Жестокие наследники (ЛП)

Римо схватил Кингстона за затылок, вогнал покрытые кровью большие пальцы в нижнюю челюсть моего дяди, а затем запихнул кусочек яблока ему в рот. Я зажала носик лейки между зубами ненавистного фейри, затем Римо захлопнул подбородок Кингстона и задрал его голову ещё выше.
Глаза Кингстона, которые были закрыты, когда он потерял сознание, широко раскрылись. Я вливала в него воду, и хотя она стекала по уголкам его рта, его адамово яблоко подпрыгивало, что говорило мне о том, что он глотал. Но была ли это просто вода, стекающая вниз, или яблоко действительно попало ему в горло?
Его грудь дёрнулась, но он остался твёрдым подо мной.
Я продолжала лить, осушая лейку, ожидая. Слёзы текли по моим щекам, заменяя вид испуганных глаз Кингстона вспышками обмякшего тела Ибы, тонущего в лавандовом небе. С клубами дыма, исходящими от охранников, переживших нападение, и горкой пепла от тех, кто отдал свои жизни, чтобы мой отец мог править дальше.
Я увидела свою мать, шагающую рядом со мной по Розовому морю, блеск покинул её медную чешую.
Я увидела, как мои двоюродные брат и сестра отложили весла своего каноэ, подняв лица к небу и пристально глядя.
В тот день я впервые поняла, что магия не делает нас бессмертными.
Последние четыре года я пыталась держать воспоминания в узде, отталкивая их, как только они всплывали на поверхность, но, перевернув лейку, я впустила их внутрь.
Я поприветствовала их.
ГЛАВА 40. ПРОЩАНИЕ
Меня охватила тишина, когда я поставила пустую лейку рядом со своим согнутым коленом. Холодный пот выступил у меня на спине, но я не дрожала. Изо рта Римо вырывались слова, но ни одно из них не доходило до меня.
Кингстон всё ещё был жив, но не проживёт долго. Если вода не справилась со своей задачей, я найду другой способ казнить палача. Мной двигала одна единственная мысль: месть. Она укрепила мои руки и отточила концентрацию.
Его ресницы затрепетали, а затем грудь сильно содрогнулась. Он уставился на меня. Я искала раскаяние в его глазах, но нашла только ужас.
Я ненавидела то, во что он превратил меня, но его я ненавидела ещё больше.
Поэтому, когда его плоть, наконец, стала такой же свинцовой, как скалы, загораживающие долину, я не ахнула.
И когда он взорвался, я не дрогнула.
Я провалилась сквозь его рассыпавшееся в пепельный песок тело, полностью онемев.
Я не чувствовала, как руки Римо обхватили моё лицо, скользнули вниз по шее, обхватили меня. Я не слышала, что он говорил, просто видела, как слова срываются с его губ. Он опустился передо мной на колени, раздавив останки Кингстона ногами, и прижал меня к своей груди.
Резкие удары его сердца, наконец, вернули меня к действительности.
Я почувствовала запах соли и стали от его борьбы.
Я услышала, как он произносит моё имя, не то, которым он нарёк меня, а то, которое дали мои родители.
Его мозоли царапали мой позвоночник, а его дыхание согревало мою кожу.
— Как ты думаешь, он вернётся? — мой тон был бесстрастным, плотина, которую я воздвигла, всё ещё держалась.
Римо отстранился от меня.
— Я собираюсь пойти проверить.
— Проверить?
— Отвернись.
Моё сердце замерло.
— Почему?
— Ты знаешь почему, Трифекта.
Когда я, наконец, вздрогнула, он ласково провёл пальцами по моему подбородку, стараясь не задевать ушибленную плоть.
— Я вернусь, — ещё одна медленная ласка. — Подожди меня здесь, хорошо?
Я смотрела на пепельный песок, не желая, чтобы Римо уходил.
— Если он действительно мёртв, вырастет растение.
— Может быть, здесь это так не работает. Кроме того, это займёт время, а я не хочу тратить ни минуты на Кингстона.
Я прикусила губу, но мне стало больно, и я отпустила её. Мой дядя повредил мне кожу, но не сломал меня.
Римо окликнул Джию по имени, и я повернулась. Она сидела на песке, её серебристые глаза моргали из-за спутанных прядей.
Она встала и заняла место Римо рядом со мной. А потом она обвила руками мою спину и прижала меня к себе, когда он исчез из поля моего зрения. Но он, должно быть, остался в её поле зрения, потому что из её рта вырвался вздох, и тут же за моей спиной раздалось негромкое хлюпанье и тихий стук. Грудь мою свело, и я закрыла глаза.
  
Когда я осмелилась оглянуться через плечо, Римо исчез, а на его месте возвышалась горка пыли, усеянная алыми каплями и увенчанная грязным мачете и окровавленной ручкой.
Мои ресницы сомкнулись, что было нелепо, потому что я знала, что он вернётся.
— Не думаю, что когда-нибудь привыкну видеть, как кто-то умирает, — сказала Джия, помогая мне встать.
Её взгляд перебегал с одного серого пятна на песке на другое. Когда я задрожала, она крепче сжала мои плечи и потянула меня ближе к воде.
— Не знаю, как ты, а я собираюсь купаться в этом маленьком бассейне, пока не сморщусь, как сушеная ягодка глейда.
Она понюхала свою руку и сильно вздрогнула.
— От меня разит Кингстоном и рыбьими потрохами, хотя это, возможно, одно и то же. Геджайве, как мне удалось не обратить тигри в бегство?
Мои зубы застучали за мимолетной улыбкой.
— Алоэ. М-мыло.
Я указала дрожащим пальцем на вьющиеся жёлтые растения.
Когда она отошла от меня, я сжала колени, чтобы не упасть. Я рукой безвольно хлопнула по бедру, и мой взгляд, как и мой кулак, скользнул вниз, остановившись на красном яблоке. На обратном пути Джия присела на корточки и подняла его. Вырезанная мякоть заполнилась, и малиновая кожура восстановилась.
Я хотела разбить его вдребезги.
Сжечь его.
Но Куинн вернётся. И, возможно, Кингстон.
Мелькнувшее изображение Дэниели, протыкающего Римо своим грязным копьём, зажгло искру в моей груди. Не говоря ни слова, я протянула руку и забрала у неё ядовитый фрукт.
Сквозь шум воды донёсся отдаленный рёв, и лицо Джии побелело. Я надеялась, что это был звук последнего тигри, насаживающегося на чьё-то копьё.
— Ты планируешь использовать яблоко против Куинна? — её голос резанул по моим пульсирующим вискам.
— Я не знаю.
Мы ещё долго смотрели на яблоко, затем направились к пенящейся воде, скользя в её прохладных, очищающих глубинах, пока не погрузились полностью. Когда я снова вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, концепция потребности в кислороде под водой всё ещё была мне так чужда, я обнаружила, что Джия капает жёлтый гель себе на ладонь.
— Оно плавает, — сказала я.
Она нахмурилась, поэтому я указала на палку алоэ.
Она опустила ее на воду и смотрела, как она покачивается. Пока она намыливалась, я вернулась на пляж и села, подтянув колени к груди, упершись пальцами ног в песок, надежно спрятав яблоко в ладони. Я закрыла свои опустошённые глаза, но воспоминание обо всём, что произошло, застыло у меня под веками, поэтому я устремила их на валун, на котором сидела вчера.
Это было вчера?
Как я ненавидела это вечно белое небо.
— Чью пыль ты намагнитила и когда?
Джия взбила свою прядь волос в пену.
— Карсина. В ночь пирушки по случаю помолвки. Он напал на меня. Пытался убить.
Её глаза потемнели, как грозовые тучи.
— Почему ты мне не сказала?
— Потому что заключила сделку с Римо о сохранении тайны.
Она так сильно отжимала свои локоны, что между костяшками пальцев выступила пена.
— Я не понимаю. Я думала, Карсин напал на тебя…
— Римо прибыл в разгар попытки убийства. Он помог мне остановить Карсина.
Уголки её и без того изогнутых губ опустились ещё немного.
— Я убью этого маленького придурка. Вместе с его дедушкой и Джошуа Локлиром.
— Я ценю твоё дикое сострадание, кузина, но я не хочу, чтобы ты приближалась к ним.
Я одарила её улыбкой, призванной смягчить её мстительный темперамент, но, должно быть, вышло не очень эффективно, потому что её губы не разжались, а глаза не заблестели.