Негодная певица и некромант за клавесином (СИ)

Так и не высказавшись, Дан фальшиво отзеркаливает мою улыбку.
Экипаж как раз выворачивает на улицу, и на мгновение в окне виден стеклянный дом Дана. Мы подъезжаем. Разговор оборван на неловкой ноте, и Дан, словно желая сбежать, открывает дверцу сам, не дожидаясь кучера. Но руку мне подаёт.
—  Спасибо! —  я держусь как ни в чём не бывало, ведь… действительно ничего особенного не произошло. —  И… Дан, я понимаю, что мои песни понравятся не всем. Даже не так. Многим мои песни не понравятся. Всё нормально. Я обещаю не петь при тебе. Я умею вешать полог тишины.
Горничные от моих вокальных упражнений тоже не пострадают.
—  Карин, ты никогда не думала позаниматься с преподавателями? Я знаю, что даже признанные менестрели из эльфов продолжают учиться.
Мы входим в холл, и я замечаю Марка на вершине лестнице. Заметив, что я разговариваю с Даном, мальчик юркает за стену. Интересно, какие новости он хочет мне сообщить?
У входа на тумбе лежат два запечатанных конверта.
Очевидно, что их положила горничная. Никогда не видела, чтобы срочную почту оставляли для хозяина вот так…
Не смущаясь меня, Дан вскрывает первый из двух.
Дан задал вопрос…
—  Я пробовала заниматься с учителями, но все они пасовали перед моими способностями.
—  Что? —  Дан оборачивается, забыв про конверт. —  Ты серьёзно?
Пожалуй, от ответа я воздержусь.
Дан возвращается к письму, и я рядом явно лишняя… Я делаю шаг в сторону, а в голове складывается план —  сперва спросить у Марка, какие новости, затем пойти в библиотеку, записать новую песню, дочитать учебник. Я твёрдо решила совмещать пение и некромантию.
Внезапно Дан выдыхает ругательство.
—  А? —  оглядываюсь я.
Неожиданно, но он поясняет:
—  Заказ отменили.
Глава 41
Вскрыв второй конверт, Дан пробегает письмо взглядом и вместе с первым конвертом зажимает в кулаке, мне больше ничего не поясняет, а у меня закрадывается подозрение, что это я статьёй могла сорвать ему контракт.
Но ведь никто разумный не стал бы отменять договорённости из-за газетной статьи, правда же? Как бы то ни было, исправить я уже ничего не могу, но могу извлечь урок на будущее.
Дан скрывается в глубине первого этажа, а я поднимаюсь на второй.
—  Госпожа! —  окликает меня Марк и выныривает из неприметной ниши для слуг.
—  Доброе утро, —  утро же ещё? —  Как дела? Что нового? Всё хорошо?
—  Да, госпожа, всё хорошо, —  улыбается он. —  Я принёс письмо с почты и узнал, что в городе пройдёт отбор на конкурс талантов.
—  Вот как?
Неожиданно…
Не конкурс, а совпадение. Эльфийский королевский Двор принимает к участию граждан всех стран без исключения, но выезжают эльфийские представители только к нам и в соседнее герцогство. Я знаю, что дольше всего отбор длится в столице, но и другие крупные города эльфы посещают.
Только вот почему вдруг отбор пройдёт сейчас, когда в Огле творится что-то очень непонятное?
Ещё и целительница-полукровка…
Стоит ли рассказывать Марку подробности того, что произошло на кладбище? Он мальчишка умный, думает гораздо лучше меня. Узнать правду ему будет… полезно. А ещё я хочу, чтобы он был осторожнее.
—  Госпожа? —  окликает он меня. —  У меня для вас есть кое-что ещё.
—  Да? Хорошо… Пойдём в библиотеку. —  хотя в доме посторонних, насколько я понимаю, нет, откровенничать посреди коридора мне не хочется.
Марк в дополнение к письму протягивает мне сложенный лист бумаги.
Я раскрываю и вижу записи непривычным “прыгающим” почерком. Видимо, Марк писал.
У меня на руках оказался список концертных залов, которые можно арендовать. И не просто список. Почти у половины залов помечена приблизительная стоимость часа.
—  Марк, ты чудо! —  восклицаю я.
—  Спасибо, госпожа. Я старался.
За разговором мы доходим до библиотеки, и пока я за столом вскрываю конверт, Марк оглядывает полки с книгами. Вскрыть как Дан, рывком, мне не позволяет въевшаяся привычка. По правилам нужно пользоваться специальным ножом для бумаги.
Внутри меня ждёт визитная карточка, больше ничего. Имя Селестра Панвиль мне ни о чём не говорит, а вот сама фамилия весьма известна —  несколько веков назад основателем рода стал наследный принц, отрёкшийся от престола в пользу младшего брата. Но сейчас Панвили не те, что прежде, и я помню, как Берт высмеивал их приверженность архаичным традициям. Архаичным даже для консервативной аристократии.
 
Я переворачиваю карточку и нахожу на оборотной стороне выведенную тонким карандашом просьбу принять заказ.
В идеале, чтобы соблюсти церемониал, я должна загнуть уголок визитки, приложить к ней свою визитку с ответом, и всё это отправить в ответном послании в новом конверте. Только вот есть серьёзная проблема, которую я не предусмотрела —  у меня нет визиток.
И у меня нет денег, чтобы оплатить работу типографии.
Чего я точно не буду делать, так это обращаться за помощью к Дану, только вот он как нарочно входит в самый неподходящий момент, когда я ещё кручу визитную карточку в пальцах.
Марк, ещё мгновение назад, расслабленный и даже немного вальяжный, преображается —  вытягивается по струнке, как положено слуге. В отличии от него я не успеваю отреагировать и замираю за столом с визиткой в руках. Пытаться спрятать некрасиво и глупо, поэтому я завершаю движение, ещё раз прокручиваю её в пальцах и лишь затем возвращаю в конверт. А Дан достаточно вежлив, чтобы ничего не спрашивать. Я убираю конверт на край стола, нарочно кладу тыльной стороной с адресом вниз.
За Даном входит горничная с подносом. Судя по шапкам взбитых сливок, возвышающихся над краями, она принесла горячий шоколад.
—  Отнесите детям тоже, —  кивает Дан, когда она переставляет чашки с подноса на модный столик на колёсиках.
—  Да, господин.
Марк понятливо выскальзывает за дверь.
—  Как продвигается учёба? —  Дан уверенно выбирает из стопки именно ту книгу, которую я читала вчера. —  Из того, что ты успела прочитать, всё понятно?
Он разворачивает стул спинкой к кофейному столику, осёдлывает и принимается листать учебник, а у меня по спине озноб —  вдруг Дан начнёт спрашивать, а я не отвечу? Мне очень важно показать, что я действительно стараюсь и отношусь к учёбе с полной серьёзностью.
—  Да… То есть нет, мне не всё понятно. Но я думаю, что разберусь, когда пару раз перечитаю.
—  Уверена, что у тебя пока нет вопросов? Карин, ошибаться нормально.
Ага, я видела, как близко к сердцу Дан принимает свои ошибки.
—  Я перечитаю и тогда либо уточню непонятное, либо ты сразу проверишь меня.
—  Хорошо, —  Дан захлопывает книгу и пассом отправляет на письменный стол, на вершину книжной стопки.
Явно какая-то магия, потому что книга не летит, брошенная, а скользит по воздуху и плавно занимает указанное место, словно её отнесли невидимые руки. Я смотрю… как маленькая девочка смотрит на первый в своей жизни фокус.
—  Научишь? —  вырывается у меня.
—  Для этого и показал.
Дан делает глоток горячего шоколада, и очень быстро слизывает с губ сливки. Движение было быстрым, а меня в жар бросает, и фантазии появляются, которых не должно быть. Я торопливо прячусь за своей чашкой. Надеюсь, Дан не заметил моей реакции… Свою чашку он возвращает на блюдце.
—  Оно сложное? —  спрашиваю я, чтобы отвлечься, перебить картины, расцветающие в воображении.
—  Боишься трудностей? —  Дан, видно по насмешливому выражению его лица, подначивает.
А я  неожиданно для себя самой отвечаю предельно честно:
—  Боюсь, что ты решишь, что я недостаточно умная, способная, недостаточно стараюсь.
Я действительно это сказала?
—  Карин… —  Дан теряется.
Я выдавливаю неловкую улыбку и вновь прячусь за чашку.
Соскочив со стула, Дан пересаживается за письменный стол, берёт чистый лист бумаги и, не глядя на меня принимается чертить. Ох, лучше бы он этого не делал. Я смотрю на него, и у меня ни малейшего желания бороться с соблазном. Я представляю что-то очень наивное, из любовных поэм: как глубоким вечером мы гуляем по набережной и полная луна отражается в речной воде, как Дан касается моих пальцев и между нами проскакивает искра, как он дарит мне белоснежный пион или розовый гиацинт, как сочиняет для меня четверостишие.