Обманщики. Пустой сосуд (СИ)
— Я приготовила вам постель, господин лекарь. Вам нужно отдохнуть.
— Да-да… конечно…
Ильян поднялся с трудом и с благодарностью оперся на предложенный локоть.
В гостевом шатре пахло благовониями, немного сладковато, на вкус Ильяна. Однако, он так устал, что не обращал сегодня внимания на такие мелочи. Не раздеваясь, только пояс распустив, он лег на приготовленную постель и закутался в простеганное одеяло. И провалился в черноту. Разбудило его прикосновение горячих рук, вытянувшееся рядом хрупкое тело. Сквозь тонкий нижний халат можно было ощутить все его изгибы. На лице Ильян ощутил теплое, фруктами пахнущее дыхание. И отодвинулся. Нехотя открыл глаза.
— Госпожа Шагати?
На щеках девушки вспыхнул румянец. Она была прехорошенькая, а смущение только добавляло ей очарования. Что едва ли отменяло тот факт, что девушке нечего было делать в постели Ильяна.
— О-отец послал меня к вам, господин лекарь. И велел исполнять всякую вашу просьбу.
Почтение и уважение кочевников всегда казались Ильяну несколько утомительными. Тебе предоставят лучшее место за столом, лучшие куски мяса, свою жену или дочь, чтобы согрела постель; а ты сидишь, как дурак, и не знаешь, что со всем этим делать.
— Вот моя просьба: пожалуйста, госпожа Шагати, уйди. Мне очень нужно поспать.
И, перевернувшись на другой бок, Ильян закрыл глаза.
* * *Соседки Лин продолжали рыдать и причитать, и это мешало думать. Ей и самой хотелось поплакать, но слезами-то горю не поможешь. Поэтому, прижавшись к прутьям, Лин смотрела наружу.
Было уже глубоко за полночь, когда за девушками пришли. Лин и еще двоих выволокли из клетки и потащили туда, где полыхало рыжее зарево костров. Их успели по дороге хорошенько общупать, и всякий раз сердце уходило в пятки. Перед глазами вставали те страшные картины, что рисовало воображение, пока отец тащил Лин через Пионовый квартал.
— Эх, вот бы сейчас…. — мечтательно проговорил кто-то позади. Испугано, тоненько ойкнула женщина.
— Босс сказал — нельзя. Товар не порть! Кто их после тебя купит, дубина ты стоеросовая? Глазами, 'он, щупай.
Глазами, как находила Лин, тоже было очень неприятно. Впрочем, к ее радости, ничего по-настоящему страшного не произошло. Их выволокли к костру и заставили разносить вино развалившимся на песке разбойникам. Пламя от костров рождало жуткие резкие тени, и казалось, что перед глазами разворачивается сцена из Ада.
Лин нащупала за пазухой несколько свертков с порошками.
У нее быстро образовалась привычка носить с собой травы и лекарства, пряча их в одежде. Снадобья были на все случаи жизни. Мастер Ильян мог, просто прогуливаясь по берегу реки или идя на рынок за покупками, наткнуться на страждущего, нуждающегося в лечении. А у Лин, которая мечтала всегда быть полезной, находились при себе лекарства. С собой у нее было обезболивающее, кроветворное, кровеостанавливающее и снотворное. Вытащив последнее, Лин высыпала содержимое пакетиков в кувшины. Обнесла бандитов вином.
Их командир сидел на небольшой, наспех сооруженной платформе, точно генерал в пьесе, и рассматривал своих приближенных. Сам он не пил, и, кажется, вид стремительно пьянеющих разбойников забавлял его. По красиво очерченным губам скользила сладкая улыбка. Перехватив взгляд Лин, мужчина поманил ее к себе. Пришлось, холодея от страха, взбираться на платформу и подходить к мужчине. Не дойдя пару шагов, Лин застыла, глядя вниз, на грубо обработанные доски помоста. Прекрасное лицо мужчины пугало своим полным несоответствием гнилой натуре, то и дело прорывающейся в жуткой улыбке.
— Как тебя зовут, малышка?
— Ли-Лин… — выдавила Лин, поражаясь тому, что медоточивый вкрадчивый голос не дает ей соврать.
— И откуда же ты родом, Лин?
— Х-хункасэ.
— Подойди ближе, Лин.
Вспомнилась старая-старая сказка, которую Лин слышала от кормилицы в детстве. Это было так давно, невообразимо давно, когда у нее еще была кормилица. Когда она была частью семьи. Сказка про пряник, который катился по дороге, пока не столкнулся с хитрой лисой. «Откуда ты родом, мой добрый друг? И что за начинку делают в твоих краях? Подойди ближе, я не слышу». Ам! И нет больше пряника.
— Подойди, — повторил мужчина тоном, не допускающим ослушания.
Лин послушно шагнула вперед. Горячие твердые пальцы сжали ее подбородок, не давая отвернуться. Глаза, лишенные хоть какого-то чувства, мертвые и безразличные, буравили ее лицо.
— Ты хорошенькая, но много за тебя не выручишь. В Карраске мужчинам нравятся экзотические красавицы.
Рука скользнула с подбородка на шею, мужчина дернул Лин к себе, почти коснулся ее лица, и она ощутила смрад его дыхания. От главаря разбойников несло мертвечиной. А потом к губам ее прижались холодные губы. Лин ощутила отвращение и тошноту, уткнулась в грудь мужчины, в твердую тисненую кожу раскрытой ладонью, но сил оттолкнуть его не хватило.
— Пожалуйста! — всхлипнула Лин, когда поцелуй прекратился.
Главарь пальцем провел по ее распухшим губам и ухмыльнулся. И проговорил, намеренно интерпретируя ее мольбу так, как это ему по нраву:
— Хочешь больше, маленькая распутница?
Рядом с ним Лин была слишком слаба и беспомощна. И безоружна: все ее шпильки потерялись по дороге, у нее не было при себе ножа, она никак не могла защититься от этого мужчины. И когда он потащил ее за собой, Лин лишь всхлипнула беспомощно и жалобно.
В его палатке сильно пахло благовониями, массивная бронзовая курильница истекала густым сладким дымом. Из-за него, а еще из-за слез все расплывалось перед глазами.
— Охраняй, — бросил главарь кому-то, а сам подошел к роскошной постели, сделанной из шелков и мягкого меха. — Сними с меня доспех. Поторопись.
Лин подошла на негнущихся ногах. Главарь стоял и ждал, чуть склонив голову, и словно предвкушал какую-то забаву. Лин не сомневалась, что он ее убьет лишь потому, что это доставит ему удовольствие. Медленно она подняла безвольные, слабые руки и принялась расстегивать замысловатый крепеж на доспехах. Тисненая кожа была заскорузлой и чуть липкой на ощупь. Сам доспех — невероятно тяжелым, Лин едва не выронила его.
— Теперь халат.
Лин сглотнула с трудом, ощущая на языке ядовитую горечь. Потянулась к поясу. Руки дрожали, и Лин кое-как справилась с узлом. Халат с тихим шорохом соскользнул на пол.
— Рубашка.
Лин стиснула кулаки. Незнакомец — жуткий незнакомец! — стоял перед ней в одних только штанах и рубахе и требовал раздеть его. Не то чтобы до сей поры Лин не видела нагого мужчину. Это было, конечно же, непристойно для девушки, но Лин быстро переняла привычки наставника. Ильян полагал, что лекарь выше обычаев и предрассудков. Он отказывался «осматривать» пациенток через занавес и щупать их пульс через пять слоев шелка. Одному заартачившемуся господину, обвинившему Ильяна в распутстве, мастер пообещал поставить иголки, если тот ляжет под каменную плиту. «Это очень эффективно, — сказал тогда мастер. — И вдобавок вы ничего не почувствуете». Следуя привычкам учителя, Лин лечила и мужчин, и женщин, и потому знакома была с мужской наготой и не находила ее шокирующей.
Но этот жуткий мужчина не был ее пациентом.
Впрочем, то, что он легко мог ее убить, едва ли оставляло Лин выбор. Протянув дрожащую руку, она медленно распустила завязки на плече и под мышкой и откинула в стороны полы рубахи, представляя, что раздевает раненого. В нос ударил тяжелый, гнилостный запах, точно перед Лин стоял полуразложившийся труп. Грудь мужчины покрывали язвы, источающие этот отвратительный смрад. Одни покрылись коростой, другие мокли, третьи зарубцевались, но это была обманчивая иллюзия излечения.
— У тебя песчаная лихоманка, — проговорила Лин непослушными сухими губами. А потом добавила: — Я могу это вылечить.
1 Джуэр — буквально «Джу второй», второй сына князя Джуё, Джусан — «Джу третий», третий сын князя