Каникулы строгого режима
– В каком смысле?
– Милиционеры. Из Ленинграда!
Зинаида Андреевна в двух словах повторила не очень правдивую, но чудесную историю появления в лагере двух педагогов.
– Надо будет обязательно познакомиться, – высказал пожелание Николай Филиппович, – у меня в Питере знакомый есть, пускай привет передадут.
После родителей повели в столовую, где Мальвина Ивановна представила показательную «экологически чистую» пайку. Пайке позавидовал бы приличный городской ресторан. Когда-то Мальвина Ивановна там и работала, но была выгнана за грубое нарушение трудового законодательства. Уснула прямо на разделочной доске с ножом в руке.
– А со следующей смены мы планируем сделать шведский стол, – гордо пообещала она. – Если администрация выделит продукты или деньги. Не исключена икра! А то и «доширак»!
Все дружно одобрили, хотя подозревали, что не выделит. В столовой Вышкина ждал еще один приятный сюрприз. Стенд «Секция дисциплины и порядка». Просто удивительно! Огорчало, что фотография пасынка пока не висела на стенде. Надо будет провести воспитательную работу, чтобы не позорил честь семьи и к третьей смене висел.
Между делом практичная Зинаида Андреевна пригласила экскурсантов в жилые помещения. Выбрала самые непрезентабельные.
– Обратите внимание, товарищи. В этих палатах живут ваши родные дети. И будут жить еще две смены. К сожалению, мы не всегда можем обеспечить достойные условия, а спонсоров, к сожалению, нет… Но, если вам не безразлично…
Большинство родителей жили в еще менее достойных условиях, но несколько человек из числа мелких чиновников тут же пообещали помочь. Николай Филиппович заверил, что завтра же его промзона перейдет с производства гробов на изготовление кроватей.
Зинаида Андреевна понимала, что поступает не по-коммунистически, но списывала это на политику текущего момента. В конце концов, великий Ленин тоже НЭП ввел. Будем считать, что это тоже «новая экономическая политика».
К двум часам показательные мероприятия благополучно завершились и детей отпустили к родителям. Все устремились на озеро, где могли отдыхать до ужина. Тихий час, разумеется, был отменен.
Виктор Сергеевич вернулся в лагерь в начале третьего. Вновь добирался на автобусе. Пролез через дырку в заборе и прокрался к яхте разведать обстановку. Обстановка оказалась тревожной. Леночка обрадовала, что отчим Кости Жукова мечтает с ними познакомиться и лично поблагодарить за песню и хлебные поделки.
– Хорошо, – ответил воспитатель, скрываясь в кустах, – познакомимся. В следующий раз.
До ужина пришлось отсиживаться за душевыми, время от времени наблюдая за оперативной обстановкой через щелочку в стене. Мать Лизы появилась без пятнадцати шесть. С большой сумкой в руках. Без сожителя.
Виктор Сергеевич не без внутренней гордости отметил, что в нем пропадает талант педагога. Ну кто бы еще так быстро сумел убедить пьяницу-мамашу встретиться с брошенной дочкой?
В десять вечера, когда всех детей вернули в лагерь и уложили спать, он вышел к условленному месту. Евгений Дмитриевич выскочил из кустов, держа в руке подберезовик. Лицо сильно пострадало от кровососущих насекомых.
– Ну, как? Не спалились?
– Вроде нет.
– Глянь, уже грибы пошли. Колосовики, наверное.
На обратном пути нарвались на начальницу.
– Товарищи, где вы ходите? – без строгости, но немного расстроенно спросила она. – С вами так хотели познакомиться.
– Так мы у купальни были. На всякий случай. Чтоб детишки не расслаблялись, – мгновенно соврал опытный вожатый.
– Молодцы! Напоминаю, что родители привезли детям передачки, в основном продукты. Надо снова проверить и забрать. Дизентерия.
В ту ночь оба долго не смогли сомкнуть глаз. Переволновались, словно родительский день был у них, а не у детей. Лежали на шконках и вели беседы на общечеловеческие темы.
– Не знаю, как ты, но я тут одну штуку заметил, – поделился наболевшим Виктор Сергеевич, – здесь все как там.
– Где там?
– Ну, в колонии. Режим, запретка, промзона. Администрация. Авторитеты, шныри, стукачи. Даже чушки есть и СДП. Передачки шмонают. А мы с тобой – вертухаи.
– Черная зона – эмблема печали, красная зона – эмблема любви. И какой у нас, по-твоему, лагерь? Черный или красный?
– Наверное, красный. Не потому, что пионерский. Администрация пока мазу держит… Прикинь, мне тут один шкет заявил, что голодовку объявит, если на уборку напрягать будем! Я, кстати, теперь Вышкина в чем-то понимаю…
– Я тебе больше скажу. Там, на воле, – Кольцов махнул в сторону тайги, – все то же самое. И запретки, и шныри, и администрация. И стукачи, само собой. И, кстати, в мировом масштабе ничего принципиально другого. Есть страны-шныри, есть страны-авторитеты, есть страны-чушки. Секция дисциплины и порядка опять-таки. Модель общества везде одинакова. И для трех человек, и для миллиарда. Сами придумали, сами мучаемся.
– Но есть принципиальная разница – там свобода.
– Я тебя умоляю, – усмехнулся Евгений Дмитриевич… – Как сказал один отечественный юморист, – степень свободы зависит только от размеров клетки.
– Ну и на кой ляд нам тогда с зоны когти рвать? Чтобы в другую зону попасть?
– Я же не в буквальном смысле говорю, а в философском. Тебе вот где лучше? Здесь или там, в колонии?..
– Мы же в бегах… Сравнивать нельзя.
– А если б не в бегах? Допустим, всё, – освободились мы вчистую и устроились бы сюда на работу. Тогда как?
– Если бы да кабы… Не люблю порожняка.
На самом деле Виктор Сергеевич не знал, что ответить. В последнее время, увлекшись общением с детьми, он иногда забывал, что находится здесь не по своей воле, что его ищут и рано или поздно все равно найдут. И, когда вспоминал, становилось до икоты грустно. Потому что, несмотря на непростую работу, ему было удивительно уютно и спокойно. И каждый день он со скрытым сожалением поглядывал на календарь… Плюс рядом Татьяна Павловна. Таня…
Но, с другой стороны, он вор! И не просто вор, а авторитетнейший бродяга Витя Сумрак! Который одним махом может поднять на бунт с десяток зон! Которого уважает большая воровская сходка! И Паша Клык быстро поставит его на путь истинный. Скорей бы он вернулся. Надо только дождаться, перетерпеть. Можно и горшки выносить, и ноги малолеткам вытирать, и чертом прикидываться. Это вынужденная мера, никто не осудит. Правильно он сказал – слепая масть не катит! Хватит телячьих нежностей. Дотерпеть, домучиться, и все будет «пучком»! Конкретно, в натуре! А то феню родную уже забывать стал.
Домучиться?..
Он повернул голову. На тумбочке стояла пластиковая бутылочка со свежими цветами.
* * *
Накануне отъезда первой смены на лужайке рядом с лагерем устроили большой пионерский костер. Из шестого отряда уезжали всего пятеро, остальные оставались. Завхоз нарубил дров, выкопал противопожарную траншею. Лагерь расселся огромным кру́гом вокруг костра. Пионеры по очереди выходили в центр, читали стихи, пели песенки. Андрюша Мартынов, нарядившийся в факира, показывал фокусы с картами. (Виктор Сергеевич научил). По личной просьбе Зинаиды Андреевны шестой отряд спел «Лист упал на таежную тропку…»
Потом устроили дискотеку. Экспедитор пожертвовал свою машину, на которой установили динамики. Все было замечательно. Кроме комаров, конечно. Их отгоняли дымом и ветками.
Виктор Сергеевич сидел на траве чуть в стороне вместе с Татьяной Павловной.
– Как быстро смена пролетела… – вздохнула она. – Я и не заметила. Еще две, и всё… Ты потом сразу в Питер уедешь?
Воспитатель молча кивнул.
– Ну хоть адресок оставишь? – с грустью спросила Татьяна Павловна. – Вдруг выберусь к вам. Повидаемся…
– Оставлю.
Она помолчала немного, потом пододвинулась и положила голову ему на плечо.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – прошептала она.
Он обнял ее и несильно прижал к себе.
– Посмотрим…
Проводы и заезд прошли спокойно. Вожатый с воспитателем погрузили чемоданы в автобус и попрощались с «дембелями».