Обрушившая мир (СИ)
— Габриэль, я тебя убью, — честно объявляю я.
Узнав меня, она облегченно улыбается, а во взгляде ее появляется слабая надежда.
Глава 20. Желания и возможности
— Так ты тоже из заговорщиков?
Я недоверчиво рассматриваю Габриэль, возникшую подозрительно к месту, как раз в тот момент, когда я могла убить Велиара и закончить со всем этим. И убила бы, легко и замечательно, если бы не архангел. Однако, возвращаясь к ее виду, она выглядит слишком уж счастливой от встречи со мной, и я напоминаю себе, что второй раз предать она уже вряд ли способна, если мне пришлось потратить на ее непоколебимую волю столько времени. Но Габриэль мне все объяснит потом, обязательно.
— Уходим, — торопливо бросает она. — Сейчас открою ход в мир людей, и…
— Портал? — недоуменно переспрашивает Влад. Взмахивает руками, но морщится как от боли; татуировка с драконом светится черным.
Однако он осознает все происходящее быстрее меня — сообразительный, однако, — и внимательно так косится на помахивающую крылами Габриэль. Последняя шипит совсем не по-ангельски:
— Быстрее, в Аду теперь лучше не прятаться. Да и негде…
Открыть портал для ангела довольно просто, но будь все так элементарно, по Аду крылатые шастали бы постоянно. Тут умения подчистую компенсируются сопротивлением мира и нежеланием впускать и выпускать кого-либо; Преисподняя довольно ревностно относится к своему содержимому, не отпускает так просто и потом непременно приводит обратно, — а я и собираюсь скоро вернуться. Открытая щель возникает с подозрительным скрипом и выглядит не очень приглядно — словно кто-то с размаху рубанул мечом по ткани, но под конец скривил. Сильно скривил.
— А может, мы сами? — предлагаю я, вытирая кровь из разбитого носа. — Ну, ногами дойдем.
Вместо ответа архангел с присущими ей тактом и деликатностью толкает нас в портал. Готовясь к последующей головной боли, я зажмуриваюсь и стараюсь дышать не так часто, чтобы быстрее отойти от скачек по мирам. Кровь все течет из носа, не останавливается, и магия голодно подвывает, принимает жертву и запросто пропускает нас.
Уже оказавшись в мире людей, я внезапно вспоминаю, что забыла спросить, куда нас, вообще-то, занесет, но после беглого осмотра комнаты замечаю примерзшего к полу Самаэля с дымящейся чашкой кофе в руках и в старой футболке с ярко-алой кривой надписью «Metallica». В подобном состоянии Антихриста мне видеть еще не приходилось, и хотя Велиар говорил, что он скрывается, такого я не ожидала.
— Самаэль? — дергается Влад, появившийся следом за мной. — Мы, наверное, не вовремя…
— Не-не, вы как раз к месту, — оторопело кивает Антихрист. — А Габриэль по дороге потеряли?
Обернувшись, я обнаруживаю закрывшийся портал и ни намека на архангела. Может быть, она просто не захотела показаться на глаза Самаэлю или не успела перелететь. Хочется верить, она жива; мы все же обязаны жизнью за то, что она помогла сбежать: сами бы мы наверняка не выбрались так легко.
— Кто там еще заявился? — в коридоре недовольно звенит женский голосок.
Из предположительной кухни появляется Ишим, на ходу размешивающая что-то в большой кружке. Заметив нас, она тоже застывает, издает странный писк, словно ее кто-то душит, и роняет кружку. Оказывается, готовила она чай.
В горле что-то застревает, я не в силах вымолвить ни слова, позорно задыхаюсь, глядя в глаза маленькой взъерошенной, будто сердитый воробей, демонице. Во взгляде ее читается желание то ли врезать мне в челюсть, то ли поцеловать; и пока неясно, какой вариант она выберет.
— Тебя не было месяц, — тихо и угрожающе рычит Ишим, и в глазах ее пылает адский огонь. — Ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
Вообще-то хотела, но все слова из головы вылетели. Напрочь, абсолютно; осталось только глупое и эгоистичное: «Денница, как же я по ней скучала»! Я слабо улыбаюсь — выходит криво и жалко.
— Прежде чем ты убьешь меня… — обретя голос, начинаю я.
Она не дает договорить и властно затыкает меня поцелуем, не стесняясь никого. Антихрист и Влад почти испуганно переглядываются, не представляя, как себя вести. Поежившись, Самаэль берет отставленную кружку и, глядя в никуда, отхлебывает кипяток.
***
Ишим сквозь стоны замечает, что я вконец одичала за этот месяц, а после удивленно охает, чувствуя острые зубы, сомкнувшиеся на ключице. Я не целую даже, но и не кусаю тоже, это действо вообще сложно описать. Мы обе дуреем от жарких прикосновений, от сплетения рук, ног и демонского хвоста, от горловых стонов друг друга.
Вцепляясь мне в спину, Ишим скулит, глаза ее восторженно распахнуты, а зацелованные губы жадно приоткрыты. Она изгибается, проводит по лицу руками, смахивая волосы, чтобы лучше видеть мои глаза. Я поглощаю ее взглядом, не веря еще, что она вот, здесь, вполне реальная, а не лихорадочная галлюцинация. Словно убеждая меня в своей правдивости, Ишим прижимается плотнее; я чувствую родной запах ее кожи — запах горячего песка.
Она изгибается, изумленно выдыхая, кровать скрипит, ударяясь о стену спинкой, а глаза у нее по-прежнему синие-синие, как то проклятое небо, как мой дом. Выбивая из нее стоны, я изнываю от желания сама, прохожусь дразнящими прикосновениями по разгоряченному телу. Ишим жадно тянется за крепким поцелуем, я ощущаю ее пряный привкус: губу она закусывает до крови.
Она подставляет шею, млея под волной полувампирских укусов, вцепляясь мне в плечи, обводя новоприобретенную потускневшую татуировку в виде дракона дрожащими пальцами. Такая доверчивая, такая беззащитная и такая светлая!
В какой-то миг я понимаю, что и правда мечтала о ней все это время.
***— Все же жизнь шикарна! — блаженно улыбаюсь я, падая на стул под внимательными взглядами Самаэля и Влада. — А вот Ройс…
— Он тоже тут, заявится скоро, — обстоятельно кивает Самаэль. — На месте его все равно не удержишь, пусть проветрится.
Усмехаясь, я тянусь и едва слышно рычу от боли в затекших мышцах. Пожалуй, в ванне нужно было провести чуть меньше времени, но… Теплая вода, кофе, свежая одежда — все это после месячного заточения у Велиара кажется по меньшей мере чудом. Но расслабляться нельзя, и я уже мысленно прикидываю, чем заняться, чтобы отвлечься от того, что умудрилась пережить.
— У нас же есть план, как отвоевать Ад обратно? — с надеждой спрашиваю я.
Самаэль крайне заинтересованно рассматривает потертую скатерть, что она, кажется, уже готова поджечься под пристальным взглядом. Я не знаю точно, где мы находимся, только помню по его обрывочным объяснениям, что он просил защиты у Сиире и даже не пытался соваться в Ад.
Каким бы замечательным парнем ни был, Самаэль не воин. Это нужно помнить в первую очередь и полностью осознавать, что он не ринется очертя голову спасать всех и вся от гнета Велиара. Тем более там и гнета-то нет, обычные демоны как жили, так и живут — все довольно спокойно, насколько мне успели рассказать; какое им дело до перестановок в верхушке… И, разумеется, никому из нас не хочется признаваться, что они не просто спокойно — они чуть лучше прежнего живут. Велиар не отправляет их родных в мясорубку боя, не требует ничего взамен, да Королю просто-напросто наплевать на подданных. Некоторые Высшие бесятся, портят обычным, ничем не примечательным демонам жизнь, а этот просто увлечен своими планами. И от ангелов он не Преисподнюю спасал, а свою шкуру.
Люцифер хотел подарить демонам свободу, и у него могло бы получиться, но, как обычно бывает, это подлое и несправедливое «бы» все испортило. Многие недовольны порывистостью и сумасбродными решениями прежнего Сатаны, но никто не спорил, что в большинстве случаев риск оправдывался. И у нас было будущее. Теперь же Велиар окончательно загнал Преисподнюю в состояние вечного круга.
— Ты намерен так просто сдаться? — решительно вскакиваю я.
— А что я могу сделать? — вздыхает Самаэль. — Нам нужен отец, но он в плену у Велиара. Тот сказал, что ты погибла в бою с ангелами, а Люцифер отказался от трона и сбежал в мир людей.