Ты вернешься!
– В том-то и дело, отец, что по переписке прим Рахам не показался мне идиотом, как и тебе, согласись. Он явно желал мира и возвышения для их стаи, которое принесло бы наше с его сыном соединение. С чего бы вдруг ему настолько оглупеть и напасть на меня, лишая себя такого шанса? И ты же слышал меня – нападавшие были людьми. Откуда Рахам взяли бы эту команду убийц, явно обученных противостоять оборотню?
– Эрин, дочь, ты – будущая прима стаи Курта. Тебе известно, что своего положения наша стая добилась очень непросто и немалой кровью. Своей, но куда как больше чужой. Кровью тех, кто нам противостоял. Это самое главное, что все остальные хранимые Луной поняли о Курта – мы не боимся драться, мы готовы сражаться в любой момент, и мы всегда добиваемся желаемого, то есть того, что противник должен быть уничтожен под корень. Нельзя посягнуть на одного из нас или на принадлежащее Курта и не расплатиться жестоко. Нельзя нанести нам оскорбление, подобное вчерашнему, попытаться откусить руку, протянутую для союза, и остаться безнаказанными. И ты, как будущая прима, должна понимать это, как никто другой, и следовать этим правилам, чтобы Курта процветали и дальше.
– Отец, я это понимаю. Но уверена, что Рахам в курсе о правилах Курта, мы ведь десятилетиями соседствуем и враждуем. Да все хранимые Луной в курсе, что связываться с нами – безумие. Вот поэтому и не могу понять, как они могли бы решиться на такое. Возможно нам стоит разобраться, выяснить в чем…
– Нет! – грохнул голос отца, и его ментальная мощь врезалась в меня, ударив в грудь и голову как огромные камни. – Мы не будем ни в чем разбираться и медлить, позволяя разойтись слухам, что Курта слабаки, не пустившие кровь в ответ на плевок в лицо! Мы никогда не делали этого раньше и не станем впредь! Разбираться и вести пустые выяснения – удел слабых, не обладающих силой и властью карать. Я сказал, что к следующему утру Рахам должны исчезнуть, и менять своего решения не намерен. Я и так достаточно их терпел, лишь только потому, что тебе нужна была пара, Эрин. Юный Рахам тебе не ровня, и, взяв его в пару, ты без труда подчинила его себе, а через него и всю их стаю без лишних сражений. Это был их шанс уцелеть, однако его не оценили, так что пусть пеняют только на себя. Мы избавимся от них, и все на этом. А ты еще очень молода, и мы найдем подходящего носителя крови в другой стае, просто нужно будет подождать.
– Я не смею возражать, прим Эдгар, но как своего отца могу ли попросить?
– Всегда, – кивнул отец, смягчаясь и подходя наконец ко мне. Всмотрелся в лицо, давая увидеть краткий проблеск пережитого за меня страха.
– Я хотела бы пойти в бой с сарга…
– Это исключено, Эрин. Думаешь я не чую насколько ты сейчас слаба? Твои раны должны были быть чудовищными, практически смертельными, чтобы столько твоих сил ушло на восстановление. В бою ты сейчас будешь слабее человеческого ребенка. Это опасно для тебя, и совершенно недопустимо, чтобы сарги это заметили и запомнили. Примы никому не показывают своей слабости, дочь.
– Я знаю. Но тогда хотя бы позволь просить тебя не устраивать для Рахам тотальную бойню. Позвольте их детям и женщинам, что не рискнут встать против нас, уйти.
– Эрин, женщины нашего племени злопамятны, а уж те, кто теряет пару – тем более, а детям свойственно вырастать и тоже превращаться в бойцов, ведомых ненавистью и жаждой мести, – раздраженно нахмурился родитель.
– И все же, отец, – решилась-таки я настаивать, хоть сил сопротивляться льющейся бесконтрольно из-за раздражения доминирующей мощи отца становилось все меньше. Он прав – мне нужны отдых и пища, а еще и секс со здоровым, готовым отдать энергию и достойным доверия в состоянии уязвимости партнером, чтобы исцелиться после ран изнутри. Обращение ради выживания в таких вот случаях это как брать у своей же сущности силы взаймы, чтобы спастись прямо сейчас, в момент крайней опасности, и никак не обойтись без тяжелейшего отката, и мой уже совсем близок. – Ведь есть шанс, что нас стравили. Меня смущают эти наемники люди. И то, что в нападении на меня нет логики и выгоды для Рахам. Оставь жизнь их женщинам и детям, ведь есть вероятность, что их стая невиновна.
– Эрин! Мы оборотни, драться и убивать всех конкурентов, отбирая все – в нашей природе. И повод в виде какой-то там установленной виновности нам без надобности, мы не люди. А что касается людей-бойцов – ты абсолютно уверена, что это не были свежеобращенные ублюдки?
Я напрягла память, пытаясь воспроизвести всю картину нападения до мелочей. От одежды и даже крови нападавших несло какими-то специями, пряностями, как если бы они не только обработали ими свои тряпки, но и питались пищей в последнее время щедро или приправленной. Явно чтобы отбить начисто нюх любому хранимому Луной, не позволяя выделить и запомнить, а после узнать личный запах каждого. Опять же подтверждение, что им знакома наша природа. Двигались они очень быстро, явно отлично тренированны, но с полной достоверностью утверждать была ли их скорость за гранью человеческих возможностей я бы не стала. Хотя бы потому, что прежде мне никогда не случалось драться с людьми в принципе. Это просто невозможно для будущей примы Курта, у людей ни шанса приблизиться, не то что вступить в конфликт.
– Нет, полной уверенности у меня нет, – признала я. – Но целая команда свежеобращенных… мне кажется такого не утаишь, мы бы прознали, что Рахам затевают нечто такое.
Мало того, что далеко не все люди его переживают, так еще довольно большой их процент становиться потом одержим кровожадностью, впадая в голодное неистовство в полнолуние, начиная видеть охотничий трофей в других людях. Лишь немногие после полного процесса способны сохранять адекватность и стать хорошими рабами для хранимых Луной. Прежде к такому относились проще, но сейчас обращение людей было практически под запретом, ведь проблем от этого куда как больше, чем выгоды. У Курта вообще не было обращенных, отец их на дух не переносил.
– Эрин, все это ничего не меняющая ерунда. Что мешало Рахам набрать человеческих детей и растить вот такую ударную группу и даже возможно не одну, для нападения на нас и другие стаи? Слабые всегда пытаются взять верх хитростью. А логика… Ты мой единственный потомок, Эрин. Убей тебя, и Курта лишаются будущего.
Ясно уже, что никакие мои доводы отцом не будут приняты, судьбу Рахам он решил, и мне даже почудилась, что он рад тому, что все обернулось именно так. Эдгар Курта – Эдгар Жестокий, всегда предпочитал силовое разрешение любых вопросов. Он не вел ни с кем споров, он их пресекал сразу путем нападения и уничтожения оппонента. И уже очень много десятилетий таковых у него не наблюдалось.
– Не преувеличивай, отец, – я больше не стала возражать, признавая полную бесполезность попыток повлиять на однозначно принятое решение. Смысл жалеть врагов? Будь те же Рахам на нашем месте и никого щадить бы точно не стали. – Ты очень силен и ничто не помешало бы тебе найти новую приму в пару и произвести на свет еще потомков.
– Эрин… – жесткость из отцовского голоса пропала, и мое имя он произнес как-то… с трепетом что ли. – Ты не понимаешь. Никакая другая прима на всем свете не сможет повторить или заменить твою мать. Ни один другой потомок не будет тобой, моя Эрин. Убивший тебя отобрал бы у меня последний еще живой кусок души и сердца, дочь.
– Отец… – мое горло стиснуло, и я взглянула в отцовские глаза, смаргивая влагу в своих. Но краткий момент его открытости закончился, и родитель оборвал наш визуальный контакт.
– Ты – будущее Курта, запомни это, Эрин, и живи каждый день с осознанием этого, – сухо произнес прим стаи Курта. – Ступай в свое бунгало и не выходи на глаза членам стаи, пока не восстановишь свои силы полностью. А я обещаю подумать над твоей просьбой насчет Рахам, но очень надеюсь, что впредь не услышу такого от моей дочери и наследницы. Щадить – это оставлять врагов за спиной, давая им шанс напасть исподтишка.
Спорить я не имела права, да и смысла не было. Решения, принятые примом, не обсуждаются и тем более не оспариваются. Особенно те, что действительно основываются на древнейших наших законах выживания. Так что покинула отцовский кабинет и дом, отправившись к себе.