Мистер Слотер
И тут Мэтью вдруг нашел золотую шахту книг, которых никогда не читал и о которых даже не слышал. Переплетенные в кожу тома, такие как «Пылающий мир», «Сэр Кортли Найс», «Полександр», «Оно жаждет», «Путешествие пилигрима», «Новая теория земли», «Состояние святости и состояние богохульства», «Развращение времен деньгами», «Король Артур», «Дон Кихот Ламанчский» и «Annus Mirabilis, год чудес 1666». Были книги тощие, как жидкая овсянка, и жирные, как хороший бифштекс. Были тома на латыни и на французском, на испанском и на родном языке. Были религиозные проповеди, романы, исторические труды, философские рассуждения и исследования стихий, планет, Эдема и чистилища и всего, что между ними. Мэтью просмотрел книгу с заглавием «Мстительная любовница» — и у него щеки запылали. Он решил, что такую скандальную книгу в доме держать нельзя, но все же отложил ее, подумав, что к скабрезным вкусам Грейтхауза она больше подойдет.
Нашел исторические романы такие толстые, что пара их в каждую седельную сумку могла бы потянуть Данте спину. Восемь томов «Писем, написанных турецким шпионом» заинтересовали его, и их он тоже отложил в сторону. Когда-то ему случилось насладиться (если здесь уместно это слово) пиром в этом доме, но истинный пир для него был сейчас — когда можно копаться в книгах, разыскивая еще и еще, и даже пот легкой лихорадки выступил у него на лбу, потому что предстояло сделать мучительный выбор, что взять с собой, а что оставить. «Свобода Лондона в цепях»? «Религия с точки зрения разума»? А, да пропади оно пропадом! Хватит с него «Любовь — лотерея, а женщина в ней — приз».
Надо было на фургоне приехать. Он уже выбрал куда больше книг, чем нужно, и теперь придется их перебрать еще раз, чтобы принять окончательное решение. А еще ведь столько книг на полках!
Он встал с пола и пошел к оставшимся доблестным солдатам, что еще стояли перед ним по стойке «смирно».
На третьей полке слева он тут же заметил книгу, которую захотел взять: «Совершенный игрок». Почти прямо над ней стоял другой привлекающий внимание том, с надписью на корешке: «Жизнь и смерть мистера Бэдмена». Взгляд Мэтью скользнул выше, и там на самой верхней полке в левом углу стоял большой том, озаглавленный: «История замков как искусство древнего Египта и Рима». Прямо слюнки потекли, будто перед ним выставка печенья. Чепел был злобным мерзавцем, но если он прочел хотя бы четверть этих книг, то определенно был отлично образованным злобным мерзавцем.
Мэтью подтащил библиотечную стремянку и залез на нее, сперва потянувшись за «Игроком». Проглядел книгу, быстро отложил ее в сторону к другим кандидатам. Дальше он взялся за томик «Человек-глиста», но название ему не понравилось. Потом потянулся к «Истории замков» — пришлось хвататься за нее обеими руками — тяжелая, как чугунная сковорода. Нет, Данте столько не вытянет. Мэтью уже готов был задвинуть книгу обратно, как что-то в ней шевельнулось.
Это было так неожиданно, что он чуть не загремел со стремянки. Ровно держа книгу, Мэтью начал ее открывать и увидел, вздрогнув, что это не книга вообще.
Ящик, замаскированный под книгу. На «Истории замков» висел настоящий замок — там, где полагалось быть обрезу страниц. Крышка не выпирала. Что бы там ни находилось, это не было легковесной литературой. Но где же ключ?
Одному Богу известно. В этом разгроме он мог пропасть навеки.
Мэтью наткнулся взглядом на другую книгу. «Возвышенное искусство логики», гласила золотая вязь заглавия.
«Думай», — сказал себе Мэтью.
«Если бы я это здесь оставил, куда бы я спрятал ключ? Не слишком далеко. Где-нибудь в этой комнате скорее всего. Там, где он будет под рукой».
Мэтью задумался. Если есть запертая шкатулка, замаскированная под книгу о замках, должна же быть в библиотеке книга о ключах, куда можно спрятать ключ? Но такой книги видно не было. Мэтью осмотрел все книги, лежащие на полу. Книги «История ключей» не нашел. Конечно, такая книга, если и была, могла сгореть в камине.
Или нет…
Он просмотрел заглавия ближайших книг — о ключах ничего.
Спустившись с «Историей замков» в руках, Мэтью положил книгу на побитый стол. Единственный ящик висел открытый, и кто-то вылил туда целую чернильницу, превратив содержимое в черную массу бумаги и перьев. Мэтью отошел к дальнему краю книжных полок, где стояли последние уцелевшие. Посмотрел на самую верхнюю полку, на том, который стоял крайним справа точно напротив «Истории замков». Средних размеров книжка, очень старая на вид. Прочесть маленькие стертые буквы на корешке Мэтью не смог.
Но это был подозреваемый. Мэтью тут же подтащил стремянку, залез на нее и взял книгу в руки. Для книги она была очень легкой.
Заглавие, тисненное на поцарапанной коричневой коже, гласило: «Малый ключ Соломона».
Открыв ее, Мэтью убедился, что это действительно когда-то была книга, но страницы в ней были прорезаны очень острым ножом. В вырезанном окошке лежал не малый ключ Соломона, а вполне приличных размеров ключ Чепела. Мэтью испытал прилив радости и возбуждения, который можно было назвать триумфом. Взяв ключ, он закрыл книгу и поставил ее на место. Потом спустился по стремянке.
Вложив ключ в замок, он заметил, что сердце у него рокочет как индейский боевой барабан. Что там внутри? Документ, написанный профессором Феллом? Документ, сообщающий, кто он или где он? Если так, то написан он на камне.
Мэтью повернул ключ. Замок-джентльмен вежливо и коротко щелкнул, и Мэтью поднял крышку.
Может быть, сейчас Фелл достиг пика своих желаний: создал криминальную империю, захватывающую континенты. И акулы помельче — такие же смертоносные в собственных океанах, — собрались вокруг этой большой, и вот так они доплыли даже сюда…
Он смотрел на черный кожаный кисет, занимавший весь ящичек. Узел на завязке был запечатан бумажной печатью, а на ней — какой-то красный штамп.
Большая акула, подумал Мэтью. Может быть, морская метафора Грейтхауза была близка к истине, но не до конца. На печати красовался красный сургучный осьминог, и его восемь стилизованных щупалец раскинулись в стороны, будто готовые схватить весь мир.
Мэтью подумал, что Грейтхаузу было бы очень интересно это увидеть. Подняв кисет, он положил его на стол, и при этом раздался характерный звон монет.
Секунду Мэтью стоял и смотрел на кожаный мешок. Чтобы его открыть, надо сломать печать. Готов ли он к этому? Непонятно. Что-то здесь его пугало, глубоко, до того уровня, где оформляются кошмары. Пусть лучше печать сломает Грейтхауз.
Но Мэтью не убрал кисет обратно в ящик, и не сделал ничего другого — только провел рукой по губам, потому что вдруг они пересохли.
Он знал, что должен принять решение, и оно будет важным. Время уходило. Никогда еще расстояние от этого дома до его собственной жизни в Нью-Йорке не казалось таким огромным.
Он боялся не только сломать печать, но и открыть мешок. Прислушался к тишине. Никого нет, кто подсказал бы, что делать? Дал бы хороший совет, что правильно и что неправильно? Где голоса магистратов Вудворда и Пауэрса, когда они нужны? Нету. Только тишина. Но опять же: это всего лишь бумага? Изображение осьминога, оттиснутое на горячем сургуче? И смотри, сколько времени она уже лежит в этой коробке? Никто за ней не пришел, забыли начисто.
Значит, Грейтхауз тут не нужен, сказал он себе. В конце концов, он, Мэтью, полноправный партнер агентства «Герральд», и есть даже поздравление от Кэтрин Герральд и увеличительное стекло, которые этот факт подтверждают.
Не давая себе времени задуматься, он сорвал печать. Сургучный осьминог треснул и раскрылся. Мэтью развязал шнурок и заглянул в мешок. Глаза у него полезли на лоб, когда солнечный свет из окон коснулся золота и чуть не ослепил Мэтью.
Он взял одну монету и рассмотрел ее внимательней. На аверсе был двойной профиль — Вильгельм и Мария, на реверсе — шит под короной. Дата — 1692. Мэтью взвесил монету на ладони. Две такие он видел за всю свою жизнь, и обе они были изъяты из награбленного у торговца мехами в те времена, когда Мэтью был клерком у Натэниела Пауэрса. Пятигинеевая монета, стоящая на несколько шиллингов больше пяти фунтов, самая ценная монета, отчеканенная в королевстве. И в мешке их… сколько? Трудно считать из-за слепящего блеска. Мэтью вытряхнул мешок на стол, насчитал шестнадцать монет и понял, что перед ним — сумма, превосходящая восемьдесят фунтов.