«Пассажир» из Сан-Франциско

— Да, я рыбка хоть и не золотая, но верная… На манер Иванушкиной щуки… — Баринов взял Вику за плечи, развернул к себе, заглянул в глаза, пытаясь найти в них хотя бы намек на возможное понимание.
Зря надеялся. Ничего похожего в них не было. Лишь только высокомерное снисхождение женщины, которая чувствует власть над отвергнутым любовником. Не слишком дипломатичная от рождения, Вика не заметила, как съехала на откровенную грубость.
Пытаясь окончательно смягчить ситуацию, она восстановила на лице деланную улыбку, которая к Баринову не имела ровным счетом никакого отношения, и даже погладила его по руке.
Тяжело груженная свита, моментально разбившая за их спинами бивуак, с нескрываемым интересом поглядывала, как они тешатся. И Баринов, чтобы не разжигать и без того буйную фантазию коллег, не отдернул, а по возможности мягко освободил руку.
— О, кей!
И уже абсолютно нейтральным голосом, как будто не его только что морально отхлестали наотмашь, спохватился, хлопнув себя по забывчивому лбу:
— Слушай, я, по-моему, декларацию куда-то подевал, вы идите, я догоню…
И растворился в толпе, осаждающей таможню.
А она мгновенно забыла о нем. Он это прекрасно видел со стороны. Как будто его и не было. И ничего не было…
Все ее внимание было поглощено Наташей. Похоже — тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы! — очень скоро начнется у них другая жизнь — далеко отсюда… Месье Жаку сестренка понравится. Она и не может не понравиться. А своих детей Вика пока заводить не собирается — много еще на льду сделать надо…
Господи, что за мысли лезут в голову!
Девушка искренне рассмеялась.
Таможенники за стойками — совсем еще молодые мальчишки, один блондин, другой брюнет, на Жана смахивает, замерли в ожидании: кого она предпочтет?!
Вика, конечно же, предпочла темненького.
Он уставился на нее широко раскрытыми тревожными глазами, закашлялся, по-детски прихлопнув рот рукой:
— Извините… Откройте, пожалуйста, — таможенник указал на сумку.
— Доверяю это вам, — улыбчиво ответила Вика.
Таможенник смутился еще больше и сумку почему-то осматривать не стал.
— Валюта, золото и другие ценности, не занесенные в декларацию, у вас имеются? — поперхнулся он, задавая обязательные вопросы. Голос его сошел на нет.
Вике это льстило, и она поспешила ему на помощь. Немного кокетливо, немного надменно, эффектно распахнула норковую шубку и продемонстрировала медаль чемпионата на яркой ленте.
— Вот это золото в декларацию не вписано! Что делать, там насильно вручают, не взять нельзя.
Свита, как один, засмеялась шутке. Кто-то поставил на стойку Викины чемоданы, которые таможенник осмотрел откровенно поверхностно. Кроме, впрочем, одного — коричневого, ничем особенным от своих собратьев не отличавшегося. Чем уж так он ему не приглянулся?! Точнее, наоборот. Но именно на нем таможенник зациклился. Взгляд его стал цепким, он весь как-то подобрался, словно гончая, почуявшая добычу, еще раз откашлялся:
— Что у вас здесь? Тоже мне доверяете или сами откроете?
И голос неожиданно прорезался, а тон стал сухим, официальным…
Вика перемену почувствовала, разозлилась — нет, ничего общего с Жаном! — резко, рывком, раскрыла чемодан, предъявив на всеобщее обозрение ворох шелкового женского белья — пикантно розового и голубого, в кружевах и цветочках.
— Эти вещи принадлежат вам? — таможенник уже не сипел, перебирал предмет за предметом.
«Может, у него какой нездоровый интерес», — окончательно обозлилась Вика?!
— Вам, вам они принадлежат, — не стерпела она. — Вашей жене, подружке… Кто там у вас есть? Или вы воображаете, что я после ваших рук их надену?
Раз! — и изящные прозрачные трусики полетели прямо ему в лицо. Публика не то чтобы охнула, предчувствуя скандал, а как бы глубоко выдохнула. Таможенник на какое-то мгновение окаменел, потом аккуратно снял трусики с кончика своего длинноватого восточного носа, положил на стойку. Не говоря ни слова, достал из распахнутой пасти чемодана журнал в яркой обложке. Повертел в руках, усмехнулся, прочитал название — «Playboy».
 
— Разрешено… — почти неслышно пробурчал про себя и потом уже в голос: — Тоже ваше?
Появление журнала стало для Вики неожиданностью. Пыл ее несколько охладел, белье перестало лететь во все стороны.
— Чушь какая-то… не помню…  А что, нельзя?
Таможенник был невозмутим.
— Да нет, почему, можно, если нравится. И это ваше? — ловкие руки профессионально извлекли из-под груды вещей неприметную книжицу. «Библия, ветхий и новый завет, издательство им. Чехова, США».
— Так ваша? — настойчиво повторил таможенник.
— Вы же знаете, что у них в каждом номере Библия, на всех языках! — Вика сама услышала оправдывающиеся нотки в своем голосе. Мрак! Мракобесие! Но она-то здесь при чем? Книга попала к ней случайно…
Баринов, прибежавший на выручку, как только запахло скандалом, оттеснил Вику от стойки, намереваясь взять огонь на себя:
— Я, как представитель спорткомитета, заявляю…
Договорить он не успел. Из «Библии» на стойку веером посыпались стодолларовые купюры…
  
Глава первая 
 
2004 год
Пляж при гостинице Наташа не признавала. Когда нетерпеливый Тема начинал канючить, мол, зачем куда-то ехать, море ведь одно и то же — Средиземное, она отвечала всплывшей из глубин детства поговоркой:
— Больше народу — меньше кислороду!
Поговорка Теме нравилась, слово кислород отдавало чем-то кислым, вроде фруктового мороженого. Он хохотал и приговаривал вприпрыжку:
— Меньше кислороду!..
И они отправлялись вдоль берега в поисках какой-нибудь затерявшейся — насколько это возможно — бухточки. Короче, с глаз долой. Время от времени Наташа корила себя за то, что выступает по отношению к сыну в роли узурпатора. Ясное дело, Теме больше хотелось повизжать со сверстниками, бухаясь в воду с этих отшлифованных многочисленными скользящими задницами верблюжьих горок, чем ташиться с ней на такси, скажем, на пляж Афродиты. Но ведь и он должен хоть капельку войти в ее положение. Она и так черт-те во что превратила служебную командировку, прихватив его с собой. Слава богу, что с начальством у нее отношения почти родственные и оно милостиво прикрыло на это глаза. Так может она уделить и себе капельку внимания, чуть-чуть расслабиться? В Москве это невозможно: ребенок, работа да еще Темин отец в покое никак не оставит…
Или это удел одиноких женщин — требовать даже с несовершеннолетних сыновей мужского понимания?
Хотя откуда ему взяться?! Благодаря ее непомерным запросам мальчик напрочь обделен мужским вниманием. Даже плавать его научить некому! Но пыжится, перебирает руками по дну и время от времени вопросительно поглядывает на нее: ты веришь, что я плыву?! И она оттопыривает палец на вытянутой руке. А самой плакать хочется. По-хорошему, надо бы пристроить его в бассейн. К инструктору. Сама-то она та еще пловчиха! Да только поблизости от их дома сплошные круглосуточные сауны, а возить куда-то — кто будет?
Как бы то ни было, а чехарде гостиничного конференц-зала она предпочитала пляж Афродиты, безбожно прогуливая семинары и доклады — ах, ах, ах! — первостепенной важности. Зато здесь, прикрыв глаза и бесстыдно подставляясь средиземноморскому солнцу, запросто можно было представить, как Великая богиня выходит на берег из пены морской…
К ее удивлению, пляж был сегодня, как никогда, безлюден. Только какой-то мужчина поодаль, у скалы, читал книгу.
Темка без спросу тут же сунулся в воду. Но она не стала семенить вдоль берега и докучать ему идиотскими наставлениями о правилах поведения на воде. Здесь мелко. Пусть барахтается себе у берега. Вот такая она продвинутая мамаша. И не собирается скрывать этого. Да и красный надувной круг сногсшибательных размеров, за который плачено, чтобы вы не сомневались, восемьдесят евро, наверное, не зря называется спасательным. За такие-то деньги можно матери, наконец, прикрыть глаза и к собственному удивлению обнаружить, что она эта самая Афродита и есть. Тот господин на булыжнике не даст соврать! Он не меньше ее удивлен! Пялится во все глаза! Или это ей пригрезилось?! Или ее просто-напросто разморило на солнце?!