Жестокие наследники (ЛП)

Он собственнически сжал её.
— По закону ты уже моя. Ты ведь понимаешь это, Трифекта? Моя, — повторил он, направляя меня отступить назад.
— Говоришь как пещерный человек.
— Возможно, потому, что я и есть человек в пещере.
Когда мы упёрлись в стену, он одной рукой поддерживал мой затылок, а другой — копчик.
— Можно я сниму с тебя шорты? — спросил он.
— Я не знаю, а ты сможешь?
Его губы прижались к моим, а затем рука на моей пояснице ухватилась за эластичный рукав, продетый сквозь петли для ремня, и стянула его вместе с моими шортами вниз.
Лихорадочный прилив крови промчался по моему обнажённому телу, но нисколечко не согрел меня.
— Полагаю, можешь.
Довольный, он отступил назад. Я начала скрещивать руки на груди, но он поймал их и развёл в стороны.
— Дай мне взглянуть на мою жену.
Моё сердце остановилось.
— Я не твоя жена.
— Будешь.
Я приподняла бровь и пронзила его взглядом.
— О, правда?
— Если ты думаешь, что я подпущу Джоша или кого-либо ещё к этому Котлу, когда он снова появится, ты сильно заблуждаешься. Там будет установлено электрифицированное лазерное ограждение. И целый флот вооруженных охранников, все из которых будут отчитываться передо мной.
— Звучит как прекрасная церемония.
Это только заставило его глаза заблестеть ещё более озорно.
— Ты уверен, что хочешь этого, Римо? Что ты хочешь меня?
— Я уверен на тысячу процентов.
— Ты не можешь быть уверен на тысячу процентов. Это не имеет никакого математического смысла.
— Ты всерьёз помешана на математике, не так ли?
Его рот опустился к одной из моих грудей, и он коснулся языком заострённого соска, заставляя от удовольствия набухать мои вены.
— Ты клянешься, что не соглашаешься на меня, потому что, — я задохнулась, когда он подул на мою влажную кожу, прежде чем проложил дорожку поцелуев к другой груди и провёл там языком, — потому что ты чувствуешь, — я задержала дыхание, выдохнула, снова задержала, застонала, — что как бы должен?
Он отпустил мой сосок, прикусив его зубами, и повернул шею, пока его голова не оказалась на одном уровне с моей.
— Как бы должен?
— Из чувства долга перед Котлом и твоим королевством.
Моё напоминание унесло прочь его злобу, заменив её непреклонной серьёзностью.
— Амара Вуд, я соглашаюсь на тебя не из-за необходимости или обязательства. И я на сто процентов уверен, что хочу тебя и буду хотеть до тех пор, пока ты не станешь морщинистой и седой.
Я поморщилась.
— Давай не будем говорить о седине.
Его глаза впились в мои.
— Ты передумала насчёт нас?
— Нет.
— Ты уверена на сто процентов?
— Я уверена на тысячу процентов.
Он хмыкнул.
Чтобы доказать свою точку зрения, я положила руки на единственный предмет одежды между нами — его брюки. Я расстегнула пуговицу, затем опустила молнию, мой пульс учащался от моей смелости. После убийства человека раздевать другого, конечно, не должно было быть так страшно, но будь я проклята, если я не была одним гигантским комком нервов. Робко я окинула взглядом гладкую золотистую кожу, переходящую в живот, такой рельефный и подтянутый, что казался спаянным из листов металла. Мои пальцы дрожали, и этого было достаточно, чтобы сдвинуть пояс с острых выступов на талии Римо.
Когда мокрые джинсы упали, кончики моих пальцев коснулись его кожи, и я моргнула, сначала увидев его обнаженную плоть, затем его прикрытые глаза.
— Почему ты… почему ты напал на Кингстона, когда он?..
Его лоб наморщился в замешательстве.
Румянец пополз вверх по моей шее.
— Когда он сказал, что ты… эм… не…
Его хмурый взгляд разгладился, а губы изогнулись в улыбке.
— Хорошо наделён?
— Да, — у меня возникло искушение обмахнуться веером. — Это.
Маленькая пещера наполнилась его пьянящим смехом. Я не знала, как долго это продолжалось, но к тому времени, когда он пришёл в себя, на его ресницах появились настоящие слёзы.
Всё ещё улыбаясь, он сказал:
— Я ударил его, потому что он был ослом, и потому что, как ты сама сказала, я гордый. А не потому, что мое мужское достоинство чувствовало угрозу, — сверкнули его зубы. — Ты переживала?
  
— Нет.
Палящие Небеса, мне было так чертовски жарко.
Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцами и приподнял моё лицо.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что всё ещё хотела быть со мной, несмотря на то, что думала, что я буду… не впечатляющим.
Мои нервы расслабились, и румянец прошёл.
— Мне нужны твои сердце и разум.
— Хорошо, что ты получишь и то, и другое, и многое, — его рука упала с моего лица, но не покинула моё тело, — многое другое.
Я попыталась закатить глаза от его ошеломляющей уверенности, но он шагнул ко мне. Все его острые грани вдавились в мои изгибы, и мой мозг сломался, прекратив все команды, превратив меня в единственное, очень восприимчивое, но бесполезно статичное нервное окончание. Его пальцы начали медленное путешествие вниз по моему телу, рисуя дразнящие арабески на моей коже, вызывая мурашки на поверхности.
Он склонил лицо к моему, его взъерошенные волосы упали ему на лоб, и выдохнул моё имя в кончик моего носа, а затем снова в мои приоткрытые губы. Я всё ещё могла только смотреть, только чувствовать, только задыхаться, когда его рот накрыл мой, стараясь не раздражать нежную кожу. Он лизал и ласкал, его язык танцевал у меня во рту, делая выпад, прежде чем выйти.
Когда его пальцы перестали блуждать по моему телу, разочарование смешалось с моим предвкушением. Должно быть, я выразила своё недовольство, потому что он издал низкий смешок, который отдался вибрацией у меня на зубах.
— Ты очень нетерпеливая женщина, — пробормотал он, прежде чем раздвинуть мои губы и снова скользнул языком внутрь, в то же самое время провёл пальцем по моим скользким складочкам.
Я ахнула, и он застонал, его поцелуй стал твёрже вместе с остальным телом. Мои конечности, наконец, пошевелились, и мои ладони скользнули вверх по напряжённым сухожилиям его рук, чтобы опуститься ему на плечи.
Он медленно ласкал меня, и хотя я жаждала более быстрого темпа, это была такая изысканная пытка, что я откинула голову к стене и закрыла глаза. В глубине души мне пришло в голову, что, возможно, мне следует сказать ему, что я никогда раньше ни с кем не была, но его пальцы как по волшебству лишили меня способности говорить. Кроме того, это не имело значения для меня, и не должно было иметь значения для него.
Он провёл по моей шее носом, осыпая её поцелуями, которые становились всё более небрежными по мере того, как он работал надо мной сильнее, ещё больше увлажняя меня. Стремление доставить мне удовольствие сделало его диким. Звуки, которые он издавал, касаясь моей разгоряченной кожи, были скорее звериными, чем мужскими, разжигая нарастающий жар, пока моё освобождение не вспыхнуло и не воспламенило всё моё тело. Это был не первый мой оргазм, но он заставил устыдиться все те, которые я себе дарила.
Прежде чем я даже начала спускаться с вершин удовольствия, он схватил меня за бёдра и оторвал от земли. Мои веки распахнулись. Я закинула ноги ему за спину, а руки — за шею.
— Трифекта… — моё прозвище вызвало прилив тепла к шее.
Я решила, что больше не испытываю к этому ненависти.
Он стукнул кулаком по стене и издал рычание, которое выбило остатки оргазма прямо из моего организма.
— Что?
— Наши Инфинити не работают!
Я нахмурилась.
— Но твоё мужское достоинство работает, верно?
Он застыл, а затем его рот дёрнулся, как будто он не мог решить, смеяться ему или ещё раз зарычать. Улыбка победила.
— Мой член работает нормально, — он чмокнул меня в губы. — Но у нас нет защиты.
Прежде чем он успел опустить меня на землю, я совершила нечто совершенно безрассудное, что, как мне казалось, соответствовало той девушке, которой я стала. Я просунула руку между нашими вздымающимися грудями и обхватила его пальцами.