«Пассажир» из Сан-Франциско

Толстячок с аппетитом принялся за еду.
— Нет, спасибо. — Фил поднялся, попрощался и вышел из кабинета.
Двое парней, дежуривших у двери, посмотрели ему вслед.
— Надо бы проверить этого «пассажира», — сказал один другому. — Аркаш, пусть проследят.
Неожиданно сонное спокойствие «Поплавка» взорвалось криками и грохотом сапог. Несколько десятков людей, в камуфляже и с автоматами, словно соткавшись из воздуха, заполнили собой небольшой зал ресторана. Все произошедшее было настолько внезапным и нереальным, что Аркаша и другой, оставшийся безымянным, охранник, оказались на полу, лицом вниз. Раньше, чем успели шевельнуть хотя бы рукой. Фил шевельнуть рукой успел, попытался отбиться — что было совершенно нереально и глупо, принимая во внимание количество нападавших. Через несколько секунд он уже присоединился к отдыхающим на полу, с руками, заломленными за спину и в железных браслетах. Немного позже к ним присоединился и толстячок, с которого мигом слетели его респектабельность и добродушие. То, что он при этом говорил, даже для ушей многоопытного Фила было слишком. Ребята в масках посмеивались, явно удовлетворенные хорошо проделанной работой.
— «Центр», я — «Беркут», — один из них, видимо, командир, включил рацию. — Взяли всех четверых. Никакого шума. Все тихо.
Тихо действительно было. Так, что трель одинокого комара, залетевшего на огонек, разносилась по залу, словно «Полет шмеля», исполняемый для слегка глуховатой публики.
— Внимание, уходим, — распорядился командир. — Эту четверку — по разным машинам. Вперед!
Группа захвата исчезла так же быстро, как и появилась, прихватив с собой своих пленников.
Официанты, застывшие под дулами направленных на них автоматов, потихоньку начали отмерзать, один, самый молоденький и не утративший еще естественного юношеского любопытства, бросился к дверям, в надежде увидеть еще что-нибудь интересненькое.
Одинокий посетитель у стойки, буквально минуту назад забредший сюда неизвестно как и зачем, моргнул и влил в рот только что заказанные сто граммов. Моргнул еще раз, закусил маслиной и пробормотал, ни к кому, собственно, не обращаясь:
— Пора «завязывать»…
Привезли Фила в следственный изолятор МВД. Молча втолкнули в одиночную камеру и оставили в неизвестности. Отказавшись, несмотря на все требования, хоть как-то объяснить происходящее. Минут десять Фил метался из угла в угол, время от времени испытывая крепость стальной двери ударами кулака. После очередного крика конвойного: «Хватит тебе там стучать! „Стучать" надо было раньше!», — наконец остановился, глубоко вздохнул, сделал несколько дыхательных упражнений, заставляя себя успокоиться, и сел на нары, глубоко задумавшись.
Следователь Столяров в это время в своем кабинете разговаривал по телефону. И чем дольше говорил, тем мрачнее становился. Глаза его метали молнии в адрес оперативника Расторгуева, который расхаживал по кабинету, нервно курил, стряхивая пепел на и без того не слишком чистый пол.
— Все осмотрели?.. Ну? — говорил в трубку Столяров. — Это все мелочовка… Я тебя про документы спрашиваю! Что?.. Да такую туфту я только теще могу предъявить, а не «Толстому»! Ладно… Все ясно, сворачивайтесь!
Столяров бросил трубку на рычаг, и, не мигая, уставился на оперативника. Расторгуев глаза отвел, обнаружил на столе пепельницу, пододвинул ее к себе и принялся долго и старательно тушить докуренную до фильтра дешевую сигарету.
Следователь помолчал, налил себе воды из графина, отпил несколько глотков, аккуратно поставил стакан на место и вдруг, размахнувшись, изо всех сил ударил кулаком по столу. Стакан жалобно звякнул, но устоял, а вот Расторгуев от неожиданности пепельницу выронил.
— Ты же божился, скотина, — заорал Столяров, — что возьмешь его с документами! Ну, и где они?! Где?!! Я тебя спрашиваю!
— Да были. Сто процентов — были… — принялся оправдываться несчастный. — Не понимаю, когда и где он их скинул… Ты же знаешь, какой «Толстый» фокусник…
— Ну спасибо, утешил! Я теперь, по твоей милости, по уши в дерьме! Мало того, что от начальства по башке получу, так еще перед этим извиняться!..
 
А уж его адвокаты просто живьем сожрут! Это ты хоть понимаешь?
— Чего уж тут не понять… — совсем сник Расторгуев.
— Так тебе все мало — ты мне еще американца в наручники одел!
— Да ладно тебе, Вить! Какой он, к черту, «американец»… Рожа рязанская, говорит без акцента. Ксива, наверняка, поддельная. Ребята сейчас проверяют, но я на все сто уверен. Да он с туфтой расколется. Ему деваться некуда, он тебе «Толстого» с потрохами сдаст, — начал с жаром убеждать оперативник. — А со свидетелем — это ж другой разговор. Можно и «Толстого» на нары пристроить…
— Ишь как у тебя все гладко получается, — недоверчиво покачал головой следователь. — А если у него паспорт не липовый? Тогда как?
— Да из него такой же американец, как из меня — балерина.
— Ну, Костик, гляди… Ловлю на слове. Если что, ты у меня вот на этом самом столе тридцать два фуэте открутишь.
— Да хоть шестьдесят четыре! — радостно заулыбался Костик. — Я тебе точно говорю — этот Маковский — интересный фрукт. Сколько мы «Толстого» пасли, он ни разу не засветился. А теперь «Толстый» сам на него выходит. Чуешь, чем пахнет?
— Чем? — подозрительно спросил Столяров.
— Эх ты, крыса кабинетная, — позволил себе даже некоторую снисходительность Костик. — Да он — киллер, гадом буду. Причем, не «бычара» какой-нибудь, а профессионал. У него ж на лбу написано. «Толстый», видать, решил кого-то из своих конкурентов замочить, вот и вышел на него с заказом, — у оперативника вдохновенно заблестели глаза, версия, только что пришедшая в голову, показалась абсолютно логичной и единственно верной. — Короче, надо срочно откатать пальчики Маковского, может, они у нас в компьютере имеются. И колоть его надо как полено! Представляешь, «Толстого» на заказе взять? Это же круто! Поверь оперу, Витя, я задницей чую… — Расторгуев прекратил лихорадочно бегать по кабинету, плюхнулся на стул, победно посмотрел на Столярова, вытащил очередную сигарету и закурил с видом Наполеона, только что взявшего Москву.
Следователь смотрел на него с уважением и даже некоторой завистью — надо же, как у человека мозги работают, создать такую теорию, не имея почти никаких фактов! Тишину нарушил телефонный звонок.
— Да… Столяров слушает. Т-а-а-к… — Это «Т-а-а-к» прозвучало так, что Расторгуев забыл про сигарету и застыл, не донеся ее до рта.
— Настоящий?.. Уверены?.. В какой гостинице?.. Ясно… Это точно?.. Ладно, понятно… Это все? — Следователь нажал на рычаг аппарата, держа трубку в руке. Посмотрел на оперативника нехорошим взглядом и набрал номер.
— Алло, Фадеев?.. Да, я. Слушай внимательно. Срочно свяжись с ФСБ и передай им Маковского как гражданина США… Что?.. Что у тебя с мозгами? Ну и проверни это дело поскорее, а то у меня здесь своей головной боли хватает… Действуй…
Столяров положил трубку, глядя на оперативника все так же нехорошо. Расторгуев сидел, словно приклеившись к стулу. В руке печально тлела забытая сигарета.
— Что это ты, опер, своей задницей к стулу прирос? — Следователь Столяров сгреб со стола кипу бумаг и убрал их в ящик. Телефон поставил на пол, графин со стаканом последовали туда же. Расторгуев следил за этими манипуляциями настороженно.
— Давненько я в балет не хаживал… — Столяров похлопал рукой по опустошенному столу. — Кстати, Костик, пуанты у тебя с собой?
Встречу с Мартином Соколов назначил в тихой кафешке в Центре. Удивительно, но в Центре еще остались тихие места. Немного свернуть с оживленной Тверской, и вы оказываетесь в уютном дворике, куда редко заходят посторонние. Кафешка здесь тоже для своих — недорогая, уютная, и кофе по-восточному здесь варят именно так, как варили во времена Соколовской молодости — на песке, крепкий, живой, ароматный — не то, что все эти новомодные эспрессо с их машинным вкусом. Соколов сидел за столиком у окна и наслаждался кофе, ожидая Мартина и в душе надеясь, что тот не появится как можно дольше — не так-то много у генерала выпадало минут, когда можно вот так просто посидеть, расслабиться, поглазеть в окно…