Обманщики. Пустой сосуд (СИ)
— Это лучшая наша кобылица, ага, — пояснил Абаш, слегка смущенный. Он, должно быть, слышал, что в Карраске солдаты на кобылах не ездят. — Она быстра, проворна, умна и очень вынослива.
— Это большая честь, — кивнул Цзюрен, запрыгивая в седло. Мунабари переступила беспокойно с ноги на ногу. — Тише, тише, девочка…
— По коням, — скомандовал Абаш и возглавил отряд. — Нам нужно назад, в пустыню. Сюда батуны идут только ради набегов, живут же они среди песков, как ядовитые гады.
Мунабари и вправду была умна и проворна. Она слушалась даже не поводьев — малейшего движения, и шла ровной, нетряской рысью. Развернув карту, Цзюрен сверялся с нею и звездами, выстраивая маршрут и отмечая увиденные ориентиры.
Вскоре с ним поравнялся юный Ратама и некоторое время ехал молча. Наконец проговорил.
— Абаш все разъяснил мне. Я не хотел тебя оскорбить. С лошадью. Не сердись, мастер.
Цзюрен усмехнулся.
— Я знаю ваши обычаи, и я не в обиде. А если бы и не знал… Есть у нас одна хорошая поговорка: на обиженных воду возят.
Ратама помолчал еще какое-то время, а потом спросил:
— Ты пощадил меня, потому что знал наши обычаи, мастер?
— А зачем мне тебя убивать? — удивился Цзюрен. — Ты молод, у тебя жизнь впереди. Я тебя победил, да, но убивай я каждого, кого победил, и на земле людей бы не осталось.
Юноша помолчал еще немного. То ли собирался с мыслями, то ли подбирал слова на чужом языке.
— Мы… знаем людей из Зеленой Долины, мастер. Они не лучше батунов. Солдаты, воины. Они приходят и забирают то, что им нужно. Пять лет назад племен было десять, было племя Кашри. У меня невеста была кашри. Теперь их нет, и памяти от них не осталось.
— Что за солдаты? — нахмурился Цзюрен.
— Солдаты Зеленой Долины. У них тяжелые доспехи. И желтый цветок вот тут, — юноша прикоснулся к левому плечу. — Тисненый на красной коже.
Джуё. Цзюрен стиснул обеими руками поводья. Солдаты, служащие Джуё. Формально не солдаты даже, охрана. Сопровождающие его караванов, ходящих из конца страны в конец. Но на юге, в исконных землях этого клана, Цзюрен быстро понял, что Джуё и его сыновья Джуэр и Джусан1 ни в чем не знают полумер. Их усадьба походила на крепость, а стража — на армию. Но уничтожение целого племени… в этом нет никакого смысла.
— Вы не верите, мастер? — спросил осторожно и вместе с тем огорченно Ратама.
— Верю. Но это то, что мне нужно обдумать, — мрачно ответил Цзюрен.
* * *Цзюрен уехал в сопровождении местных воинов, и Ильян попытался немного поспать. Нужно было восстановить силы, иначе болезнь приберет его раньше. Сон, однако, не шел. Лежа на ворохе шкур, Ильян разглядывал темный купол шатра и перебирал в памяти разумные доводы. Он не мог поехать с Цзюреном и остальными. Он затормозил бы движение. Он в том состоянии, когда на лошади не усидишь. Все эти разумные доводы помогали мало, оказались ничтожны перед единственной мыслью: главную свою обязанность, защиту ученицы, Ильян передоверил чужому человеку. Так, наверное, чувствовал себя отец, у которого появился молодой и сильный зять.
Проворочавшись больше получаса, Ильян встал и, закутавшись в халат, вышел. Лагерь кочевников дремал вполглаза, готовый в любую минуту дать отпор всякой опасности. Пустыня ими полнилась. Мимо проползла медленно сонная змея.
— Вам… не спится… господин? — дочь вождя подошла неслышно и встала рядом. — Я Шагати, господин.
По-каррасски она говорила хуже отца, но очень старалась. Слова казались маленькими камешками, тяжелыми и острыми, причиняющими девушке боль.
— Много поводов для тревог, Шагати, — ответил Ильян на ее собственном языке.
Закутавшись в халат еще плотнее, он запрокинул голову. День за днем растет опасность, что неведомый мор захватит всю страну. Опасность не в самой даже болезни, она переборчива, а в тех методах, которыми с ней будут бороться. Королевское медицинское ведомство предпочтет сжечь целый город, не разделяя больных и здоровых. Король запрется в замке, окурившись благовониями, и предоставит армии решать такие вопросы. Карраска обезлюдеет за три дня, и то будет не первый такой случай. Сто пятьдесят лет назад при короле Гусоне мор и междоусобица выкосили половину страны, на тридцать лет погрузив Карраску в пучину упадка. Хроники умалчивают, как удалось преемнику Гусона, Коксону, все исправить. Ильян всегда полагал, что это из-за того, что действия молодого короля были исключительно негероическими в те дни.
Звук гонга прервал его размышления. Резкий, медный, он далеко разносился над солончаками и заставил Шагати побледнеть. Девушка вцепилась в запястье Ильяна обеими руками, которые показались ледяной коже лекаря нестерпимо горячими.
— Набег!
В мгновение ока ночь взорвалась шумом и криками, лязгом оружия и ржанием коней.
— Господин! — мимо пробежал воин, на ходу застегивая доспех. — Айди2, укройтесь в шатре!
Шагати потянула Ильяна за собой к палатке вождя. Внутри никто уже не спал. Жены и дочери облачали вождя в кожаный доспех, а младший сын, мальчик лет двенадцати, вооружался сам. Сурово сдвинув брови, он пообещал:
— Не бойтесь, матушки, сестра, я вас защищу.
Выглядело это немного комично и вместе с тем вызывало досаду. У ребенка больше уверенности в себе, чем у Ильяна.
Спустя несколько минут вождь вышел, оставив женщин, детей и лекаря. Тяжелый войлочный полог отсек все звуки, погружая шатер в пугающую тишину. Ильян постоял немного, затем сел на кошму и спросил:
— Часто бывают ночные набеги?
— Девять племен живут мирно, — нараспев отозвалась старшая жена.
— Батуны нападают иногда, — согласилась младшая.
Ильян поднялся, подошел и осторожно выглянул наружу. В эту минуту в остывающем сухом воздухе послышался звук рога, протяжный и унылый. Ильян уже прежде слышал его, далеко отсюда, на юге. Сразу же встал перед глазами отряд наемников в тяжелых алых доспехах с желтым цветком на плече. Они разорили деревню ради провианта. И, как подозревал Ильян, ради удовольствия.
— Это не батуны.
Крики и лязг оружия продолжались еще какое-то время. Женщины, девочки и мальчишка внешне оставались совершенно спокойны. Ильян опустил войлок, закрывающий вход, и подошел к столу.
— Часто появляются эти люди здесь?
— Не чаще любых иных разбойников, — ответила старшая жена.
«Разбойники» — то было отличное определение для людей Джуё.
— Что им тут, интересно, нужно… — Ильян вновь подошел к двери и выглянул.
Все тем временем затихло, и жутко стало от этой тишины. Потом рог протрубил где-то вдалеке. Словно бы люди Джуё мимо проезжали и просто наскочили на лагерь кочевников, как на камень в темноте. И пнули этот камень со злобой. Ударил гонг. Жены вождя покинули шатер поспешно, и старшая принялась раздавать указания: разжечь огонь, раскалить бруски металла.
— Не нужно, — Ильян сбросил верхний теплый халат и подвязал рукава. — Госпожа Шагати, пожалуйста, мои сумки. Там лекарства. Еще мне нужна вода, крепкое вино, костяные иглы и жилы.
Он говорил спокойно, уверенно, в такие минуты никому не приходило в голову спорить. Быстро появились и вода, и лекарства, и иглы, а потом потянулись раненые. Несколько следующих часов Ильян провел, промывая и штопая раны, вправляя суставы, заваривая сложные снадобья. Шагати помогала по мере сил, но ему очень не хватало Лин. Ученица давно уже понимала наставника с полуслова, и не приходилось тратить время на то, чтобы разъяснять ей что-то. И в лекарствах она разбиралась, а для Шагати, как ни старалась она, все каррасские порошки и все пилюли выглядели одинаково. Она привыкла к иным техникам и снадобьям. К рассвету Ильян вымотался совершенно, без сил опустился на песок и подставил лицо солнцу.
Он не задремал, скорее, отключился, выпал из реальности, что больше походило на медитацию, и очнулся от того, что его весьма энергично трясли за плечо.
— Господин лекарь! Господин лекарь!
— А? — Ильян с трудом сфокусировал взгляд. Над ним стояла Шагати.