В облаках Оорта
– Живых существ на борту нет, конструкция позволят выполнять такие маневры с таким ускорением. Есть противоперегрузочные капсулы, позволяющие гораздо легче переносить 50-тикратные перегрузки. Мои сканеры показывают, что по физическим данным вы мало отличаетесь от людей, прибывших сюда вместе со мной. 125 тысяч лет не слишком большой срок для необратимых мутаций в ходе эволюции.
– А кислород, вода и отвод продуктов жизнедеятельности?
– Эти вопросы здесь полностью решены. Могу забрать с собой и ваш корабль.
– Он, абсолютно точно, ваших перегрузок не выдержит. Он на них не рассчитан. 11 – максимум. А сейчас уже меньше. Он достаточно стар и полетал немало. Могу я взглянуть на каюту и капсулу?
– Да, конечно. – вычислительные возможности у этого устройства были поразительны! За время нашего разговора он научился «говорить»!
Осмотрев будущие «апартаменты», договорился о месте расположения радиостанции, чтобы обозначать себя и иметь возможность связаться с другими людьми в космосе, на Луне и Марсе. Через три часа, без меня, в автоматическом режиме, десантный бот покинул борт «Тира-10». Перебросили на борт продовольствие на три года, так как мы не обнаружили на борту его запасов. Видимо, предыдущий экипаж забрал их с собой. Потом выяснилось, что это не так, но тогда у нас не хватило времени разобраться с этим вопросом. От голода я не умру, так как грузовик с Марса может подойти через полтора года, у меня двойной запас. Через восемь часов, доставив мне все необходимое, «сто двадцать четвертый» начал маневр сближения с Марсом.
Глава 3. «Бытие определяет сознание»
Еще трое суток мы двигались по прежней траектории, я и пара роботов устанавливали радиостанцию и учились работать вместе. Само-собой не без помощи Тира. Большую часть этой работы пришлось выполнять мне лично, так было быстрее, чем рассказывать «машине», что требуется сделать. Позже выяснилось, что это можно было сделать совершенно по-другому и в сотню раз быстрее, но этому нам еще предстояло научиться. Сильно сказывалось отсутствие у меня «чипа», но я не слишком хотел его установки. Будем говорить так: я пытался доказать, что и «сам с усам», и я здесь главный. А требовалось просто установить контакт. Но он сам по себе не устанавливается. Даже браслет для связи мне казался «ошейником раба». Еще одной «фобией» было постоянное желание поставить механическую преграду на открытие двери в каюту. Пока возился с радиостанцией и ее антенной, то скафандр я не снимал, дважды пришлось выходить в открытый космос, второй раз для того, чтобы переделать то, что натворили роботы из-за неверных команд, которые проходили достаточно долгую цепочку со взаимными ошибками. Когда станция заработала, и я услышал голос Филиппыча, у меня камень с души свалился. На их отлете мы связывались, но тогда все это лежало в грузовом отсеке. «Своего» робота сюда мы привозить не стали, это находилось под запретом какой-то инструкцией. Дабы «сверх-цивилизация» не перехватила управление нашей экономикой и производством. А что там захватывать? Оно ей нужно управлять такой архаикой? Но психологию сразу не переделать. Провели несколько пробных ускорений и торможений, без перегрузочной камеры, в кресле пилота и в камере. Требовалось выработать общие единицы ускорений, ведь метр и секунда – величины произвольные, взятые с потолка. Убедившись в том, что Тир не намерен причинять мне вреда, я лег в камеру, предварительно проверив его расчеты перехода на другую траекторию. Пока я «купался» в несжимаемой жидкости, Тир произвел маневры и разгон.
Теперь немного о нашем «положении». Большинство людей не слишком себе представляют Солнечную систему. Обычно ее изображают кольцом, похожим на мишень. Где-то, в первом приближении, оно так и есть. Орбиты большинства небесных тел системы лежат примерно в одной плоскости. Но мы находились выше этой плоскости, основательно выше ее. Смотрели на нее как бы сверху, под углом в 39 градусов. И ближайшей от нас планетой был именно Уран, поэтому Алексей Степанович его для нас и выбрал, хотя, если говорить об орбитах, то мы ближе всего находились к орбите Нептуна. Плутон, который «выпадает» из плоскости орбит, он крутится под углом, по сравнению с остальными, находился на противоположной стороне своей орбиты и из расчетов просто выпадал. Что «радовало», так это то обстоятельство, что Уран с нами сближался, то есть к нашей скорости прибавлялась его орбитальная скорость. Единственный аппарат, который пересекал и орбиту Урана, и орбиту Нептуна, был американский «Вояджер-2», взлетевший 20 августа 1977 года с Земли. Ему придали скорость 15,4 км/сек. И через 8 лет и 5 месяцев он прошел возле Урана, а еще через три года и семь месяцев пересек орбиту Нептуна. Между этими двумя событиями 113 миллиардов секунд или 1 740 261 600, один триллион 740 миллиардов 261 тысяча 600 километров, пройденных «Вояджером-2». Мне же предстояло пройти примерно полтора раза большее расстояние. Тут следует отметить то обстоятельство, что наш полет, как и полет «Вояджера», был тщательнейшим образом рассчитан. Если бы я был «фотоном», то через 9861.4824, девять тысяч восемьсот шестьдесят одну с половиной секунды, я бы уже был на месте. Всего за два часа и сорок минут. Но скорость света еще надо набрать! При этом требуется ее набирать так, чтобы не быть раздавленным ни при разгоне, ни при торможении. А сам полет проходит быстро! Через десять часов мне сказали, что мы достигли максимальной расчетной скорости. Я считал, что меня сейчас выпустят из камеры. С двух рук, камера заняла какое-то другое положение, и Тир сказал, что начал торможение. Я так не играю! Я же пилот, а не кукла, замоченная в жидкости! Тир, видимо, понял мое возбужденное состояние и передо мной возникла объемная картина того, что происходит в ходовой рубке. Акселерометр показывал -32 «g», причем не статично, а цифра менялась туда-сюда.
– Вибрации? Я их не ощущаю.
– Да, здесь довольно много различных тел, приходится держать защитное поле на пределе, с тем, чтобы «мусор» не причинил нам вреда. Неудобная планета. Но все в порядке, единственно, что: прежде, чем выйдем на круговую, придется сделать несколько оборотов. Безопаснее будет находится на эллиптической.
– Так и сделай. Надоело мне тут валяться.
– Был бы ты связан со мной, это решение мы бы приняли быстрее.
– Далеко еще?
– Довольно далеко. Фотонным звездолетам здесь несколько тесновато. Только наберешь скорость, приходится ее сбрасывать, даже с теми ограничениями, которые ты сам наложил. Вот сюда нажми.
Одна из надписей на незнакомом языке замерцала. Я ее нажал, мне предлагалось заняться делом: надеть браслет на руку, чтобы научиться читать эту самую абракадабру, и начать составлять словарь, чтобы не возникало ситуаций недопонимания. Начать предлагалось с астрономических терминов. Ну, поехали! Через несколько часов я обратил внимание, что на виртуальной клавиатуре, которую я сам создал, появились те самые значки, что были на экране, а там русифицировались надписи. Вообще-то, машина оказалась права. Чем просто валяться, лучше заниматься тем, зачем меня сюда послали. Ускорение все-таки чувствовалось, я разделил клавиатуру на две части, и перенес ее ниже, чтобы не держать руки на весу. Работа пошла быстрее. Сделав короткий перерыв на сон, возобновил занятие, получая от Тира все новые и новые задания. На свой «рабский браслет» я перестал обращать внимание. Куда я денусь с подводной лодки? Так как я заранее побеспокоился о питании, то местный скафандр-перегрузочный костюм поставлял мне пищу из тех продуктов, которые я сам положил в расходник. Правда, все было в полужидком состоянии, в виде желе. Тормозили мы 48 часов, хотя разгонялись, как я и говорил, всего 10. Но там был просто сход с орбиты, а здесь шел переход на эллиптическую с последующим переходом на круговую. Общаться со мной Тир не прекращал, он, в отличие от меня, «многоканальный», а я вовсе не Гай Юлий Цезарь, я уходил в работу целиком, и обращался к Тиру только когда мне это требовалось.