Ведьма и компания (СИ)

Оленька гулко сглотнула и на подгибающихся ногах побрела к Лизе. Рухнула на колени, протянула руку… отдернула, боясь коснуться плеча подруги – и наконец дотронулась.
- Аххха! – Лиза шумно, взахлеб вздохнула и села.
Оленька кинулась ей на шею.
- Я так испугалась, так испугалась! – она плакала и вытирая глаза и нос ладонью.
- Фи, барышня Ольга Вадимовна, где ваши манеры? – улыбаясь, прошептала Лиза и… отерла лицо подруги неимоверно грязным подолом своей рубашки.
- О Боже! Прекрати немедленно, Лиза, ты меня еще больше пачкаешь! Нам нужна ванна и… - растерянная Оленька развела руками. - …и где мы ее возьмем?
- Дома. – опираясь на плечо подруги и вставая – вставая! – на ноги, сказала Лиза.
- Но разве мы можем туда вернуться? – всхлипнула Оленька.
- Мы все здесь можем. И всюду дома. Разрешите отрекомендоваться! – с комической важностью начала она. – Наднепрянских земель главная ведьма, девица Елизавета Хортица, из дворян! – и присела в реверансе. Тут же из горла ее вырвался пронзительный писк и с криком. – Ой-ой-ой! – она плюхнулась на зад, растирая отходящие от долгого онемения ноги.
- Как это могло статься? Как могло? – простонали рядом и… обернувшиеся девчонки увидели грузную простоволосую старуху, застывшую меж яблоневых стволов. – Как? Я трудилась… Я сотню лет положила на то, чтоб привить здешним людям понятие о равенстве, чтоб уничтожить позор крепостничества… и вот теперь, когда любая мелочь грозит обернуть наши усилия вспять… Почему? – она гневно погрозила кулаками невидимым алтарям под поляной. – Почему вы отняли у меня Силу?
- Наверное, потому что уж хватит… такого равенства? – тихо сказала Лиза. – Чтоб каждого одеть, обуть и прокормить, да каждое дитя в школу отправить одного равенства мало. Такое равенство оно… вроде как шаль вашу мужикам на портянки порвать: портянки-то появятся, а шали уж не будет. Чтоб каждому досталось хоть понемножку, всего… - Лиза плавно повела руками, точно очерчивая огромную кучу разных вещей. – Должно быть в изобилии! А коли не делать, откуда ж оно возьмется? - и с трудом выдавила. – Тетушка…
- Вера Сергеевна… - напряженно спросила выглянувшая у Лизы из-за плеча Оленька. – Она жива?
- Эту ведьму и веслом не забьешь. – глядя перед собой пустым, остановившимся взглядом, выдавила Агата Тимофеевна.
- Вот и ладно! – кивнула Лиза. – Будет ей и полетная мазь, и кирпичный заводик… ну, и на мосту машинерия ломаться перестанет да работники разбегаться. Люблю мосты! – Лиза прикрыла глаза, точно над самым прекрасным пирожным в лембергской кофейне. – И железные дороги!
- Весьма любопытно, а есть ли какой способ, чтоб выкопать сии алтари из земли? Навроде как господин Шлиман – Трою? – глядя в землю, задумчиво проговорила Оленька. – А то ведь неудобственно так-то… - и тут же встрепенулась. - Не вздумай сразу сказать господину Полю о своем к его делам расположении, ваше превосходительство! – сурово объявила Оленька.
- Какое же я «превосходительство»? – косясь на оцепеневшую старуху, пробормотала Лиза.
- Всех наднепрянских чар хозяйка уж всяко тянет не менее, чем на действительного статского советника! – важно сказала Оленька. – Хватит с нас подарков госпоже Острожской! От остальных сперва послушаем, что они нам предложат. И господина Бероева освобождать не спеши, пусть сперва клятву даст: и пусть не делает вид, что в зверином облике клясться не может! Знаю я этих оборотней! И вот еще, как угодно, но обратно я не полечу! Хватит с меня потрясений! Переждем паводок у колонистов, а потом наймем лодку. Да и тетушку поберечь надо. – Оленька искоса поглядела на Лизу – как та воспримет эти слова.
Та только вздохнула – но не разлучать же Оленьку с матушкой, а ради матушки придется терпеть и тетушку. «Добиваться ведь станет, чтоб я господ-товарищей ее домашнего оборотня от Сибири отшептала. Нет уж, ни за что не буду как она! Выполню свой Долг перед наднепрянскими землями, а когда придет мой час отдавать Силу – то и отдам, без сожалений, да еще и наследнице своей помогу, кто б она ни была!»
 
- Небось думаешь, какая я старая дрянь, и что ты такой никогда не будешь? – скрипуче спросила старая ведьма и ощерилась. – Может, такой – и не будешь. Да только как ни пыжься, как ни стерегись – а и ты совершишь ошибки, над которыми будешь сокрушаться горько. И на тебя когда-нибудь поглядит такая же черноволосая и зеленоглазая, как ты на меня нынче смотришь, и спросит: как же ты так, старая ведьма?
По спине пробежал холодок, и Лиза зябко повела плечами, а потом гордо вскинула голову. Пусть! Она будет стараться, а там… Коль невозможно жить без ошибок, что ж, и вовсе не жить?!
История пятая закончена
[1] В наше время – Малая Хортица или о-в Байды, островок рядом с о. Хортица на Днепре
[2] Проклятье! Что это такое? (нем.)
[3] Ищите! (нем.)
[4] Где вы? (нем.)
 История шестая. Nachthexe 
Nachthexe[1]
Achtung, Herren Offizieren! Russische Flugzeuge auf dem Kurs!
Bei meiner Ehre, Günter! Diese Russen verhalten sich wie zu Hause!
Sie denken, dass sie zu Hause sind, Heinz!
Ich werde versuchen, sie vom Gegenteil zu überzeugen![2]
Пилот «Хейнкеля-111»[3], летящего над территорией Рейхскомиссариата Украина, хищно улыбнулся, всматриваясь в темные облака, туда, где мелькнула похожая на неправильный крест тень. Стрелки застыли на своих местах. Только двое пассажиров, из-за которых экипажу бомбардировщика нежданно повезло вместо боевого вылета отправиться в Берлин, остались кто сидеть, кто лежать. Впрочем, от того, что лежал, активности ждать не приходилось. Наручники стягивали его руки и ноги, голова запрокинулась, а волосы склеились от крови. Бурые пятна покрывали тюремную робу, а там, где роба задралась, обнажая запавший живот и проступающие сквозь кожу ребра… Туда штурман старался не смотреть. Он понимал, что победа Великой Германии куется разными путями, но каждый раз, когда его глаза, точно магнитом притянутые, останавливались на запекшихся разрезах и рубцах от ожогов, радовался, что его путь – на крыльях люфтваффе, а не в гестапо. Он бы не смог вот так, как этот лейтенант – невозмутимо изучать бумаги, сидя над истерзанным, то и дело содрогающимся от кровавого кашля телом.
«Хейнкель» качнул крылом, уходя влево – в просвете туч снова мелькнул контур чужого самолета, и опять пропал.
- Играют они с нами, что ли? – отбрасывая посторонние мысли, пробормотал штурман.
- Доиграются. – Хейнц уверенно качнул штурвал.
Бомбардировщик вошел в облака и поплыл в густом вареве, похожем на гороховый суп, которым пилота в детстве кормила мамочка. Облака дрогнули, из них, будто еж из норы, высунулся винт чужого самолета и тут же скрылся. Недаром в полку говаривали: Хейнц и его «Хейнкель». Пилот словно слился со штурвалом, самолет завалился набок… и вырвался в открытое небо. Рядом и чуть ниже – словно маневр бомбардировщика выбил его из укрытия облаков – летел маленький самолетик с красными звездами на крыльях.
- Гюнтер, ты у нас спец по русским летунам! Что это за фанерная этажерка? – возмутился Хейнц.
- Если не ошибаюсь, По-2[4]. – присмотрелся штурман. – Он и правда фанерный. И вооружения нет. Совсем.
- Так куда ж они лезут?
- Это «Ночные ведьмы»[5]! – вдруг громко сказал бортовой стрелок.
- Женщины-бомбардировщицы? – штурман припомнил рассказы возвращавшихся с «Gotenkopf»[6] товарищей. – О, они совершенно безумные: прямо под плоскость бомбы подвешивают, без парашютов летают!
- Говорят, они умеют быть невидимыми! – вмешался второй стрелок и искушающе добавил. – За каждую сбитую дают железный крест.
Глаза Хейнца вспыхнули:
- Они считают себя бомбардировщиками? – он скривился. – А как же три «К»: Kinder, Küche, Kirche?[7] А уж самкам унтерменшей[8] точно не место в германском небе. – и он снова потянул штурвал, выводя «Хейнкель» на сближение.