Капкан (ЛП)

— Ты думаешь, я согласился ради этого? — спрашивает он и я морщу нос.
— Разве не поэтому?
— Вовсе нет. Но сейчас мне нужно успеть к подрядчику.
Он подмигивает, затем встает у меня между ног. Его руки обхватывают мое горло, удерживая меня, но не удушая, кончики его пальцев грубые и толстые.
Жар разливается у меня между ног, я знаю, что он может раздавить меня за считанные секунды. У меня перехватывает дыхание, и я понимаю, почему он так меня обнимает. Даже если он не душит меня, он хочет напомнить мне, что контролирует меня.
— Не волнуйся. — говорит он. — У тебя будут другие возможности загладить свою вину передо мной.
  
ГЛАВА 10
 
Кэш
Моя жизнь в Ки-Уэсте, означает, что я знаю недвижимость вдоль и поперек, даже если она мне не принадлежит. Я работал над всем, от реставрации исторических домов до современных кондоминиумов.
А Дин, бывший бойфренд, живет в маленьком коттедже с двумя спальнями, построенном компанией Winstone, что означает, что у него такой же люк в подвал и такие же широкие полости в стенах, как у Ремеди. Это было бы забавно, но я слишком нетерпелив.
Я хочу убить его прямо сейчас.
К тому времени, как садится солнце, я вскрываю замок его коттеджа и вхожу внутрь. Вечер тихий, и хотя паранойя гражданских означает, что у меня мало вариантов, я говорю себе, что мне нравится эта смена темпа.
Все боятся. Я их страшила, и мое правление простирается на весь город.
Во второй спальне, которую он превратил в свой кабинет, я перебираю ящики и картотечный шкаф. Школьные занятия. Эссе. Записи о посещаемости. Устаревшие учебники. Здесь пахнет несвежими книгами и чернилами.
На одной стене есть большое окно, выходящее на улицу, а на другой книжная полка, доверху забитая учебниками и папками. Однако в верхнем ящике стола под несколькими скрепками лежат смятые, красные, атласные стринги. Кровь бурлит в моих венах, сердцебиение учащается до небес.
Он насмехается надо мной? Он хочет страдать?
Я хватаю комок ткани вместе со скрепки и всем остальным, сминаю в кулаке и глубоко вдыхаю. Скорее кислый, чем свежий. Я расслабляюсь. Это не она. Но это означает, что он солгал Ремеди.
Он не тот воздерживающийся бывший парень, который заслуживает второго шанса. Он спал со всеми подряд. Но это не имеет значения.
Осмотрев мебель, я нахожу свободное место в шкафу главной спальни, и оставляю дверь приоткрытой, чтобы было видно. Если Дин будет придерживаться своего обычного графика с тех пор, как я начал наблюдать за ним, мне не придется долго ждать. И, как по по сигналу, он вваливается в дом, пропахший пивом и цветочными духами, сжимая в руке свой свитер-жилетку.
Он оттягивает ворот рубашки, расстегивает пуговицы, затем снимает одежду, швыряя каждую вещь на кровать. Выбритая грудь. Мускулистый, как будто он играет во взрослой спортивной лиге. Ухоженные волосы.
Он падает на кровать, и хотя отсюда почти ничего не видно, я смог увидеть его член в одной руке и телефон в другой, как будто он дрочит на порно. Но как бы сильно он ни напрягался, его член остается вялым.
Приемная мать № 7 была такой же. Если бы вы заставили ее выпить, она бы потеряла сознание. Поэтому я вставил трубку в ее бессознательный рот, вводя столько, сколько мог вместить ее желудок. Никто и глазом не моргнул, когда она умерла от алкогольного отравления. Они все одинаковые.
Он стонет и ворочается в своей постели, пока, наконец, не переворачивается на спину и не теряет сознание. Еще нет и семи часов, а этот ублюдок уже напился виски до чёртиков.
Это так он обращался с Ремеди? Напивается настолько, что даже трахнуть себя не может, и ожидая, что она не будет против?
Подкрадываясь через дверь шкафа, я нависаю над его бесчувственным телом. Затем провожу своим тесаком по его подбородоку, поворачивая его голову так, чтобы я мог осмотреть его.
Точеная челюсть. Голубые глаза. У него впалые щеки, будто у него есть ямочки.
Неудивительно, что Ремеди он нравился. Нельзя отрицать, что он привлекателен, хотя с изуродованным лицом у него было бы больше шарма.
 
Но я здесь не для того, чтобы его подправлять его. Тесак колет его кожу. Он отмахивается от него, как от обычной мухи, но лезвие вонзается ему в ладонь. Он широко раскрывает глаза, и смотрит на меня.
— Что за…
Я опускаюсь тесак на его запястье, отсекая ему руку. Кости застывают в форме когтей, пока Дин кричит, размахивая огрызком в воздухе, слишком потрясенный, чтобы сопротивляться.
Мне нравится давать выбор. Варианты дают людям надежду, и я люблю наблюдать, как эта надежда распадается прежде, чем они умрут. Но когда я поднимаю тесак, на лезвии блестит кровь, и я понимаю, что Дин этого не заслуживает.
Он всхлипывает и воет, но я его не слышу. Я слышу лишь Ремеди.
«Ты же не думаешь, что я ненормальная?»
Я снова опускаю тесак, уже на другое запястье, расчленяя его. Кровь брызжет вокруг нас, и я опускаю клинок снова и снова.
Каждый взмах наполняет меня удовлетворением, которого я не испытывал уже очень, очень давно. И я говорю себе, что это соответствует моему плану.
Когда бывший парень Ремеди обнаружится мертвым, Ремеди станет одной из первых подозреваемых. Я даже могу помочь полиции, подтвердив, что видел их в разгар жаркого спора всего за несколько дней до его смерти.
Однако я не могу объяснить желание, переполняющее меня, когда я забираюсь на него сверху. Мой член наполняется кровью, когда я бросаю тесак и достаю свой перочинный нож. Он едва жив, возможно даже умер. Трудно сказать, но я всё равно приставил лезвие к его глазам, вырезая круги вокруг глаз, пока не попадаю в ту твердую, безошибочно узнаваемую костяную впадину.
Я вырвал ему глаз. Волокнистая красная ткань обвивается вокруг зрительного нерва, и быстрым движением ножа я перерезаю сосуды. Затем я проделываю то же самое с другим глазом. Я держу их в своих кожаных перчатках, любуясь ими в тени.
Сосуды и нервы, свисающими с каждого из них, выглядят как обрывки водорослей, украшающие пляж. Даже после смерти он никогда больше не взглянет на мое маленькое лекарство.
Кровь покрывает меня, теплая и влажная. Я спрыгиваю с кровати. Он изрублен, простыни под ним красные, плоть превратилась в кашицу. Его лицо больше похоже на красные комья грязи, чем на человеческий череп.
Но я хочу большего.
Используя тесак, я отрубил ему голову. Его кремово-белый спинной мозг торчит из мясистой плоти, но когда я поднимаю его голову за спутанные текстурированные волосы, я доволен собой. Так он выглядит намного лучше. Настоящий. Как тот долбанутый человек, которым он и является.
Я насвистываю мелодию, затем кладу голову на кровать, чтобы он мог наблюдать, как я избавляюсь от его тела. Я проверяю его телефон, мне просто любопытно, как он дрочит.
Экран заполняет сообщение с фотографией. Студентка в красном атласном белье позирует на своей кровати.
«Увидимся на занятиях» говорится в сообщении.
Я закатываю глаза. Это предсказуемо до невозможности. Если бы я не убил его, его бы в конце концов уволили за запрещенный роман. И он еще утверждал, что хочет быть с Ремеди?
Убить его — это практически услуга.
Надев маску, я покрываю остальную часть его тела грунтовкой, затем изоляционной пеной и запихиваю его в подвал. Я даже бросаю на него, его глазные яблоки.
Кровавый след покрывает наш путь от его спальни до шкафа. Но это не имеет значения. Мне все равно, узнает ли полиция. Может быть, будет лучше, если они найдут его раньше. С их протоколом пройдет, по крайней мере, несколько дней, прежде чем они даже подумают о проведении проверки состояния здоровья.
Я в последний раз убираю коттедж, наспех, но достаточно тщательно.
Затем я снова хватаю его за волосы, его веки закрыты, окровавленные и плоские. Я опустил его голову в толстый черный мешок для мусора. Несмотря на то, что это всего лишь голова, она тяжелее, чем можно было бы ожидать, как шар для боулинга, засунутый в спортивную сумку. Я кладу пакет для мусора в багажник своей спортивной машины и захлопываю его.