Ученик смерти 3 (СИ)

— Кадет Розенкранц, прекратить вести себя, как девчонка. — Все таким же спокойным голосом осек его Леонид. — Не позорьте Дом. И свои сочинения на вольную тему оставьте до урока русской литературы и языка. Там они наверняка пригодятся. А сейчас…
Наставник повернулся ко мне.
Мы с Борькой по-прежнему сидели за столом. Я как раз дожевал остатки пищи, а Борька улыбался, смотрел на окружающую действительность с блаженным выражением физиономии, и бесил этим даже меня.
  
Вид у него был как у кота, который обожрался сметаны. У него вообще был подозрительно обожравшийся вид. Я это только заметил. Для одной тарелки салата немного странно.
— Судя по тому, что вы находитесь в одном помещении, и здесь произошла какая-то удивительная история, подозреваю, остальных пострадавших можно не рассматривать, как виновников, потому что они и есть пострадавшие. — Сделал вывод Леонид, — Розенкранц, Блант, оба Карамзина, бегом в кабинет директора!
Я пожал небрежно плечами, поднялся из-за стола и с невозмутимым видом направился к выходу из столовой.
Мои «друзья» столь сговорчивыми не были. Они принялись спорить, наперебой поясняя Леониду, что куры вот только несколько минут назад бегали, как живые. Наставника это выбесило окончательно. Он резко развернулся к одному из тех бедолаг, которым «посчастливилось» оказаться в самом эпицентре событий и сурово спросил:
— Куры были⁈
Пацан вытаращил глаза, открыл рот, собираясь рассказать правду, но… вместо слов у него вырвалось мычание. Рот был немедленно закрыт а лицо говорившего стало сосредоточенным. Он снова ещё раз попытался высказаться. Эффект получился тот же. Мычание.
Это так напугало кадета, что он после третьей попытки заплакал. В прямом смысле. Просто продолжал мычать, размазывая слезы по щекам.
— Тааак… — Интонации в голосе Леонида стали совсем нехорошими. Угрожающими. — А ты? Были куры?
Наставник повернулся к следующему пацану, который испуганно жался к стеночке. Ситуация повторилась. Мычание, глаза, которые лезут на лоб от страха, и слёзы. Причём обо всем остальном детишки говорили вполне внятно. Однако стоило Леониду вернуться к вопросу о случившемся, у всех свидетелей моментально пропадал дар речи. В полном смысле этого слова.
— Издеваются. — Категорично заявил один из незнакомых учителей. — Мы их слишком расслабили. Пора снова возвращаться к драконьим мерам воспитания. А я говорил господину директору, нельзя ослаблять вожжи. Нельзя.
— Хозяин… — Борька толкнул меня локтем в бок. У него манера такая дурацкая. Если спрашивает, непременно тычет чем-нибудь. — Это ты их запечатал?
— Нет. — Я покачал головой, с удивлением наблюдая за мычащими и рыдающими кадетами. — Сразу просто рассчитывал, что в такой бред никто не поверит. В столовой кроме нас и этих придурков ещё человек десять посторонних присутсвовало. Однако все они — мелкие. Старшие курсы приходят позже. Кто воспринял бы всерьез слова детей об оживших цыплятах? Я печать не ставил, это точно…Странная история.
— Интересно… — Согласился Борька. — А кто же тогда? Это не так просто, запечатать определённые слова или определенную тему для живого человека.
— Не знаю… — Я задумчиво нахмурился. Бетайлас совершенно прав. Совсем непросто. Тем более, когда речь идёт о закрытом мире. Тут подобные фокусы, пожалуй, невозможны. — Но скажу тебе так, Борис, кем бы не был таинственный создатель «печати», меня его существование вообще не радует. Только этого нам не хватало.
— Может, Смерть? — Борис вопросительно поднял брови.
Мы стояли у выхода из столовой, почти в коридоре, и нашей беседы никто не слышал.
— Нет. Ей нельзя применять Силу в этом мире. Все, что она может, это небольшие фокусы, легкие проклятия, привязанные к человеческой ауре, усиление существующих изменений. В любом другом случае присутствие Валькирии в Закрытом мире обнаружат ее родственники…
— Эм… Да… Кстати… У меня тоже есть некоторые новости. — Смутился вдруг Борька. — Сразу не понял, только потом ощутил, под самый конец… Эманации человеческих чувств… Когда кадеты бегали в ужасе по столовой и бились о дверь, я вдруг осознал, что могу впитывать их растерянность, страх, панику. Могу делать то, ради чего мы, духи, вселяемся в живых. В общем, я поглотил все, что они испытывали.
Я отвлекся от созерцания Леонида и всех, кто находился рядом с ним, повернулся к Борису лицом. Пару минут мы с Борькой пялилось друг на друга. Молча. Он с виноватым видом. Я с обалдевшим.
— Не может быть. — Наконец, созрела мысль в моей голове и я ее сразу озвучил.
— Сам в шоке, господин. — Развел руками Борька. — Как правило мы питаемся эмоциями того человека, в теле которого находимся. Ну… В стандартном случае. Я говорю о тех одержимых, которые доставались мне ранее… А вот чтоб посторонних…
Договорить мы не успели, потому что в этот момент Леониду надоело слушать Розенкранца с дружками. Он резко велел им заткнуться и следовать в сторону кабинета директора. Впрочем, как и мне.
Борька, само собой, топал рядом. Наставник даже не стал на это раз говорить о том, что слугу не приглашали. Просто глянул на бетайласа, нахмурился и все. Видимо, смирился. Вот так мы оказались в кабинете Левина. И уже минут двадцать ждали приговора. Просто бо́льшая часть этого времени ушла на крики и ругань директора.
— Значит мое решение таково. — Повторил господин Левин. — Столь вопиющее поведение не может остаться безнаказанным. Физическое наказание вам ни о чем не говорит и ни чему не учит, я уже понял. Пробовали. Не так ли кадет Розенкранц? Соответственно, пойдём другими путями. С сегодняшнего дня, каждый вечер, на протяжении недели вся ваша дружная компания будет облагораживать близлежащую территорию.
Левин высказался и замолчал. В кабинете повисла тишина. Только она, эта тишина, была разной.
Михаил Сергеевич, к примеру, выглядел злобно-довольным. Будто он сейчас влепил нам знатную такую плюху. Вот только в чем подвох, не понял вообще никто. Уборка? И все?
Детишки заметно выдохнули. Они даже переглянулись, безмолвно спрашивая друг друга: это что? Шутка?
Директор смог их удивить. Что за наказание такое? Просто пару часов перед сном убирать мусор вокруг школы.
А вот я, в отличие от этих придурков, напрягся.
Левин, конечно, не семи пядей во лбу. Но и совсем тупым его назвать сложно. Он явно пришел в бешенство из-за того, что случилось в столовой. Еще в большее бешенство он пришел из-за той версии, которую ему задвигали трое Наследников. Решил, будто они реально издеваются, а значит, не уважают.
Значит, наказать он хочет нас так, чтоб мы точно осознали свою вину. И уж точно это не про уборку территории. Выходит, зданьице с подвохом.
— Михаил Сергеевич, вы уверены? — Осторожно поинтересовался Леонид, чем еще больше усилил мои подозрения.
— Да! — Рявкнул директор. — А вы, наставник, проконтролируйте, чтоб все прошло хорошо.
— Простите, но о какой конкретно территории идёт речь?
— О той самой, наставник. О той самой. Прекратите строить из себя дурачка. Зачем переспрашиваете, если сразу все поняли?
Ответ Левина не понравился мне очень сильно. Это что еще за «та самая» территория? Просто лицо у Леонида в одну секунду потемнело. Он посмотрел на меня, на кадетов и покачал головой. Однако спорить с начальством не стал.
— Хорошо, господин директор. Как скажите.
На этой загадочной ноте нас выпроводили из кабинета. Леонид задержался. Подопечным велел идти на следующий урок, а сам остался с Левиным. Я так понял, обсудить наказание, с которым явно было что-то не то.
Мы вышли в коридор. Мои «товарищи» сразу же смылись. Правда, перед уходом, Розенкранц успел прошипеть какое-то оскорбление, но я не обратил внимания. Моя голова была занята более насущными проблемами.
Во-первых, волновал вопрос, с хрена ли Борька, будучи запертым в мёртвом теле, начал вдруг питаться человеческими эмоциями.
Во-вторых, кто запечатал детишек, которые были в столовой? В этом мире нет магов. Ни один из артефактов подобной силы не дает. Так что, исключаем Дома и их Старейшин. Смерть… Нет, не рискнет. К тому же, я вообще не наблюдаю ее поблизости.