Конторщица 4 (СИ)

— Альберт Давидович, — улыбнулась я, — не надо сваливать всё в одну кучу. Решение коллектива — это рекомендация к действию на общественных началах. А руководство подразделениями на основании приказа — это уже легитимная деятельность. И в данном случае приказ подтверждает увеличение спектра моих обязанностей, а соответственно и материальное вознаграждение. Сверхурочная работа должна соответственно оплачиваться.
Альбертик неопределённо хмыкнул и ретировался. Следом за ним потянулись остальные. Минуты через три я осталась в опустевшем кабинете одна. Это если не считать полуживого фикуса. Даже Людмила свинтила.
Мда. Позиционно я эту битву выиграла. Я ухмыльнулась.
Ведь что получилось, рассерженный на меня Альбертик в кругу единомышленников вчера после собрания поразорялся насчёт меня. Я уверена, что и о моём увольнении неоднократно упомянул. Ещё и приплёл что-нибудь эдакое. А дура Герих, которой он в пылу эмоций наобещал мой кабинет, не нашла ничего лучше, как поторопиться захватить его, не дожидаясь, когда меня окончательно уволят и подтянутся другие желающие. Обычно, на многих предприятиях и даже в школах, это прокатывало. Но не в этот раз.
Тем более, я максимально раздула ситуацию.
Поэтому Альбертик сдал назад. Временно, конечно же. Я не обольщалась, что за сегодняшний свой позор он ещё отдаст. И отдаст очень и очень больно.
Хотя Герих ему хорошую свинью подложила, ведь теперь я могу легитимно саботировать написание разных отчётов и прочей поточной документации, примерно с неделю-полторы, пока не разгребусь с картотекой и документами. А спешить я принципиально не буду.
Кроме того, мне нужно что-то думать о собственной защите. Альбертик вербует сторонников внутри предприятия, значит, мне нужно найти сторонников, а лучше покровителей, повыше. И начну я, пожалуй, с визита к «опиюсу». Не знаю, будет ли из этого какой-то толк, или же этот визит вылезет мне боком, но разведать обстановку не помешает. У Быкова хорошие связи. Уж получше, чем у Альбертика, который почти всё время был на подтанцовке у Ивана Аркадьевича и только сейчас начал показывать себя во всей красе.
А ещё есть у меня одна идея. Только надо обдумать, как её реализовать так, чтобы выставить Альбертика дураком.
От обдумывания этой мысли меня отвлекло возвращение Людмилы, которая, оказывается, бегала в магазин, прикупила чаю с конфетами, чтобы немного порадовать меня.
Милая девочка.
Вот все бы так.
К «опиюсу» я опять не попала — долго возилась с документами. Это только кажется, что всё быстро. А попробуй рассортировать хотя бы по основным кучам. Герих же сваливала всё в один ворох. Там многие папки рассыпались, страницы перепутались.
Ну да ладно, потихоньку разберусь.
Хотя по сути Альбертик таким вот образом меня прощупывает. Ищет, где та грань, дёрнув за которую, я сорвусь. Так что да, я не обольщалась, что это только начало.
А дома меня ожидал сюрприз.
Ещё на подходе к квартире, мой нос уловил витавшие обалденные ароматы жаренной рыбы и сдобных пышек. Явно Римма Марковна вернулась.
Хмыкнув, я вошла.
— Мама пришла! — ко мне радостным метеором метнулась Светка и обхватила руками.
— Привет, зайчонок! — обняла я её в ответ, — а ты откуда тут взялась? Ты же в Малинках сейчас должна быть.
— А мы с бабой Риммой приехали, — важно заявила Светка. — Галин папа привёз.
— Здравствуй, Лида, — из кухни выглянула Римма Марковна, вытирая испачканные мукой руки. — Мой руки и проходи на кухню, я дожарю последнюю сковородку и можно ужинать.
Долго просить меня не надо было, тем более толком пообедать сегодня, в связи с последними событиями, я не успела.
Переодевшись, я вошла на кухню.
Римма Марковна как раз заканчивала готовку.
— А что это вы вдруг вернулись? — спросила я, моя руки под краном.
— Да вот Светочке нужно в музыкальную школу нотные тетради купить, — начала объяснять Римма Марковна, и принялась с удвоенной энергией посыпать плюшки сахаром.
 
— А разве нельзя было купить потом, когда к школе её готовить будем? — удивилась я, — тогда же школьная ярмарка будет, как раз заодно всё и купили бы.
— Ну да, ты права, Лида, — вздохнула Римма Марковна, разворачиваясь ко мне и вытирая руки фартуком. — Поговорить нам с тобой надо. Серьёзно.
— О чём?
— О Петре Ивановиче, — ответила она.
  
Глава 6
 
— Римма Марковна, — нахмурилась я, — вы опять начинаете лезть туда, куда вас не просят.
Римма Марковна покраснела и уже набрала воздуху, собираясь достойно ответить, но я её невежливо перебила:
— Значит так, объясняю в первый и последний раз. С этим человеком у меня не может быть никаких личных отношений. Зарубите себе на носу. Причина простая — он мне изменил с другой женщиной, причём я это увидела. Говорю это вам не для того, чтобы вы бегали и распространялись среди соседей. Или выясняли отношения с Будяком. Ещё раз подчёркиваю — у нас с ним теперь ничего быть не может. Надеюсь, я ответила на ваши вопросы, и мы больше не будем возвращаться к этой теме и портить друг другу настроение?
Вид у Риммы Марковны был, словно у нашкодившей кошки в ожидании неминуемой расплаты.
— Далее, — неумолимо продолжила я, — вот вы сейчас поселили его жить у нас. Я не совсем понимаю, почему вы не посоветовались со мной? Вы считаете, что проживание постороннего мужчины в одном доме с незамужними женщинами — это нормально? Да?
И я безжалостно нанесла добивающий удар.
— А что люди скажут, Римма Марковна? Что они про меня подумают? Или моя репутация не имеет значения?
На глазах Риммы Марковны блеснули слёзы.
— И последнее — насколько я помню, у Петра Ивановича есть личный автомобиль, на котором он может спокойно ездить домой и обратно. Кроме того, он получает зарплату, а еще имеет военную пенсию. И поэтому снять другой дом в Малинках для него не проблема.
Губы Риммы Марковны затряслись.
— Я сейчас сделаю вид, что ничего не произошло, — прищурилась я и начала меланхолично нарезать хлеб, — а вы, когда вернетесь в Малинки, решите ситуацию с Будяком. Чтобы, когда я вернусь на выходные, а это через два дня, я его в нашем доме не видела. Договорились?
Римма Марковна кивнула.
— А по поводу моей личной жизни, скажу так. Посмотрите на меня, Римма Марковна. Сейчас я уже третий заместитель директора депо «Монорельс». И это за год, если не считать того, что полгода я провела в больнице. Как вы думаете, через два-три года кем я буду работать?
Римма Марковна изумлённо вытаращилась на меня. А я продолжила:
— Я отвечу сама. Через пару лет мы уже с вами и Светкой в Москву переедем. Могли бы хоть сегодня, но мне официально институт закончить надо. А вы мне пенсионера, который подрабатывает тем, что ведет кружок в Доме пионеров, сватаете. Нехорошо, Римма Марковна. Я знаю, что вы же всё равно не успокоитесь, поэтому озвучиваю вам критерии женихов — не ниже министра или генерала. В крайнем случае сойдёт профессор какой-нибудь, но лучше — академик. И по возрасту около пятидесяти лет. Младше не хочу и старше не хочу. Если найдёте такого — можете проворачивать свои матримониальные планы, интриговать, разыгрывать шахматные комбинации, я не против. Но давайте сразу договоримся — другие кандидатуры я не желаю даже рассматривать. Хорошо? Мы с вами договорились?
Римма Марковна расцвела счастливой улыбкой и торопливо закивала головой, словно китайский болванчик.
— Вот и ладненько, — подвела итог разговора я, и поставила тарелку с нарезанным хлебом на стол, — а раз мы с вами договорились, значит, зовите Свету, будем ужинать.
Приезд Риммы Марковны со своими свадебными интригами оказался для меня последней каплей. Вот часто так бывает, человек терпит, терпит, всё чего там ждет, пытается разрулить ситуацию и разгрести ворох проблем наиболее толерантным способом, чтобы ни с кем не рассориться и никого не обидеть. А внутри тем временем накапливается недовольство. И вдруг происходит что-то, как правило, какая-то ерунда, и — бац, комок недовольства разрывается и человек больше не считает нужным себя сдерживать и идти на компромиссы. И тогда он начинает буром переть к своей цели, круша и растаптывая всех бедолаг, не вовремя оказавшихся на его пути.