Complete Maximum (СИ)

Тэхён снова чувствует неловкость. Теперь уже из-за своего поведения дурацкого. Ведёт себя, как школьник, честное слово. Внешне старается оставаться спокойным и сдержанным, хотя внутри себя уже буквально кричит от желания и готов сам начать насаживаться.
Чонгук наклоняется, начав движение внутри, оставляет поцелуй на загривке, убеждается, что Тэ привык к размеру и делает три грубых толчка внутрь. Тэхён с первых же движений от неожиданной резкости срывается выдохами на стон. Чон усмехается, приподнимается и добавляет смазки.
«Сам же грубо просил».
Руки Чонгука крепко сжимают его бёдра, направляя, спина Тэ максимально прогнута в пояснице, светлые мокрые волосы падают на глаза, руки скользят по стеклянной поверхности. Чонгук ритмично двигается внутри, резко выдыхая через стиснутые зубы.
Тэхёна ведёт от влажных звуков хлопков тела о тело, от ощущения совершенно потрясающей заполненности внутри. Чонгук такой большой. И как он ему в рот вообще уместился в тот раз. Тэ словно издалека слышит собственные всхлипы и стоны. Хочется пошутить, отвесить какой-нибудь подъёб прикольный, пиздануть что-нибудь не в тему, как обычно, но получается только глушить собственные всхлипы и то через раз. Да уж, не зря Чон был девственником снизу, знал бы Тэ, что тот умеет так трахать, ещё тогда бы сам себя отдал, берите, пожалуйста, и спереди, и сзади, в любой позе, только берите, стольких проблем бы избежать удалось. Тэхён стонет, прогибается сильнее в пояснице, движется навстречу толчкам, и понимает, что единственная мысль, которая бьётся сейчас в мозгу «Наконец-то».
Наконец-то, нет неловких разговоров. Наконец-то, не приходится думать о последствиях. Наконец-то, не приходится себя ограничивать. Наконец-то, они настолько рядом, что буквально друг у друга под кожей. Наконец-то, здесь. Наконец-то, сейчас. Наконец-то, с Чонгуком.
Чонгук резко перемещает ладонь на тэхеново плечо и тянет его на себя, подаётся вперёд, входя до самого основания, вырывает из его груди протяжный стон, заставляет приподняться на носках и захныкать от болезненного удовольствия, прижимает Тэ за живот к себе, совершенно кайфово придушивает легонько и шепчет в самое ухо:
— Смотри, сюрприз.
Быстрое движение рукой и стена перед лицом приходит в движение. Как и бёдра Чонгука. Тэхён выгибается ещё сильнее, застонав, откидывает голову назад, Чону на плечо, кусает губу, растворяется в ощущениях, подмахивает бёдрами, помогая. Пока не понимает — Чонгук поднимает жалюзи. Спасительная чёрная конструкция быстро скрывается в нише под потолком. Тэхён видит себя прижатого спиной к чужой крепкой груди в отражении, видит, как Чонгук технично вдалбливается в него, удерживая за шею, в другой ситуации от одного этого зрелища Тэхён кончил бы моментально, но сейчас поражает другое.
Он видит пляж. Блядский пляж, на котором гуляют, мать их, немногочисленные, но люди. Получается, это всё-таки окно? А Чонгук, постанывая, ускоряется внутри него, влажно, пошло хлюпая смазкой, резко ударяясь о его ягодицы, держит рукой за шею, присасываясь к ней же. Трахает его. Трахает охуенно. На глазах у всего блядского пляжа. Тэхён снова и снова стонет — чужая рука оглаживает его бордовый от возбуждения член, сочащийся предъэякулятом.
— Чонгук… стой блять, стой, свингер хуев, всё же видно, закрой, — Тэхён вяло пытается выбраться.
Чонгук лишь хрипло смеётся в ответ.
— А ты смотри на… отражение, красиво же, да? — Чон снова требовательно наклоняет его вперёд, вбиваясь, не давая подумать толком.
— Ты псих сраный, — Тэхёну очень хорошо, но факт панорамного окна, хоть и начинающего запотевать, не может не остужать пыл, что собственно и происходит. Возбуждение довольно быстро спадает, несмотря на то, что Чонгук продолжает поступательные движения внутрь сопротивляющегося тела, ощущение неправильности происходящего давит уже нестерпимо, член начинает опадать, а Тэ всё меньше и меньше реагирует на ласки, выпутывается из чонгуковой хватки, оттолкнув руки.
— Серьёзно, я не могу так, не надо, давай закроем. — Тэ игнорирует факт того, что Чон в нём, поднимается, отстраняясь. Он никак не ожидал, что у Чонгука окажется кинк на секс при зрителях. С этой странностью мириться не получится. Помимо этого отмечает, что стоит на ногах он с трудом.
 
Чонгук останавливается, переводит дыхание и до него доходит. Собственное возбуждение сыграло с ним злую шутку. Он ведь даже не подумал о том, что Тэ это может быть очень неприятно. Он ведь думает, что его на всеобщее обозрение выставили. А Чонгук просто хотел открыть это дурацкое окно. Хотел, чтобы Тэхён запомнил всё в этой комнате так, как оно должно быть. Но явно пугать не собирался.
Чон мысленно отвешивает себе подзатыльник, снова прижимается со спины, не выходя из горячего напряженного тела, целует в затылок.
— Малыш, расслабься, оно зеркальное с той стороны, захочет кто-то что-то увидеть — не сможет. Никто нас не видит, не бойся, я пошутить хотел, неудачно вышло. Всё хорошо, я никогда бы тебя такого на всеобщее обозрение не выставил, я ж не совсем долбаёб, — оставляет дорожку поцелуев вдоль выпирающих по шее позвонков. — Да и зачем мне прозрачная стена в ванной, сам подумай.
— Точно? — недоверчивый взгляд из-под мокрых от душа ресниц.
— Конечно.
— Вот ты реально дебил, у меня аж упало всё, — разочаровано тянет Тэ, отворачиваясь и качая головой.
— Прости, — нежный шёпот в самое ухо. Плавное движение бёдрами, чтобы снова оказаться внутри полностью. Кончиками пальцев по низу живота. Губами по шее. Укус за мочку. Нежно пальцем на уретру — тихий всхлип. Тэ чувствует, что от этих незамысловатых махинаций тело снова наливается тягучим желанием. А Чонгук мучает, поворачивает голову за подбородок, целует через плечо глубоко, сплетается языками, поигрываясь с пирсингом, ласкает член кольцом сложёнными пальцами, оттягивает нежную плоть, очерчивает головку подушечками, аккуратно толкается внутрь, каждый раз под разным углом, наконец задевает простату, моментально вырывает низкий стон.
«Ага, вон оно как».
Движения становятся быстрее.
— Ты как? Тебе хорошо? Завёлся хоть немного? — собственный голос срывается.
— Я… о да, господи, не останавливайся, прошу. — хнычет в самые губы.
— Сейчас покричишь, главное не сдерживайся, я хочу тебя слышать, — хрипит в ответ.
Тэхёна выбрасывает из собственного тела от такого контраста. Вот только что тебя нежно возвращали в кондицию. А вот уже, вцепившись в шею и живот, технично грубо и глубоко берут, то и дело проходясь по простате и действительно заставляют кричать и извиваться.
Ноги уже, если честно, не держат. Тело прошибает то ли мурашками, то ли током. Он заходится стонами, приподнимаясь на носки, выгибается в спине, чтобы получить хоть какую-то передышку, но его снова и снова заставляют прогнуться, надавив на ямочки на пояснице и он послушно выпячивает задницу назад ещё сильнее. Он не знает, куда девать свои руки, каждый раз убирая их со стола, пытаясь прикоснуться уже к себе и кончить, но их перехватывают и снова возвращают на стол. Тэхёну бы упасть сейчас просто на колени и передохнуть. Выдохнуть наконец. Но из него тут решили то ли душу, то ли дурость вытрахать полностью. Чонгук периодически припадает к его спине, прижимается теснее, двигаясь внутри безумно, кажется, глубоко, хрипло выдыхая ему в ухо и основание шеи, продолжает шептать какие-то глупости про то, что у него самая потрясающая задница в мире, про то, что чувствительный он невероятно, и про то, что если понадобится, то он будет трахать его так весь день. Тэ бы посмотреть на него снисходительно и усмехнуться, что на весь день его то уж точно не хватит.
Но он сейчас может только кричать и умолять дать ему кончить, потому что это уже просто невозможно терпеть.
Совершенно некстати пролетает мысль, что вид из окна потрясающий, а если прибавить к нему отражение — боже, это точно никогда не забудется.
Чонгук сам давно перестал сдерживаться, силы на то, чтобы что-то говорить заканчиваются предательски быстро. С губ уже срывается не столько стоны, сколько рык и хрипы. Скулящий Тэхён, закусывающий кожу предплечья не помогает, наоборот заставляет колючее тепло, готовое вырваться наружу, собраться внизу живота. Одно «боже, Чонгук-и, да», пара откровенных блаженных стонов, вид длинных аристократичных пальцев, тщетно пытающихся уцепиться за гладкую поверхность стеклянного стола, и Чон разочарованно понимает, что больше оттягивать момент не получится.