, быстро, выпей это.
Васудев ахнул.
— Нет! Ты не можешь! — брызгая слюной, воскликнул он.
Анамик перевела взгляд с демона на старуху и обратно. А потом Эстелла прошептала:
— Еще не поздно спасти его.
И Анамик схватила флягу и опустошила ее. Вкус специй и трав обжег гортань, и она почувствовала, как это жжение распространилось по телу и проникло в кровь, ускорив ее движение.
Васудев возбужденно запрыгал, пританцовывая и выкрикивая:
— Ты не можешь этого сделать! Яма никогда этого не одобрит!
— Жизнь за жизнь, — сказала Эстелла. — Таков закон. — Да, она была очень больна, кожа обтянула тонкие кости, но при этом походила на богиню, серебристые нити волос которой раздувало жаркое дуновение сквозняков темного коридора. Ее взгляд был непоколебимым и ясным. Она повторила: — Жизнь за жизнь, — а затем добавила, — моя жизнь взамен его.
Анамик пристально посмотрела на женщину. Тень Прандживана прильнула к своей хозяйке. Демон зарычал:
— Нет! Так не пойдет! Перестань нести эту чушь!
Эстелла напряженно вгляделась в глаза Анамик и проговорила:
— Говори, дитя, и придай мою душу Огню. Я последую дальше и найду твоего солдата. Ты можешь вывести его отсюда. Говори. Прямо сейчас, — сказала она, моля. — Скажи что угодно. Назови его имя. Пожалуйста…
«Джеймс», — произнесла мысленно Анамик, держа его имя на кончике языка, подобно семечке, содержащей целую жизнь, которая могла, вот с этого самого мгновения, переплестись с ее жизненной энергией и распуститься в прекрасную лозу. Но она не могла произнести его имя, не теперь. Потому что тем самым оно стала бы орудием убийства. Лицо Эстеллы было полным надежды, мольбы. Анамик не произнесет имя любимого, но у нее возникла другая идея. Она медленно выдохнула, а затем глубоко вздохнула. И во второй раз в своей жизни она выпустила свой голос из клетки.
Она запела.
Когда Эстелла услышала девичий голос, перед тем как ее глаза закатились, они успели преисполниться счастьем. А потом она рухнула, но тень Пранджавана успела подхватить женщину на руки.
Анамик пришлось моргнуть. Тень держала тело на руках, но душа Эстеллы все еще стояла перед девушкой, невесомая и радостная. Свободная. Она стояла и слушала, пока голос Анамик парил в воздухе, потом она развернулась и поманила девушку к Огню на легких как перышки ногах. Старуха нырнула в пламя, а следом за ней исчезли и длинные локоны ее волос. Поблескивая как зажженные фитили, они трепетали и трещали, пока огонь полностью ее не окутал.
Не переставая петь, с отчаянно бьющимся сердцем, Анамик последовала за ней.
В Огонь.
Он вобрал ее в себя. Бушевал вокруг нее. Она чувствовала его тепло, но он не обжигал ее. Она чувствовала себя твердой, как бриллиант. Целостной. Она продолжала петь.
Васудев, оставшийся где‑то там позади, в черном туннеле, был ошеломлен звуком ее голосом. Его глаза расфокусировались, нижняя челюсть отвисла, слюни нитями свисли с его заостренных зубов. Тень Прандживана все еще держала хрупкое старое тело Эстеллы на руках. Он плавно вошел в Огонь следом за Анамик, и в отличие от душ, которые могут существовать в инферно бесконечно долго, тень и кожа имели земное происхождение, а потому немедленно сгорали, не оставляя после себя ничего, даже пепла.
В Огне глаза Анамик были открыты, и она увидела бесчисленное множество душ, дрейфующих вокруг нее, души, подобные металлу алхимика, трансформировались в этом великом тигле, плавились, становясь иными, обновленными. Она поплыла, следуя за шлейфом волос Эстеллы сквозь пламя. Она пела. С каждой нотой душа ее познавала все больше и больше радости, словно ее голос вновь и вновь с каждым пропетым словом сбегал из заточения.
И потом, внезапно, она осознала некое присутствие поблизости в море пламени, величественный и обжигающий до волдырей интеллект, скрытый от глаз. Яма собственной персоной, Владыка Ада. Он был повсюду, незримый. Слушал. И она продолжала петь все роли, которые знала наизусть. Кармен, Манон, Эвридика, Мюзетта, Изольда. Liebestod — плач по мертвой любви. Она пела не переставая.
И она все еще пела, когда обнаружила, что Джеймс медленно кружится в пламени. Его глаза были открыты, но слепы. Ее голос дрогнул, и она умолкла.