Когда родилась Луна (ЛП)

― Моя жизнь никогда не была на моих условиях. ― Я встаю, закрываю лицо вуалью, затем собираю с пола ее перья и раскладываю их на столе в соответствии с их размером. Именно так, как ей нравится. ― И я отказываюсь воспринимать это как жизнь.
Я беру свою сумку и поворачиваюсь, направляясь к двери.
― Я не говорила, что ты можешь уйти, Рейв.
― Проведи ногтем по моей руне еще раз. ― Я пожимаю плечами. ― Посмотрим, будет ли мне до этого дело.
  
Я хлопаю дверью, уходя.
ГЛАВА 9
В начале следующего цикла Хейден отправляется в путь, чтобы попытаться украсть яйцо мунплюма. Ему придется добираться туда на санях и провести много времени в снежных хижинах по пути, хотя за стенами Аритии опасно.
По-моему, это немного глупо, ведь мунплюм Пахпи мог бы перенести его туда очень быстро. Но Хейден продолжает утверждать, что так делали всегда. Что он хочет испытать себя.
Не думаю, что Махми и Пахпи хотят, чтобы он что-то доказывал, потому что я подслушала, как они умоляли его не уходить. Не то чтобы это сработало.
Этой осенью Хейден много улыбался и шутил, пока я помогала ему собирать одежду и укладывать ее в сумку, но я вижу, что он боится. Я уверена, потому что он дал мне три жевательные конфеты из банки, которую держит рядом со своим тюфяком.
Обычно он никогда не дает мне больше одной за раз, потому что говорит, что от них у меня заболит живот, а это ложь. Я съела все три, и мой живот чувствует себя прекрасно.
Пахпи сказал, что достать яйцо мунплюма очень сложно. Нужно отправиться в Незерин ― место, где слишком холодно, чтобы что-то могло расти или дышать, ― и забраться на очень высокий ледяной столб, оставаясь незамеченным. Что нужно украсть яйцо из гнезда самки мунплюма, а потом быстро и бесшумно спуститься вниз.
Мой брат крупный и очень шумный. Он не умеет беззвучно дышать или делать так, чтобы его ботинки не скрипели по снегу. Даже голос у него грубый и шершавый, как зерно.
Он не слышит песен стихий.
Может быть, от этих жевательных конфет все-таки болит живот, потому что мне уже не очень хорошо…
Не думаю, что мой брат вернется домой из Незерина.
ГЛАВА 10
Захлопнув дверь «Изогнутого пера», я устремляюсь на запад по шумному
Рву, который теперь забит торговыми повозками, фейри стекаются сюда, чтобы получить самые дешевые бушели овощей, которые они могут выменять. По дороге домой я планировала зайти в свою любимую лавку, чтобы съесть пирожное с кремом из золы, но после того, как мне в глотку запихнули пурпурное дерьмо Серим, у меня пропало желание есть.
Хор панических вздохов заставляет меня остановиться, оглянуться по сторонам а затем поднять глаза вверх, куда устремлены все взгляды.
Мой пульс учащается при виде взрослого молтенмау, пролетающего достаточно низко, чтобы своими массивными когтями сорвать баллисту со стены. Порыв ветра обрушивается со всей мощью взмаха его великолепных крыльев, почти сбивая меня с ног.
Расправляя грудь, он вытягивает шею, разевает пасть и окрашивает небо шлейфом пламени, которое заливает Ров достаточным жаром, чтобы снег превратился в слякоть.
Народ с криками бросается в укрытие под небесными мостами, которые, по правде говоря, совершенно бесполезны. Если бы это чудовище решило повернуть голову и сжечь нас, сомневаюсь, что хоть что-то могло остановить его.
Драконье пламя не подчиняется законам природы. Язык Игноса не может помешать ему обжечь кожу. Расплавить плоть и кости.
Разрушить города.
Только Дага-Мурк может управлять драконьим пламенем ― тот, кто настолько связан со своим драконом, что может использовать его силу и огонь. Хотя эта связь ― скорее миф, чем реальность.
Зверь движется к Колизею, зажатому между стенами, как жуткая, покрытая кровью корона.
― Творцы, ― бормочу я, наблюдая за тем, как молтенмау лениво кружит над массивным сооружением.
Звук колокола, возвещающего о времени кормежки, проникает до мозга костей, и в толпе воцаряется гнетущая тишина, а воздух наполняется неистовым хлопаньем крыльев. Со всех сторон слетаются молтенмау, устремляясь за бесплатной едой и заполняя небо буйством хищных движений, ― их острые пасти направлены в сторону Колизея, словно град стрел.
Они сталкиваются, огрызаясь друг на друга, полосуя когтями, рассыпая яркие перья, пока сражаются за того, кто в данный момент привязан к столбу внутри сооружения.
Душераздирающий крик, за которым следует леденящий кровь вопль боли, эхом разносится по безмолвному Рву, как будто кто-то заставил Клод заглушить все звуки, просто чтобы поиздеваться над нами. Чтобы напомнить нам о страшных последствиях для тех, кто противостоит Короне.
Мои руки трясутся от нахлынувшей ярости, пальцы путаются в складках платья, сжимая в кулак плотный материал.
Я бы сейчас стояла там, на зрительских трибунах, и требовала крови, если бы тот, кого скормили зверям, был чудовищем вроде Тарика Релакена. Но это не так.
И никогда не бывает.
Они такие же, как я, пойманные на том, что маскировались под пустых. Это фейри, выступающие против короля, или родители одаренных детей, которые пытаются уберечь своих малышей от мучительного процесса отбора, через который им придется пройти. От бритья наголо. Прокалывания. Покидания своих домов в обмен на ведро кровавого камня, выписанное
Короной в благодарность за их большой вклад в растущее ополчение Сумрака.
Жалкая повязка для раненого сердца.
Пронзительный крик обрывается треском раскалывающегося дерева, и мои внутренности сжимаются так быстро, что меня начинает тошнить.
Победивший молтенмау вылетает из Колизея, машет покрытыми перьями крыльями и взмывает в небо. Из его заостренной пасти течет кровь, когда прекрасное, чудовищное создание устремляется на запад, и море голов поворачивается, чтобы посмотреть, как он проплывает вдоль стены.
Весь воздух покидает мои легкие.
В этом направлении стена постепенно опускается, наполовину поглощенная гнездовьем молтенмау ― Боггитом. Всякий раз, когда они летят на запад со свежим мясом, есть только одно место, где жертва может оказаться в конечном итоге.
Ее выплюнут в гнезде и скормят птенцам дракона.
Живая добыча.
Я дрожу всем телом, мой взгляд пробегает по молчаливой толпе. Большинство смотрит в небо широко раскрытыми глазами, их рты плотно сжаты, словно на них наложена печать молчания.
Очевидно, королевство Сумрака когда-то было благословенным Творцами местом для жизни, где детский смех эхом разносился по Рву. А акварельное небо вдохновляло развитие музыки и искусства.
А потом к власти пришел наш нынешний король, заботящийся лишь о своей военной мощи.
Я бы хотела увидеть Гор тогда, когда королевство переживало расцвет. Хотелось бы окунуться в реальность, которая была красочной и внутри, а не только снаружи.
Думаю, Фэллон имела в виду именно такую жизнь. Точно не это.
Этого не может быть.
Я проглатываю ярость, подступающую к горлу, уверенная, что во мне достаточно гнева, чтобы испепелить этот город одним вздохом. И все же я заставляю себя идти дальше, игнорируя дикое желание добраться до городского вольера, нанять перевозчика и помчаться на запад, в Дрелгад. Туда, где сейчас живет король Кадок, управляющий своей армией.
Только глупец может думать, что к королю можно подобраться достаточно близко, чтобы убить, без мощной поддержки за спиной: мужчину, обладающего силой трех стихий, постоянно охраняют стихиали с двумя бусинами и его злобный дракон. Мой гнев бесполезен ― по крайней мере, до тех пор, пока Феникс не устанет обрывать листья с этого злокачественного дерева и не начнет рубить его корни.