Жестокие наследники (ЛП)
— Напуган и испытывал облегчение.
— Что?
— Что я чувствовал в тот день, когда тебя ужалил дайла.
Моему одурманенному мозгу потребовалась целая минута, чтобы вычислить, в чём он признался.
— Почему?
— Потому что, Амара…
Был ли это румянец, снова покрывший его лицо? Вместо того чтобы поддразнивать его по этому поводу, я подождала, добавит ли он что-нибудь. «Потому что, Амара» это было не очень-то подходящее объяснение.
— Что хорошего в герое без злодея?
Мои глаза расширились, затем я моргнула. А потом я рассмеялась.
— Я твой злодей? — в перерывах между приступами веселья я сказала: — Тот ещё злодей. Боится привидений и совершенно не умеет подниматься по лестнице, — я вытерла уголки глаз и толкнула его локтем здоровой руки. — Никто не стал бы читать эту историю.
И хотя он даже не улыбнулся, его глаза заблестели. Даже его губы, казалось, сияли. Вероятно, это эффект выпитого мной вина, которое сделало его черты такими сияющими. Когда я снова подняла на него глаза, то обнаружила, что он смотрит на меня с тревожной напряжённостью.
Моё дыхание сбилось, рассеивая слишком много кислорода по всему телу. В голове у меня стало легко, в груди тоже. А потом всё во мне стало слишком напряжённым. Я выхватила вино из его рук и выпила.
— Я всё ещё буду злодеем в твоей истории, если мы выберемся отсюда?
— Когда.
Я нахмурилась.
— Когда мы выберемся отсюда. Никаких если. И если ты перестанешь быть злодеем, тогда я перестану быть героем.
— Ты столько раз спасал злодея, что заслужил статус героя на всю жизнь.
— Да? — его голос звучал забавно, одновременно хриплый и слегка пронзительный.
Очевидно, он тоже выпил слишком много вина.
Я положила голову ему на плечо.
— Возможно, ты даже стал героем злодея.
Я не просто так это сказала. Я крепко зажмурилась, жалея, что не могу испепелить эти слова.
— Это говорило вино.
Его плечо дёрнулось, и я подумала, что он отталкивает меня, но затем он обвил руку вокруг моей спины и положил ладонь на мой ноющий бицепс. Должно быть, я поморщилась, потому что он скользнул пальцами по моим ребрам.
— Здесь я надеялся угостить тебя алкоголем, чтобы получить второе бесплатное пип-шоу3; вместо этого зарабатываю статус героя на всю жизнь. Тюрьма — не так уж плохо.
Я улыбнулась, его юмор развеял моё растущее унижение.
— Да ладно, это ужасно, но твоя сокамерница просто потрясающая.
Он усмехнулся, и вибрации в сочетании с его теплом заставили меня ещё немного погрузиться в него.
— Хотя её сложно держать в руках.
Сделав несколько вдохов, я сказала:
— Хорошо, что у тебя такие большие руки.
Опьянённый мозг сделал мои мысли очень щекотливыми.
Упомянутая большая рука сжала мой бок чуть сильнее, а затем Римо упёрся своей щетинистой челюстью мне в лоб.
— Мы должны попробовать поспать.
— Да. Мы должны.
Хотя бы для того, чтобы перестать произносить позорные пьяные заявления. Большие руки? Серьёзно, Амара?
Несмотря на то, что я не думала, что засну, я явно недооценила свой уровень усталости, потому что провалилась в кроличью нору сна так же быстро, как провалилась через портал.
ГЛАВА 20. ОБЛОМКИ
Я медленно проснулась во рту у меня стоит привкус уксуса, нёбо несвежее, левая рука налилась свинцом, а ухо онемело оттого, что оно всё ещё прижато к плечу Римо. Я заморгала, оглядываясь по сторонам и задаваясь вопросом, спала ли я минуту или несколько часов. Моё шевеление, должно быть, разбудило Римо, потому что его голова оторвалась от моей, а ладонь оторвалась от моей грудной клетки.
Я подвинулась, чтобы он мог убрать свою руку с моего плеча, а затем встала и потянулась. Прежде чем молчание успело стать неловким, я сказала:
— Готов проверить, осталось ли что-нибудь от нашего мира, герой?
Моя реплика заставила его улыбнуться. Что, в свою очередь, заставило меня улыбнуться.
Хорошо. У нас всё было хорошо.
Он провёл ладонями по щекам, затем встал.
— Как твоя рука? Опухла?
Из-за тканевой повязки, компрессионного рукава и слабого освещения я не могла ничего сказать.
— Не знаю.
Он отодвинул белую ткань и ткнул пальцем в мою плоть. Мне показалось, что тыкнул прямо до самой кости. Когда я зашипела, он прекратил тыкать и спрятал мою руку обратно в ткань.
— Сломана, не так ли? — спросила я.
— Я не уверен. Но что бы ты ни делала, не используй её сегодня.
— Сомневаюсь, что смогла бы, даже если бы захотела. Как твоя голова?
Вчера вечером я съела кусок пирога; Римо, насколько мне известно, ничего не ел, а вино на голодный желудок было убийственным.
Он потёр лоб.
— Бывало и хуже.
Мне было любопытно, когда это могло быть хуже, потому что лично мне казалось, что мой мозг подпрыгивает внутри черепа.
— Хватай виту, и пошли.
Я подняла свою татуированную руку к шару, который, словно перышко, опустился мне на ладонь. Поскольку это был наш единственный источник света, я не выключала его, пока мы пробирались к выходу.
Прежде чем отпереть дверь, Римо сказал:
— Встань позади меня.
Поскольку я не хотела, чтобы меня ещё больше потрепали, я так и сделала.
Щёлкнула задвижка, а затем Римо распахнул дверь, и сложилось впечатление, что каждый предмет мебели и каждый кирпич гостиницы собрались в подвале. Клянусь, всё продолжало надвигаться, рушиться, катиться. В какой-то момент я подумала, что нас заживо похоронят под стульями, треснувшей керамикой и разбитыми зеркалами, но, к счастью, наплыв прекратился. К сожалению, к тому времени, когда он прекратился, куча, на которую нам нужно было взобраться, была предательски высокой и усеянной зазубренными остриями.
— Есть какие-нибудь советы относительно того, какой инструмент я могла бы сделать из своей пыли? Кроме зажигалки… Вряд ли устраивать погребальный костёр было бы очень безопасно, учитывая, что здесь нет выходов.
— Гипс. Тебе следует наложить гипс.
— И как это нам поможет?
— Это обездвижит твою руку и защитит её.
Эта забота заставила меня сжать губы и кольнула в сердце. Отложив его доброту, чтобы проанализировать позже, я уставилась на гору, пока меня не осенила идея. Та, которая помогла бы нам. Не только мне.
— Отойди, Фэрроу.
— Зачем?
— Затем что я хочу кое-что попробовать.
— Стоит ли мне беспокоиться?
— Всегда. В конце концов, я — Трифекта.
Он едва заметно ухмыльнулся и отступил назад.
Я превратила свой светящийся шар в ведерко с клеем, которое протянула ему, потому что оно было чертовски тяжёлым.
— Ты можешь его подбросить?
Его брови поползли вверх.
— Что это?
— Клей. Он скрепит обломки вместе и покроет все острые края.
— Ты думаешь, этого достаточно?
— Ха. Это волшебный клей.
Я не была уверена, убедили ли его мои слова, но, тем не менее, он выплеснул мою смесь виты на кучу веток и стекла. Через несколько минут я ткнула ботинком в основание кучи. Она была твердой, как бетон. Римо проверил место повыше в куче. Когда отдачи не последовало, он полез наверх. Потолок был таким низким, что ему приходилось пригибаться.
— Ты умная маленькая хитрюга.
Он протянул мне руку.
Я улыбнулась, моё сердце билось в такт со здоровой рукой. Я схватила его протянутые пальцы, находя опору для ног в неподвижном холме. Оказавшись наверху, мы поползли туда, где должна была быть лестница. Края сломанных предметов впивались нам в колени и голени. Римо покопался в куче мусора, пока не обнаружил одну из цементных ступенек. Как только ему удалось встать, он кивнул на неподвижный холм.
— Собери свою пыль.
Моя пыль? Неужели это сорвалось с его языка?
Я начала водить ладонью по холму, когда он сказал: