Жестокие намерения (ЛП)

Джулия сочувственно мне улыбается. — Не обманывай себя, что знаешь Мию лучше, чем я, Лаззаро.
Я бью кулаком по решетке. — Я хочу поговорить с Мией.
— В твоих мечтах. Наслаждайся своим маленьким отпуском здесь. Пока это длится.
Я просовываю пальцы сквозь прутья клетки и трясу ими. — Тогда я хочу поговорить с Риетой. Отправь сюда Риету.
Риета — единственный разумный член этой семьи, и она знает, как мы с Мией заботимся друг о друге. Она будет злиться на меня за то, что я провернул с противозачаточными таблетками, но послушает меня. Я объясню, что это был единственный способ для меня и Мии пожениться и стать семьей.
  
Она снова начинает ходить. — То, что ты хочешь, больше не имеет значения.
— Да пошла ты, Джулия.
Я снимаю обручальное кольцо с пальца и бросаю его через решетку. Он дважды подпрыгивает, катится по бетону и останавливается у ее ног.
Моя жена смотрит на него и просто продолжает идти.
Когда Джулия исчезает за дверью, я слышу, как она говорит: —Ты можешь войти. Я закончила с ним. Подпиши бумаги, прежде чем сломаешь ему все пальцы.
Мгновение спустя в подвал входят Марцио, Томазо и Роберто. Все трое вооружены бейсбольными битами и одеты в защитное снаряжение.
Я смеюсь над ними. Трое против одного, и они все еще боятся, что я убью их голыми руками. — От вас троих воняет страхом.
Роберто отпирает клетку и отступает. — Тогда давай, мудак. Пробивайся отсюда, если сможешь.
Все трое бьют себя битами по ладоням. Я смотрю сквозь них на свободу. Миа там.
Я распахиваю дверь и выхожу из клетки, безоружный и незащищенный, и расправляю руки, жажда добраться до моей девочки разжигает мой аппетит к борьбе.
— Возьмите, придурки.
15
Миа
— Здесь.
Риета дает мне в руки кружку чая с молоком и садится рядом со мной на диван. Выражение ее лица выражает сочувствие, когда она спрашивает: — Как ты себя чувствуешь?
Прошло уже три дня с тех пор, как мы с Риетой стояли бок о бок в ее ванной и смотрели на положительный тест на беременность. Люди говорят о том, что время останавливается, когда вы получаете удар током, но со мной этого не произошло.
Все стало слишком быстро нестись. Вне моего контроля.
Я этого не помню, но, видимо, я кричала, я убью тебя, Ладзаро Розетти.
Когда я пришла в себя, я держала в каждой руке по два куска разбитого теста.
Сейчас я ничего не чувствую. Я смотрю в свою чашку чая, желая найти способ придать всему смысл.
— Все еще ничего не слышала от Лаза? — спрашивает Риета, глядя на пустой экран моего телефона.
— Ничего, — мрачно шепчу я.
Ни единого чертового слова от человека, который обрюхатил меня без моего согласия.
После того, как мы с Риетой ушли с вечеринки, Лаз тоже убежал. Мои дяди пытались преследовать его, но Лаз потерял их в каком-то переулке, и с тех пор о нем ничего не слышно. Риета рассказала мне, что Фабрицио Розетти стоял у мамы практически на коленях, извиняясь за то, что сделал его младший брат. Судя по всему, Лаз не такой ненадежный, безответственный и безрассудный, как нас заставили поверить.
Он хуже.
Но это не удивительно для меня. Любой, кто может возиться с чьим-то противозачаточным средством, пока он женат на другой, должно быть, сошел с ума.
— Мама снова звонила, — говорит Риета почти извиняющимся тоном.
Я вздрагиваю, когда меня пронзает чувство вины. Я получила несколько голосовых сообщений от мамы и дюжину сообщений.
Я не виню тебя, дорогая.
Это не твоя вина, это моя.
Я никогда не должна была доверять ему в нашем доме.
Лаззаро — мастер манипулятора.
Жестокий человек, который хотел нас всех унизить ради забавы.
Я никогда не прощу ему того, что он сделал с тобой.
Мне так, так жаль.
Я была у Риеты три дня, слишком съеденный стыдом, чтобы смотреть в глаза маме. Было бы легче, если бы она злилась на меня и кричала, требуя моей крови. Ее понимание и сочувствие только заставляют меня чувствовать себя хуже.
Телефон Риеты вибрирует, а затем звонит входная дверь. Она смотрит на свой телефон и вздыхает. — Это мама. Я сказала ей держаться подальше, пока ты не будешь готова.
— Может быть, мне стоит поговорить с ней. В конце концов, я должна встретиться с ней лицом к лицу. — Я ставлю чай, хватаю подушку и прижимаю ее к животу. — О, Боже, — стону я.
— Тебе плохо?
— Да, но не потому, что я беременна. — Я делаю глубокий вдох. — Впусти ее. Я должна покончить с этим.
— Если ты уверена, — с сомнением говорит Риета и идет открывать дверь.
Я сижу на краю дивана, сцепив руки по обе стороны от себя, когда в комнату входит мама. Ее щеки покрыты слезами от туши, и без своей обычной яркой помады она выглядит бледной.
— О, мой бедный ребенок, — плачет она и опускается передо мной на колени, беря мои руки в свои. — Милый мой ребенок. Как он мог сделать это с тобой?
Тяжело смотреть на нее так. Она должна кричать и кричать, а не сочувствовать мне. — Мама, пожалуйста, встань с пола.
— Быть брошенным мужчиной в трудную минуту. Он слишком жесток. Я не могу представить, что ты, должно быть, чувствуешь.
— Мама, я умоляю тебя. Садись, пожалуйста.
Рита приходит мне на помощь, помогая маме подняться и лечь на диван, пока мама плачет о Лазе.
Внезапно она сжимает мои руки еще крепче, ее глаза безумны от горя и гнева.
— Скажи мне правду. Он заставил тебя? Это животное издевалось над моей дочерью у меня под носом?
Я выдергиваю свои руки из ее рук. — Нет! Это было не так.
Но в глубине души раздается ворчливый голос.
Лаз не всегда спрашивал, прежде чем прикоснуться к тебе. В ту первую ночь, когда ты застала его в своей постели, он обхватил тебя руками, а затем прижал к земле и заставил тебя испытать еще больше оргазмов.
И когда он лишил тебя девственности на капоте своей машины, он не слушал, когда ты пыталась сказать ему помедленнее.
Он заменил твои противозачаточные таблетки сахарными таблетками.
Так мог поступить только агрессор.
Я извинялся за то, что делал Лаз, но не замечал ли я его зловещее поведение, потому что он такой красивый и очаровательный?
Мама гладит меня по волосам, ее прикосновения любящие. — Ты выглядишь испуганной, дорогая. Что бы ты о нем ни говорила, я поверю тебе без лишних вопросов. Я буду держать тебя за руку в полицейском участке и поддерживать тебя, несмотря ни на что.
За ее плечом Риета кусает губу, ее глаза вытаращены.
Это то, чего я всегда хотела, безоговорочной любви и поддержки мамы. Внезапно я понимаю, как после моего ужасного поведения я снова завоюю благосклонность моей семьи.
Направь палец обвинения на Лаза.
Вини во всем человека, которого они уже готовы ненавидеть.
Лаз был далеко не ангелом, но в глубине души я знаю, что я сделала, и не собираюсь притворяться иначе.
Я качаю головой. — Это было не так. Мы оба виноваты в том, что произошло. Я знала, что спать с Лазом неправильно, но все равно сделал это.
Мама лезет в свою огромную сумку и достает несколько вещей, которые я сразу же узнаю. — Ты уверена? Потому что я нашла это в твоей комнате.
Сиреневый парик Таши. Прозрачные стриптизерши Таши на высоком каблуке. Белые стринги Таши. Увидев эти безвкусные вещи при свете дня в руках моей матери, я прошиб холодный пот.
— Дорогая, скажи правду. Что он заставил тебя сделать?
— Лаз ничего не делал. Я купила эти сто лет назад. Я работала в стриптизе неделями еще до того, как ты с ним познакомилась.
  
— Ты раздевалась? Но почему? — Выражение лица мамы в ужасе.
Я бы хотел, чтобы мне не пришлось вдаваться в это прямо сейчас. Больше нечего сказать, кроме неприкрашенной правды, поэтому я иду вперед и говорю ей, что взялся за эту работу, потому что ненавижу сидеть дома. Я хотел уйти, как только смогу.